Во-первых, все та же непереносимость металла — скоблить себя по щекам и подбородку железным ножом не смог бы ни один волк. Вторая причина заключается в том!
, что, возвращаясь в человеческий вид, оборотни всегда оказываются с чистой, то есть голой кожей на лице. Максимальная длина щетины ограничена тем временем, которое оборотень может не превращаться в волка.
Конечно, перед тем как являться на глаза людям, надо было привести себя в порядок, но я совсем упустил из виду вопрос собственной внешности. Ни щетина, ни космы грязных волос, ни тем более голодный блеск в волчьих глазах не могли расположить ко мне окружающих. Но ведь я и не ждал любезностей, все, что мне нужно было, это пища, питье и подстилка в какой-нибудь сухой каморке.
Несмотря на то что я намеренно старался выглядеть дружелюбным, трактирщик съежился под моим взглядом.
— Пиво и похлебку, — попросил я вежливо и уточнил: — Мясную.
Трактирщик еще некоторое время стоял; разглядывая меня, причем в глаза мне он так и не решился посмотреть. По его взгляду я понял, что он пытается высмотреть мои клыки. Хотя сейчас зубы у меня имели человеческий вид, возмущенный его бесцеремонностью, я нарочно плотно сомкнул губы. Когда трактирщик удалился, я в ожидании желанного пива и мяса принялся рассматривать посетителей. Благо из моего темного угла меня было плохо видно, и мой интерес не был замечен гуляками. Прежде всего я отметил, что в таком же темном углу в другом конце помещения сидит какой-то человек, закутавшийся в плащ. Он посасывает пиво и так же, как я, разглядывает посетителей. Этот скрывающийся в темноте незнакомец показался мне подозрительным. Его капюшон, надвинутый на самые глаза, полностью скрывал верхнюю часть лица. Рот не был виден за кружкой, из которой он пил. Настроиться на его мысли мне не удалось, слишком много было людей.
Остальных посетителей я условно разделил на три группы. Первая состояла из матросов торгового корабля — восемь человек, все они были пьяны. Говорили они на совершенно незнакомом мне языке, какого никогда прежде мне слышать не доводилось. Я был рад хотя бы тому, что это не римляне или эллины. Первых я ненавидел, вторых недолюбливал. Мне приходилось слышать, что существуют и другие страны где-то на юге или востоке. Но трудно было представить, что какие-нибудь дикари с конца света могли добраться сюда в портовый город, прославленный на всю Кельтику.
Другая компания была лишь слегка подвыпившей, видно, они только пришли, потому что и еда их была чуть тронута. Они громко переговаривались, ругались и обсуждали какой-то разбойный план, из чего я сделал вывод, что это сборище добывает себе пропитание самым распространенным в здешних местах способом: грабежом. Никогда прежде я не испытывал такого отвращения к разбойникам, как теперь. Я проверил Меч и переложил его так, чтобы удобнее было схватить в случае чего.
К третьей группе посетителей я отнес всех остальных. Это были люди, пришедшие в трактир по двое-трое или в одиночку, как и я, случайные путники, ищущие ужин и ночлег. Среди них были рыбаки, музыкант, судя по арфе, прислоненной к скамье позади него, богатый торговец с прислугой или охраной, восседающие за богато накрытым столом.
Люди наперебой обсуждали новости. Я старался не прислушиваться к ним — новости меня не интересовали, — но против своей воли улавливал отдельные фразы и сообщения. Где-то шла война — война всегда где-нибудь идет; кого-то ограбили — обычное дело на дорогах; кто-то умер — человечество смертно; у кого-то из правителей родился наследник — людям свойственно размножаться. Все эти человеческие новости больше не смогут повлиять на мою жизнь. Мне казалось, будто вместе с этим континентом я оставляю грязь, кровь, обиды, боль. Словно, вернувшись на свой Остров, я снова стану молодым и чистым душой, как прежде. Только бы успеть.
Наконец подошел хозяин трактира. Он поставил мне на стол большую оловянную кружку, наполовину наполненную пенистым пивом. Оловянная кружка! И это когда на других столах, включая и стол торговца, лишь глиняные. Оловянную посуду трактирщики держали для особых гостей, обычные посетители ее давно бы растащили. Трактирщик налил мне пиво в оловянную кружку, думая, что оборотень не сможет коснуться металла. Вот забавную потеху устроил бы толстяк, если бы бедный волк так и не смог утолить жажду. Он и кружку-то налил неполную — а зачем больше, все равно ведь не выпьет. На лице трактирщика сияла добродушная улыбка, он явно не собирался уходить, в надежде полюбоваться на зрелище. За его спиной торчал дюжий детина с лицом, похожим на обожженный глиняный горшок. Похоже, помощник трактирщика. Редко встретишь трактир без таких вот буйволов, способных и кабана зарезать, и обед сготовить, и вытрясти из гостя оплату, если тот упрямится. Кое-кто из посетителей перестал есть и повернулся к нам.
