Волчата рождаются на свет для простой и счастливой жизни среди своих соплеменников. Почему же судьба ведет меня по грани света и тьмы, почему за мной всегда остается кровавый след?
Но горестные мысли сменились вскоре новыми переживаниями: сквозь оконце я увидел звезды, далекие и холодные, будто разбрызганное в пространстве жидкое серебро. Я смотрел на них, словно видел впервые, замечая, как мерцают они и кружатся в поразительном хороводе. Так просидел я всю ночь, почти не дыша, в полной тишине, погрузившись в бездумное созерцание прекраснейшей в мире картины. Так впервые я услышал тихий шепот времени, протекающего сквозь мое сознание, впервые увидел, как ледяная Вечность сковывает мою душу, впервые понял, что тьма действительно существует. И теперь я — вместилище этой тьмы.
И торжество, не мое, а того существа, что жило во мне, взметнулось ввысь, к так любимым им звездам.
Я — бессмертен! Я — всесилен! Я — непобедимый воин Альбиона!
На следующее утро я отвел угаса к старому моряку, с которым прежде сговорился о ладье. Я нашел его в хижине, он недовольно вышел, щуря глаза.
— Вроде бы завтра еще не настало, — зевнул он.
— Обстоятельства изменились, старик. Тебе придется плыть без меня, только с угасом.
— Э, нет, — замахал руками моряк. — С таким чудищем без тебя не поплыву.
— Поплывешь, — уверил его я. — Я заплачу тебе столько, что поплывешь. Не бойся, старик, ты с ним справишься. Он будет слушаться тебя, я с ним договорюсь.
— А ежели соглашусь, так куда его там девать?
— Ты, главное, отвези его на Медовый Остров, а там просто выпусти. Он сам дорогу найдет. Возьмешь с собой тушу быка, и угас никого не тронет. Он слишком ленив, чтобы нападать на того, кто не хочет быть съеденным, когда рядом лежит еда, неспособная к сопротивлению. Напои его снотворным, чтобы занести на твою ладью, не то еще идти не захочет. Они, что волки, терпеть не могут моря.
— Так ты и за быка заплатишь мне? — поинтересовался старик.
— Я заплачу тебе очень хорошо, старый, так что и ты, и твои сыновья нужды потом знать не будете. Но если ты коняшку не довезешь, в море скинешь или здесь бросишь, я найду тебя и…
— Не дело говоришь, — перебил меня старик. — Я свою работу знаю. Я почитай с пеленок здесь живу и хожу к берегам Медового Острова, да никто еще не обиделся, что я плохо это сделал. Плати вперед и скажи, как с твоим чучелом обращаться. А потом ступай себе с миром.
Я подвел угаса к моряку.
— Смотри, Мохх, — сказал я, — слушайся этого деда. Он не обидит тебя. Слушай его! — прикрикнул я.
Угас лизнул старику лицо. Тот с воплями отскочил, поспешно стирая с себя вонючую жижу.
— Да, да, — кивнул я, — к запаху надо привыкнуть. И убирать за ним придется. А ты как думал, я не бревно прошу через море перевезти, живого зверя. Но можешь быть спокоен, вреда он тебе не причинит. Раз он тебя лизнул, значит, признал. Он туп, как пробка, но человеческую речь понимает. Да и терпеть-то тебе его надо всего несколько дней.
— Знал бы, что от него так воняет, цену бы повыше назвал, — проворчал старик.
— А и ладно, — радостно согласился я. — Держи, старик, плачу не по цене. Отвезешь моего коня на Остров, век тебя добрым словом поминать буду.
Старик развернул тряпицу с деньгами и ахнул. Я отдал ему свой задаток за участие в антилльском походе. Все двадцать золотых монет, выданных мне гадирцем.
— Может, ты, сынок, часом считать не умеешь? — спросил старик.
— Знаю, что это больше, чем ты просил. Это тебе за то, чтобы Мохх мой в ласке и заботе это время провел. Купи рабов для ухода. Будь с ним поласковее да держи сытым.
Глаза старика просияли.
— Ступай себе, сынок. Хоть и вонючий твой конь и страшный, но будет доставлен целым и невредимым. Сейчас же сына на базар пошлю, а завтра, с благословления богов, выйду в море. Скоро будет твоя животинка бегать по земле Острова.
— Иди, друг, — сказал я угасу, подталкивая его к старику, — давай, проваливай, не трави мне душу. Угас горестно засопел.
В полдень я уже стоял на борту гадирского корабля среди других наемников, с интересом наблюдая за рабами в порту. И тут я увидел угаса. Распугивая людей, угас мчался, не разбирая дороги, а за ним бежали с воплями старик и два парня, видно, его сыновья. Мохх остановился у кромки воды. Растолкав людей, я бросился к трапу и сбежал на землю.
Мохх насупился, смотрел на меня умоляющим взглядом своих желтых драконьих глаз. Я знал, что эти устрашающие животные очень привязываются к своим хозяевам. Но что я мог сделать, мой путь продолжался по воде, прожорливому угасу такого путешествия не выдержать. Да и гадирцы ни за что не взяли бы его с собой.
