— У тебя что, Крюк, совсем твой гребанный чердак снесло? Последние мозги оплыли?
Но слова его не проняли, он вырвал руку, и обойдя первый труп, хорошо отточенным лезвием стал рубить руки и ноги. При каждом ударе слышался глухой стук, как будто лопата загонялась не в плоть, а в дерево. Крови почти не было. Крюк, закончив с первым, бережно подхватил четвертованное тело и так же бережно опустил его поверх уже похороненного. Следом в могилу полетели отрубленные культи.
Мэку захотелось сплюнуть, но не плевать же в противогаз. Он взял свою лопату и последовал примеру напарника.
Когда могила наполнилась, ее хорошенько засыпали землей и утромбовали получившийся холмик. У следующей позиции была вырыта новая могила. Но здесь весь расчет застыл сидя и было их пятеро. Пятым был офицер, сидевший на корточках и в упор смотревший невидяшими глазами в отключившийся дисплей портативного боевого компьютера. Мэк активизировал дисплей, и присев у покойника за плечом, посмотрел, чем занимался тот в последние минуты жизни. Сплошные формулы, расчеты траекторий, метеопараметры, координаты ориентиров и прочее. Насколько Мэк знал, такие расчеты производились при стрельбе с закрытой огневой. Бьющим прямой наводкой лучевым пушкам они были ни к чему. Значит, где-то должны быть позиции реактивных минометов или гаубиц, или «Вузулов», а может быть самоходных тактических ракетных установок.
Пока Мэк возился с компьютером, Крюк уже повытаскивал четверых и вовсю орудовал лопатой. Мэк вскоре к нему присоединился, таща с собой офицера. Первый труп полетел в могилу, следом руки и ноги, Крюк отрубил и голову, ему чем-то не понравилось его лицо.
И тут, совершенно на ровном месте, напарник споткнулся и, крутанувшись волчком, упал на край могилы, придавив лежащее у самого ее края тело. Все случилось за доли секунды. Мэк не понял, что происходит, но реакция сработала моментально, он в два огромных прыжка преодолел пространство до могилы и нырнул в нее, больно ударившись грудью о покойника.
В глазах расплылось, дыхание сперло, носоглотку словно обожгло. Все было мгновенно, секунду — не больше. Но и этого хватило, чтобы понять. Левый фильтр противогаза разворотила пуля. Стрелял снайпер, поэтому выстрелов не было слышно. С усилием подавив подымающуюся в душе панику, Мэк упорядочил мысли и перевернулся на спину.
«Ну вот, и я получил свое, — пришла мысль, — только бы рука не занемела».
Он с силой прижимал ладонь к поврежденному фильтру, жалея, что в случае крайней необходимости ее нельзя будет сменить, да гадая, какую дозу успел получить. Зрение медленно восстановилось, но в груди отдавало болью при каждом вздохе. Носоглотку не переставало жечь. Взгляд остановился на прямоугольнике неба, видимого из могилы, не самом краю которой сползало тело окоченевшего ирианца, придавленное Крюком.
Мэк выматерился, потом еще, но уже дольше и злее, когда труп свалился на него, больно ударив обрубком руки в пах.
Наверху раздалась беспорядочная стрельба.
«Скольких он успел положить? А может, он не один?»
Снайпера заметили поздно. Он завалил еще двух, прежде чем раскрыл свое присутствие. Легионеры залегли, им не давали поднять головы. Снайпер выбрал удобную позицию с хорошим обзором и реагировал на каждое шевеление.
Кракс побежал вдоль траншеи, вырытой в полный рост. Он засек, что огонь ведется из леса, но откуда именно? Потом, пригнувшись, лейтенант пробрался к усу, ломанной кривой вырытому перпендикулярно траншее, и уперся в наблюдательную позицию. Лес был у него за спиной. Но ему был нужен не лес, а огнеметчик, которого оставили на одном из холмиков. Огнеметчика не было видно. А до холма, где он должен находиться, было метров шестьдесят.
«Дерьмо!»
Кракс вызвал пилота гравитолета.
— Борт полсотни семь, легионер Гвир, — ответил тот.
— Это лейтенант Кракс! Подрывай свое корыто и хорошенько прочеши лес огнем!
— Есть!
Гравитолет взмыл метров на десять и дал по лесу пару очередей носовыми лучеметами.
— Не бей в одну точку! Работай по всей площади! И не останавливайся!
Пилот тут же перешел на сплошной веерный огонь, не жалея энергии. А Кракс пожалел, что не оставил в воздушной машине оператора-наводчика. Поддержка орудийной башни сейчас ой как кстати.
Лес загорелся и задымил. Огонь должен был вот-вот поджарить засевшего снайпера. Но тот методично продолжал простреливать местность. Видно, он заранее решил геройски погибнуть. И Кракс отчаянно желал ему в этом помочь.
Пожар охватил густые кустарники и многие кроны деревьев, чем играл на руку лейтенанту и другим легионерам, которые отваживались выглянуть и сделать очередь наугад. Одному из таких храбрецов снайпер прострелил голову. Больше легионеры не высовывались.