Я заглянул в кружку одним глазом и тихо проговорил:
— Я просил полную, хозяин.
Трактирщик немного испугался моего тихого звериного голоса — может, не разглядел гость, из чего его потчевать собрались? Оставив вышибалу присматривать за мной, трактирщик сходил за кувшином, молча долил пенистого напитка в оловянную кружку и подчеркнуто вежливо придвинул ко мне. Ну что ж, хозяин, если ты хочешь развлечься, я тебя повеселю. Я взял кружку голыми руками, медленно с наслаждением выпил, отер рукавом пену с губ, причмокнул, посмотрел на так и застывшего напротив меня трактирщика и широко улыбнулся, обнажив два верхних клыка. Он ведь хотел их увидеть. Что ж, хорошо, когда желания исполняются. Когда я выпускаю клыки, они становятся раза в три длиннее. Изумление на лице хозяина сменилось страхом. Глиняный горшок на плечах его помощника выражения лица не имел вообще. Я сказал трактирщику:
— Хорошее пиво у тебя, хозяин. Сам варишь? Налей еще, да еду неси. Я голоден, как волк.
Трактирщик дрожащими руками вылил остатки пива из кувшина в кружку.
— Есть у тебя ночлежные комнаты? — спросил я.
— Только общая, — пробормотал трактирщик, — но там все места заняты.
Оно и понятно, для волка в Кельтике никогда не бывает свободных мест. Другое дело — Медовый Остров, где законы гарантируют каждому страннику, независимо от его происхождения, приют в заезжих домах. Ни один хозяин такого дома не откажет путнику. А если другим посетителям ночлежки не понравится общество нелюдя, то держатель дома пустит его в собственную спальню, лишь бы не уронить честь и оправдать то высокое доверие, которое оказал ему король, позволив держать заезжий дом. Да, на Медовом Острове другие понятия о чести и долге, чем на этом огромном и беспутном континенте. Пока я так рассуждал, хозяин ушел за похлебкой.
По всему видно, что здесь мне не рады, так что ж, я поем, немного отдохну да и отправлюсь восвояси. Видно, спать мне все-таки придется по-волчьи, но мне не привыкать. Да и небезопасно было бы оставаться в общей комнате с этим дружелюбным народом, уже сейчас неодобрительно поглядывающим в мою сторону. Непременно найдется смельчак, готовый перерезать горло спящему волку.
Похлебка была замечательная — наваристая и горячая, с большими кусками мяса и несколькими репинами. В общем-то, волки не слишком жалуют вареную репу, хотя и едят по необходимости. Но сейчас, несколько раззадоренный попытками трактирщика выставить меня посмешищем перед посетителями его заведения, я принялся методично выуживать из похлебки репу и складывать ее на стол.
— Я люблю только мясо, — сварливо произнес я и, вынув из похлебки самый большой кусок говядины, впился в него клыками.
Трактирщик с отвращением отвернулся. Довольный произведенным впечатлением, я потребовал:
— Еще пива и похлебку, но репу, будь добр, вынь сам.
При этом я улыбнулся как можно шире, чтобы хозяин смог получше рассмотреть мои длинные клыки. Кто-то за соседним столом хохотнул. Возмущенный трактирщик удалился.
Сытый и разомлевший от темного терпкого пива, подаваемого здесь, я почувствовал, что меня клонит ко сну. Да, я очень устал. Я очень долго шел, много-много дней. И вот, наконец, передо мной последняя преграда, отделяющая меня от родины. Я вышел на побережье значительно южнее того места, откуда был самый короткий путь до Медового Острова. Так что плыть нам придется недели полторы, но меня это абсолютно не беспокоило. Даже морская болезнь больше не пугала меня. Я готов был пересечь пролив вплавь, знай я, что это возможно.
Несколько дней плавания, и я буду дома. А там! Там запах вереска и мокрой земли, там каждое дерево, каждый куст, каждая травинка знает меня и любит, там, дома, я упаду на землю и пролежу на ней целую вечность, принося родному Острову клятву никогда больше не покидать его. Потом я отправлюсь в Поэннин, найду Гвидиона. Дальше этого мои планы не распространялись. Встреча с Гвидионом была последним этапом моего путешествия. Что будет дальше? Какая разница. Ведь я снова взгляну в его светлые глаза.
Чей-то визгливый голос вывел меня из полудремы.
— Нет, вы только посмотрите, он считает выше своего достоинства отвечать на мои вопросы! — верещал кто-то подле меня.
Я с трудом разлепил веки и посмотрел на говорящего. Это был тощий человек с крысиными чертами лица и невероятно длинным носом. Он сидел вполоборота ко мне, поигрывая ножом для мяса.
— Ты, чужак, тебе знаком человеческий язык или ты умеешь только выть?
— Мне знаком человеческий язык, — сонно промямлил я.
