Я
думаю) Дерри будет очень плохим местом следующие несколько недель. Ты
останешься здесь и будешь вести дела, находить отговорки за меня. Обещай мне
это!
- Должна ли я обещать? - спросила она, причем глаза ее так и не
оторвались от него. - Должна ли я, Билл?
- Одра...
- Должна ли? Ты дал обещание и смотри, во что это вылилось. А я- твоя
жена, и я люблю тебя.
Его большие руки больно сжали ее плечи. - Обещай мне! Обещай! Оообещай!
И она не смогла вынести это, это сломанное слово, пойманное его ртом,
как забагренная рыба.
- Я обещаю, ладно? Я обещаю? - Она залилась слезами. - Теперь ты
счастлив? Боже! Ты сумасшедший, все это безумие, но я обещаю!
Он обнял ее и положил на кушетку. Принес бренди. Она отпила чуть-чуть,
держа себя под контролем.
- Когда ты едешь?
- Сегодня, - сказал он. - Конкордия. Я успею, если я поеду в Хитроу
машиной, а не поездом. Фредди хотел, чтобы я начал после ланча. Ты иди в
девять, и ты не знаешь ничего, ладно?
Она неохотно кивнула.
- Я буду в Нью-Йорке до того, как все прояснится в забавном свете. А в
Дерри - до захода солнца, если все правильно сссогласовать.
- А когда я увижу тебя снова? - спросила она мягко.
Он обнял ее и крепко прижал к себе, но так и не ответил на ее вопрос.
ДЕРРИ: ПЕРВАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ Сколько людских глаз проникло в их тайную анатомию
сквозь годы? Клайв Баркер "Книге Крови"
Отрывок, приведенный ниже и все остальные отрывки "Интерлюдии" взяты из
Макаала Хэплона "Дерри: Несанкционированной истории города". Это
неопубликованная серия записок и выдержки из рукописи (которая читается
почти как начало дневника), найденные под сводами Деррийской публичной
библиотеки. Приведенное выше название, написанное на обложке подборки из
отдельных листочков, в которой хранились эти записки до своего появления
здесь. Автор, однако, неоднократно ссылается на эту работу в собственных
своих заметках как на "Дерри: взгляд через заднюю дверь ада".
Предполагают, что мысль о популярном издании этих записей не только
помрачила рассудок мистера Хэнлона...
2 января, 1985
Может ли ВЕСЬ город быть населен призраками?
Населен призраками так же, как населены ими некоторые дома?
Не просто одноединственное здание в том городе или угол единственной
улицы, или единственный баскетбольный корт в крошечном парке, не просто одна
городская зона - но ВСЕ. Все сооружения.
Может ли это быть?
Слушайте:
Населенный призраками: "Часто посещаемый привидениями или духами". Функ
и Вагнеллз.
Навязчивость: "Нечто постоянно приходящее в голову; трудно забыть".
Также Функ
и Фрэнд.
Являться: "Появляться или часто приходить, особенно это относится к
призракам". НО - слушайте! - "Место часто посещаемое: курорт, притон, места
постоянных сборищ"...
И еще одно - похоже, последнее, - определение этого слова как
существительного, в самом деле пугает меня: "Место кормления животных".
Подобных животных, которые зверски избили Адриана Меллона и затем
сбросили его под мост?
Подобие животному, которое ждет под мостом?
Место кормления животных.
Кто кормит в Дерри? Кто кормится Дерри?
Интересное дело - я даже не предполагал, что человек может стать таким
пуганным, как стал я после истории с Адрианом Меллоном и все еще продолжаю
жить, вернее просто функционировать. Я как будто попал в рассказ, а ведь
известно, что испуг ты должен чувствовать только в финале рассказа, когда
призрак тьмы в конце концов выходит из леса, чтобы начать питаться... вами,
конечно.
Вами.
Но этот рассказ не из серии классических шедевров Лавкрафта, Брэдбери
или По. Разумеется, я знаю далеко не все, но многое. Я только что начал его,
когда однажды в конце сентября открыл "Новости" Дерри, прочитал стенограмму
предварительного слушания дела мальчика Унвина, и понял, что клоун, который
убил Джорджа Денбро, может вернуться опять. Фактически все началось в 1980
году, когда, как я думаю, какая-то ранее уснувшая часть меня пробудилась...