Икха заорал с борта:
— Ты задерживаешь весь корабль! Подбежал запыхавшийся старик:
— Убег, гад, ну что с этой скотиной поделаешь!
Я подтолкнул Мохха, хотел хлестнуть его, но не смог. Он грустно отошел от воды, наклонив голову.
— Иди, сынок, — сказал старик. — Не терзай душу своему коньку.
Я вернулся на корабль. С борта отплывающего корабля я смотрел, как медленно удаляется берег, вдоль которого мечется угас, издавая жалобные стоны. Внезапно он полез в воду, но старик и его сыновья забежали вперед него и втроем принялись выталкивать угаса к берегу.
Я не отрывал взгляд от земли, пока она не слилась с горизонтом. Я немного завидовал Мохху, через несколько дней он увидит берега Альбиона. С первых же мгновений, как только нога моя ступила на качающуюся палубу, я начал жалеть о своем согласии воевать в Антилле. Мой завтрак уже был за бортом корабля, а мои внутренности спешили последовать за ним.
Глава 16
Айлитир-дун. Идущие Сквозь Туман
Гвидион проваливался в воронку, похожую на ту, песчаную, сквозь которую он попал в Аннон. Только эта воронка была из воздуха. Она скрутила тело Гвидиона и за мгновение до мучительной гибели отпустила его и аккуратно приземлила на зеленую траву, буйно разросшуюся меж старых серых камней, в беспорядке разбросанных по поляне.
Гвидион так и остался лежать в траве, даже не пытаясь понять, где находится. Маг был так утомлен прорывом сквозь пространство, что если бы сейчас появился еще один демон, он бы даже не пошевелился. Он не позволил себе думать о Фоморе. Было ли это спланированное нападение, или судьба случайно столкнула его с этим существом, Гвидион разберется потом. Его мысли были заняты размышлениями о том, что могло произойти с Иным Миром. Складывалось впечатление, что ткани мироздания сдвинулись с места и пространство исказилось. Мир меняется, и это не являлось ни для кого секретом, но все же не с такой скоростью. В пределах одной человеческой жизни это невозможно было отследить. Лишь тот, кто помнит себя на протяжении тысячелетий, видит, какие изменения происходят в пространстве. А ведь Гвидион бывал здесь не так давно, уже в этой жизни. Значит, произошло что-то серьезное, какое-то внешнее или внутреннее влияние невероятной силы изменило состояние пространства. На его памяти такое случалось несколько раз, например, когда в Верхнем Мире был убит король Фоморов Балор. Его Темная Империя рухнула в Нижний Мир, разрушая и сдвигая на своем пути другие пространства. И Иной Мир преобразился.
Но, находясь в человеческом воплощении, да еще и войдя в Иной Мир, Гвидион был не настолько силен, чтобы увидеть причину этих изменений. Вдобавок эта история с Мораной… Гвидион вздохнул. Он отдал ей слишком много сил, и они так и не восстановились полностью. За попытку нарушить естественные события, такие, как смерть или рождение людей, магам всегда приходилось платить страшную цену. А Гвидион до сих пор не смог ответить себе честно, ради кого он сохранил ей жизнь, действительно ли, как он сам тогда утверждал, ради брата, или, быть может, только ради себя самого.
«Слабый маг», — как-то назвал его Предводитель Охотников, и в какой-то мере это так и было. А чувство вины перед братом делало Гвидиона еще слабей. Чувство вины, которое было так неуместно для Хранителя.
Гвидион попытался отогнать мешающие воспоминания и сосредоточился на происходящем. Сейчас ему нужно было разобраться в хитросплетениях миров и решить, куда следовать дальше. Гвидион попытался посмотреть сквозь миры. Только теперь он понял, что они больше не кажутся ему прозрачными кристаллами, выстроившимися в таинственном порядке. Теперь они выглядели мутными, полупрозрачными фрагментами бытия. Лишь некоторые из них остались по-прежнему чистыми. Другие были просто слегка замутнены, какие-то миры потускнели и словно запылились, а в нескольких клубился черный дым. Гвидион в ужасе содрогнулся — что же он наделал! Зачем он позволил себе так увлечься делами Верхнего Мира, делами людей? Слишком долго он живет в человеческом воплощении, пора, давно пора вернуться Хранителю в истинный свой облик и восстановить мироздание. И почему Король Аннона ничего не сказал ему о том, что творится в Ином Мире? Хотя обитатели благополучных Миров отнюдь не склонны к путешествиям по смежным пространствам. Они живут, как и люди, своими собственными проблемами, редко интересуясь тем, что происходит вокруг. Что ж, Гвидион выполнит то, зачем явился сюда, а потом… Инир уже готов принять на себя пост Верховного Друида, он будет выполнять все необходимое и подготовит себе собственную замену, тот — другого ученика, и так далее, пока Гвидион вновь не возродится в Верхнем Мире.