— Значит, ты намеренно не отвечал на мои вопросы, хоть и понимал их? — ухмыльнулся длинноносый, продемонстрировав свой щербатый рот с мелкими зубками.
— Я просто заснул.
— Заснул?! Нет, это же надо, всякие нелюди позволяют себе дрыхнуть в людском трактире. Эй, хозяин, куда ты смотришь? Зачем пускаешь тварей в свое заведение?
Однако длинноносый напрасно призывал хозяина. Трактирщик, как и его горшкоголовый помощник, благоразумно исчезли, видимо, на собственном опыте зная, чем заканчиваются подобные свары.
В общем-то, я тоже знал это, а потому предпринял последнюю попытку разрешить все миром и удалиться куда-нибудь, где можно было бы отоспаться в тишине и покое.
— Что ты цепляешься ко мне? — сонно спросил я.
— А мне не нравятся твои глаза, — процедил длинноносый, — мало того, что они желтые, у них еще к тому же небывало наглое и дикое выражение. Ты смотришь так, как будто ты здесь хозяин, как будто ты, нелюдь, во всем превосходишь людей.
Он стукнул кулаком по столу и, обращаясь ко мне, завопил:
— Ну, что ты скажешь в свое оправдание?!
— Ты собираешься подраться со мной только лишь потому, что тебе не нравятся мои глаза?
— Я хочу услышать объяснение!
— Что ж тут объяснять? Многим не нравился цвет моих глаз. Жаль, что никто потом уже не видел тех недовольных.
— Ты угрожаешь мне?! — взвизгнул он.
— Ну что ты, совсем нет. Разве это я пристаю к мирным странникам, ищущим на постоялом дворе защиты от непогоды?
Тут длинноносый оглянулся на незнакомца, сидящего в темном углу и, получив от него ободряющий кивок, медленно поднялся. Вслед за ним встал его сосед, такой же худой, но высокий мужчина с глубокими залысинами.
— Уверен, многим здесь не по душе общество оборотня, — громко заявил лысый.
— Он сожрал у меня корову прошлым летом! — раздался пьяный голос кого-то из местных обывателей.
Вот великолепное обвинение! За это и впрямь стоит умереть. И не важно, что прошлым летом я еще жил в эллинской усадьбе. Впрочем, какое до этого дело людям. Для них словно не существует разницы, им кажется, что один волк вполне может нести ответственность за преступления всех других: и волков, и людей. Нет смысла даже оправдываться. Вот посмеется Бренн, когда я приду к нему с ножом разбойника в боку. Вот славная смерть — за сожранную неизвестно кем год назад корову!
А обвинения все продолжали сыпаться на меня:
— Он украл девку из нашей деревни!
— Его стая напала на наше стадо!
— На нашем острове житья нет от волков, они задрали всех овец у моего батюшки! — коверкая кельтские слова, закричал один из чужеземных матросов и схватился за нож.
— Смерть нелюдю! — визжал длинноносый.
Человек в плаще схватил его за рукав и резко приказал ему:
— Не забудь, заставь его преобразиться в волка, прежде чем убить.
Незнакомец больше не скрывался, он откинул капюшон и победоносно уставился на меня. Теперь и я узнал его. Предводитель Звероловов положил на колени серебряный серп и ухмыльнулся в мрачном оскале. Что ж, я был глупцом, когда поверил, что он сгорел в своей крепости. Я должен был разыскать его еще тогда и убить. Теперь этот маг-оборотень, оставшийся без собственной стаи, решил отомстить главному виновнику своих несчастий. И надо же, он все еще надеется получить мою шкуру. Мне нужно было догадаться, чье преследование я ощущал все это время. Но ведь у него нет запаха, и я не мог предположить, что он все еще жив. Теперь понятно, как ему удавалось продвигаться с той же скоростью, что и я. В волчьем обличье он не отставал от угаса. И судя по всему, это именно он нанял разбойников, схвативших меня под стенами неизвестного мне городища. Теперь он нанял других головорезов. Я поднялся, сжав в руке Меч.
Длинноносый нетерпеливо выдернул рукав из пальцев Зверолова, процедив в ответ:
— Как получится…
Они напали все сразу, так что я даже не мог понять, сколько их. Несколькими быстрыми ударами Меча я откинул толпу назад. Она отступила, оставив на полу передо мной два трупа, и нахлынула вновь. Одним тычком Меча я пропорол кому-то грудь и услышал громкий голос, пытавшийся перекричать вопли обезумевшей толпы:
— Заставьте его перевоплотиться в зверя!
— Трус! — заорал я. — Выйди и бейся со мной. Это наша ссора!
В ответ я услышал лишь его хохот, подхваченный пьяными посетителями.
Профессиональному воину, проведшему немало времени на гладиаторской арене, а потом в настоящих боях, легко удалось бы справиться с этими плохо вооруженными людьми, матросами да воришками, будь их чуть поменьше. Мне трудно было удерживать толпу, а за спиной не было спасительной стены, которая могла бы стать мне защитой с тыла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58