«Сейчас!»
Кракс подобрался и выпрыгнул из уса и, что было сил, низко пригнувшись, пробежал метров пятнадцать. Пуля просвистела над ухом. Он вжался в землю и перекатился за кочку. Еще одна пуля вырвала султанчик там, где он упал.
Гравитолет продолжал поливать лес огнем. Повстанец продолжал следить.
Кракс вскочил и прыжками преодолел еще пять метров в сторону, до следующего бугорка. Кажется, он заметил едва различимый огонек выстрела. Значит, у ирианца не стандартное снайперское оружие , а скорее всего приспособленный к этому делу стэнкс. Реактивная пуля, пущенная снайпером, чиркнула бронекостюм в районе ягодиц. Лейтенант неторопливо досчитал до ста двадцати и перекатился, потом резко вскочил и побежал. Еще десять метров и залег.
Снайпер временно потерял интерес к петляющей, словно дичь, мишени и переключился на гравитолет. Одиночными выстрелами он повыводил из строя видеодатчики и оптику, лишив «зрения» пилота. За ослеплением последовало разоружение. Мелкая очередь влупила по незащищенному крохотному узлу бионного накопителя лучемета. Ствол продолжающего вести огонь лучемета перегрелся, и начал оплавляться. То же повторилось и с другим, спаренным с ним. Гравитолет стал бесполезен и беспомощно завис, пока пилот пытался добиться от него повиновения, не сообразив, что причиной всему были повреждения, а не отказ систем.
Расправа с воздушной машиной дала Краксу фору, он уже почти добрался до огнеметчика, но теперь снайпер вспомнил и о нем. Пули ложились очень близко, в каких-то считанных сантиметрах, и если бы повстанец его видел, то записал бы на свой счет очередного врага.
«Пора!»
С утроенной энергией, словно ошпаренный кипятком, лейтенант в мгновение ока метнулся к желанному холмику, перевалив через него. Пули дважды чиркнули по спине. Если бы он не пригибался, и если бы побежал по прямой, то доставил бы снайперу немало удовольствия.
Огнеметчик валялся на боку, подогнув под себя ноги, и тихо скулил. Руки прижимались к лицу. Лейтенант перевернул его. Пуля попала в челюсть. Насквозь. Выбила зубы. В добавок он получил дозу газа, но с отчаянием прижимал ладони к кровавым ранам, цепляясь за жизнь.
Послышалась очередь из стэнкса и словно на полуслове, оборвалась. Возможно, кого-то вновь убило.
Кракс взял огнемет и припал к оптическому монокуляру, просматривая в него участок леса, в котором он по пути засек вспышку выстрела. Теперь у него удобная позиция, повстанец потерял его из виду. Но и самого снайпера через оптику найти долго не удавалось, да еще дым и огонь вносили свою лепту. Кракс, метр за метром обследовал участок леса, не замечая, что начал рычать, пока, почти случайно, не различил неясное шевеление рядом с горящей сухой травой. Это мог быть какой-нибудь ирбидорский зверек, и если это так, то очень глупый, если не спасся бегством от набирающего силу окружающего огня. Не мудрствуя лукаво, ротный высветил дальность по квантовому бинокуляру дальномера, запрограммировал несколько капсул , и один за другим произвел несколько выстрелов. Грянули четыре мощных взрыва. Потом несколько долгих минут не раздавалось ни одного выстрела. Но вот заговорили десятки стэнксов. Пригибаясь, часть черных легионеров побежала к лесу. Со снайпером было покончено.
Мэк крайне осторожно подогнул колени и отпихнул навалившегося ирианца в дальний угол могилы. Сверху послышались шаги. Появившийся легионер заглянул вниз.
— Он здесь, сержант! — глухо, из-за противогаза, крикнул он.
Появился Хатан.
— Мэк, ты как?
Мэк поднял свободную руку и сжал в кулак.
— Встать можешь?
Он приподнялся, потом очень осторожно встал на ноги.
— Давай руку, — Хатан протянул свою и они сцепились. Медленно и осторожно он вытащил друга наверх.
— Нюхнул?
— Угу.
— Идти можешь?
— Угу.
— Пошли.
Управляемый командами ротного, гравитолет сел у первой траншеи и раскрыл люки десантного отсека. Туда внесли раненого в челюсть огнеметчика и еще одного с раной в животе и выходным отверстием в пояснице.
— Живее, живее! — закричал Кракс на Хатана и Мэка.
Забравшись внутрь, Мэк уселся поближе к выходу. В голове прочно засела мысль поскорее отсюда убраться.
— Назначь кого-нибудь, сержант, — распорядился ротный, — для присмотра.
На борт запрыгнул назначенный легионер. Люки закрылись. Машина поднялась в воздух и с постоянным ускорением помчала прочь из зараженной зоны.
Пилот перешел на управление автопилотом, контролируемое бортовым компьютером, хранящим в памяти весь маршрут.