Но что ему делать сейчас? Самым разумным было бы найти Проводника. В Иных Мирах обитают создания, посвятившие себя изучению пространств. Много имен дали им обитатели разных Миров. Их зовут Идущими Сквозь Туман, потому что между многими мирами пролегают туманы, и нелегко отыскать в них дорогу. Помощниками и Проводниками называют их шаманы Верхнего Мира и нередко пользуются их помощью в странствиях по Иному Миру. Воинами Тумана зовут их те, кто знает о них больше других. Сами себя они называют Айлитир — Странниками. Гвидиону приходилось бывать в Айлитир-дун — крепости, где они обучаются и которую считают своим домом. Эта крепость существует как своеобразное замкнутое пространство внутри других миров, здесь Айлитир проходят обучение, находят поддержку и исцеление. Они чутко отслеживают все изменения в пространствах и переходах. Если они захотят помочь Гвидиону, а он очень рассчитывал на это, то он без труда сможет найти проход в тот Мир, где обитает теперь Бренн.
Трудность заключалась лишь в том, чтобы отыскать Мир Айлитир, ибо был он тщательно спрятан ото всех, и найти к нему путь без приглашения невозможно. Мир Идущих был сам по себе скрыт от любого Смотрящего Сквозь Миры, но теперь, когда Переходы закрылись или запутались, Гвидион вообще не знал, как можно отыскать Айлитир-дун. Сами Идущие никогда не пользовались Переходами и знали надежные тропки, проходящие по граням Миров.
Поскольку дорогу в Айлитир-дун не знал никто, Гвидион направился в тот мир, где, как ему казалось, она должна была начинаться. Именно этот мир окружал Крепость Идущих и служил ей защитой, весьма сомнительной, по мнению Гвидиона. Это был Мир Смеющихся, не самое лучшее место для того, кто пришел из Верхнего Мира. Однако Мир Смеющихся, так же как Айлитир-дун, Сид, Оликана и некоторые другие пространства, славился тем, что Фоморам так никогда и не удалось проникнуть в них, а значит, там Гвидион мог не опасаться повторной встречи с демоном. Запредельные Земли — такое название издревле носили Миры, недоступные Фоморам.
Гвидион поднялся с травы и, оглянувшись вокруг, так и не понял, в какой именно Мир он попал. Но, безусловно, это было пространство Иного, а не Нижнего Мира. Зеленые луга уходили вдаль, к лесу — один из самых обычных пейзажей для большинства миров верхнего слоя. Теперь это было не важно. Больше Гвидион не хотел рисковать, предпринимая попытки открывать Путь лишь силой своего сознания. Он высыпал на землю содержимое заплечной сумки, отложил в сторону камни и жезл из ясеня, остальное сложил обратно. Ясеневым жезлом Гвидион начертил на земле круг, войдя в который, положил четыре камня по сторонам света и семь вокруг них. Всего одиннадцать камней, а двенадцатый, тот, что у шаманов издревле зовется Камнем Власти, остался в руке Гвидиона. Маг выкрикнул заклинание, пространство сгустилось, потемнело и внезапно ослепило Гвидиона вспышкой яркого света.
Когда ослепление прошло и глаза привыкли к освещению нового мира, Гвидион обнаружил, что находится на деревянных подмостках, окруженных толпою странных созданий. Это были маленькие люди, не выше десятилетнего ребенка. Сильно выдающиеся вперед надбровья и челюсти делали их похожими на мелких хищников. А большие безгубые рты, навсегда растянутые в улыбке, демонстрировали два ряда мелких и очень острых зубов. Одеты они были в светлые туники и переброшенные через плечи плащи. Рядом с собой Гвидион увидел других, таких же людей, в масках и костюмах. Судя по всему, шло представление, а Гвидион оказался среди артистов на сцене.
— А ты еще кто такой? — спросил ближайший к нему артист в маске, рот которой был растянут до ушей в ухмылке еще более чудовищной, чем у самих Смеющихся.
Гвидион не сомневался: эти создания сразу поняли, что он из Верхнего Мира, но все же счел благоразумным не акцентировать их внимание на этом.
— Я пришел сюда в поисках Айлитир — Идущих. Ответом ему были презрительные смешки.
— Никто не может найти Айлитир, они сами находят тех, кто им нужен.
— Что ж, — покорно согласился Гвидион, — значит, они уже ищут меня.
— Тебя?!
Артисты в масках окружили его, внимательно разглядывая, а зрители подпрыгивали и залезали друг другу на плечи, чтобы лучше видеть происходящее на сцене.
— Может, ты маг или жрец? — с сомнением спросила другая маска, такая же уродливая, как первая.
— Конечно, — опять согласился Гвидион. — Я маг и жрец.
— Тогда покажи нам какое-нибудь чудо! — воскликнул кто-то из артистов.
Среди зрителей пролетел радостный вопль: «Маг! Волшебник! Жрец!»
— Что ж, — заключили между собой артисты. — Пусть Айлитир сами найдут тебя и решат дело. Ты говоришь, что они ищут тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58