Раненный в живот громко стонал и бредил. Когда границы зоны миновали, сопровождающий снял с него противогаз, предварительно врубив систему отсоса воздуха, сверяясь во время ее работы с показаниями датчиков. Мэк сорвал и свой противогаз, ненавистный, но спасший жизнь, и жадно заглотывал свежий воздух. Жжение и боль не проходили, в добавок заслезились глаза, и потекло из носа.
С третьего противогаз стянуть не удавалось, он остервенело отбивался, хрипел и норовил лягнуть сопровождающего.
— Ну все, — произнес Мэк, когда легионер с раной в животе затих. — Отмучался.
На подлете пилот сообщил о своем грузе, гравитолет встретил дежурный медотряд. Оценив состояние прибывших, хирург злобно прикрикивал на санитаров, чтобы те поскорее подносили все необходимое для проб крови, антидоты, снотворное и обезболивающее.
Мэк попытался отвлечься от болезненных ощущений, но горящие носоглотка и легкие не позволяли думать о чем-то другом, кроме с трудом стерпимой боли. После последних инъекций он еще какое-то время продолжал мыслить. Но вдруг, как будто кто-то нажал выключатель в мозгу. Он мгновенно погрузился в царство Морфея.
Спустя пару недель Мэк отдыхал на лугу недалеко от полевого госпиталя после очередной гипервентиляции легких, облокотившись о худосочное деревцо с прожженной кроной. Ирбидорское светило взошло в зенит и теперь приятно пригревало, способствуя полному расслаблению. Мысли скакали лихорадочной каруселью, и при каждой новой попытке собрать их и остановиться на чем-то одном, Мэк неизменно терпел поражение. Очень хотелось курить, но ему строго-настрого это запретили. Да и сам он прекрасно понимал, что это крайне опасно в его состоянии.
Ему вспомнился легионер из его роты, с которым он попал в лазарет. Его так и не смогли спасти, слишком много он наглотался газку. Их койки стояли рядом, и целую неделю Мэк наблюдал, как он постепенно умирал, в бреду и жаре, выплевывая вместе с кровавой мокротой сожженные легкие. Казалось, даже сильнейшее обезболивающее ему не помогало. Он умер рано утром на восьмой день, а в ушах до сих пор стояли его жалобные стоны, тяжелые хрипы и судорожное, прерывистое дыхание. Мэк даже не знал его имени. Когда формировали их роту, в нее посводили остатки из разных разбитых подразделений.
— Вот ты где, — послышался до боли знакомый голос.
Из-за дерева вышел Хатан, улыбаясь и щурясь от солнца. Они обнялись.
— Ну рассказывай, что тут с тобой? Скоро домой?
— Домой? Не-ет, меня сегодня на комиссии признали годным. Скоро вернусь в полк.
— Да они в своем уме? Тебя же из когтей смерти с трудом вырвали!
Хатан крайне возмутился и до боли сжал кулаки.
— Хотя, я не удивлен, — сказал он, — мы же пушечное мясо, а мяса на этой войне требуется много, иначе не заткнешь все дыры.
— А, оставь. Я уже давно ничему не удивляюсь.
— Скучаешь, небось?
— Да тут не поскучаешь, веселая компания подобралась. Соседи по койкам — ребята из мобильной пехоты.
— Нишиды?
— Нет. Торкондцы, здоровенные, крепкие. Я уже пятый день, как говорить нормально могу. Общаемся, в картишки перекидываемся.
— Что-то я ни разу эту мобильную пехоту не видал.
— А они с начала компании тут торчат, в резерве стояли. А недавно их на укрепрайон бросили, там ирианцы их полдивизии перечикали. Под Виароном.
— Виарон? А, слышал про такой городишко.
— Так вот, ирианцы понастроили множество ложных целей, даже без ландшафтных голограмм. Это ввело в заблуждение авиацию и артразведку. Да и потом, у ирианцев оказалось много мобильных РЭБ-станций и высококлассных спецов. Эти торкондцы рассказывали, что у них связь часто пропадала. А еще, говорят, вызывают атмосферники, чтоб те расправились с обнаруженной колонной, а те прилетят, покружат и — ничего. А иногда где-то в другом месте ракетно-бомбовую нагрузку высвобождают, раз даже по своим же.
— Что ж они, мать их, совсем слепые?
— Да нет. Прилетают бомберы на указанные координаты, а там вместо колонны раздолбанная техника горит, так и ретируются ни с чем. Это потом разобрались: ирианцы, оказывается, перед налетом (тоже еще вопрос, как они о нем узнают?), устраивают бутафорские пожары, наносят закопчения, снимают с техники целые узлы или частично разбирают ходовую, да еще реально выведенную из строя, порядком покореженную технику с собой тягают. Вот и выходит, что летунам кажется, что их кто-то опередил.
— А как же они по своим-то бомбят?
— Да черт их знает. Может, опознавательные коды ирианцам достались? Может, рэбовцы что-то наколдовали. Да и с разведкой у повстанцев все путем. Не знаю. А потом, наша доблестная мобильная пехота пошла на штурм. А предварительно укрепрайон атмосферники отутюжили, мощная артподготовка была проведена, а потом оказалось, что у повстанцев ни КП, ни НП почти не пострадали, ни огневая система не подавлена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69