почувствовав, что Его время, кажется, опять подходит.
Какая часть? Я думаю, нечто вроде дозорного.
А может быть, был голос Черепахи. Да... пожалуй так. Я знаю, Билл
Денбро поверил бы в это.
Я обнаружил новости о старых ужасах в старых книгах; прочитал материалы
о старых зверствах в старых периодических изданиях; на задворках своего
разума, с каждым днем все громче, я слышал гудение морской раковины,
какой-то нарастающий шум; казалось, я чувствую горький озоновый аромат
будущих молний. Я начал записи для книги, которую я почти наверняка не успею
опубликовать при жизни. И в то же время я продолжал свою жизнь. На одном
уровне моего разума я жил и живу с невероятными, гротескными, ужасными
видениями; на другом - продолжаю жить земной жизнью библиотекаря маленького
городка. Я складываю книги на полки, я составляю библиотечные карточки для
новых читателей, я убираю аппарат для чтения микрофильмов, который небрежные
читатели иногда оставляют включенным; я шучу с Кэрол Даннер, говорю, как бы
мне хотелось пойти с ней в постель, и она отшучивается - как бы ей хотелось
пойти в постель со мной, и оба мы знаем, что на самом деле она шутит, а я
нет, так же как оба мы знаем, что она не останется надолго в таком маленьком
городишке, как Дерри, а я буду здесь до самой смерти - брошюровать
разорванные страницы в "Бизнес Уик", сидеть на ежемесячных собраниях,
посвященных комплектованию библиотеки, с трубкой в одной руке и пачкой
"Библиотечных журналов" в другой... и просыпаться посреди ночи и сдерживать
крик, прижав кулаки ко рту.
Готические условности тут не причем. Мои волосы не побелели. Я не хожу
во сне. Я не отпускаю таинственных комментариев, не ношу дощечку
дляспиритических сеансов в кармане своей спортивной куртки. Разве что
смеяться стал больше, и вероятно смех мой кажется людям чересчур
пронзительным, пронизывающим, неестественным, потому что иногда они странно
смотрят на меня, когда я смеюсь.
Часть меня - часть, которую Билл называл "голосом Черепахи" - говорит
мне, что я должен позвонить им всем сегодня ночью. Но полностью ли я уверен,
даже сейчас? Хочу ли я быть полностью уверенным? Нет - конечно, нет. Но
Боже, то, что случилось с Адрианом Меллоном, так похоже на то, что случилось
с братом Заики Билла, Джорджем, осенью 1957 года...
Если это началось снова, я позвоню им. Я должен позвонить. Но пока что
нет. Впрочем, еще рано. В прошлый раз это шло медленно и закончилось раньше
лета 1958. Поэтому... я выжидаю. И заполняю ожидание, делая записи в этой
записной книжке, а также подолгу смотрю в зеркало на незнакомого человека,
которым стал тот мальчик.
Лицо у мальчика было умным и застенчивым; лицо мужчины - лицо кассира в
банке из вестерна, парня без особых примет, парня, который при виде
грабителей пугается и поднимает руки вверх. И если по сценарию требуется,
чтобы кто-то был застрелен бандитами, он как раз и есть тот человек.
Тот самый старина Майк. Немного страха в глазах, может быть, не совсем
еще прошел от прерванного сна, но не настолько, чтобы вы могли заметить
что-то, не вглядевшись пристально... на расстоянии воздушного поцелуя, а я
не был с нимина таком расстоянии уже очень долго. Если бы вы мельком на меня
глянули, то подумали бы: ОН ЧИТАЕТ СЛИШКОМ
МНОГО КНИГ, ну и все. Сомневаюсь, что вы бы отгадали, сколько сил стоит
этому человеку с добрым лицом банковского кассира удержаться в здравом
рассудке.
Если я должен буду всем позвонить, это когонибудь из них убьет.
Это один из фактов, которым я должен посмотреть в глаза длинными ночами
без сна, ночами, когда я лежу в постели в своей обычной синей пижаме, мои
очки, аккуратно сложенные, лежат на ночном столике рядом со стаканом воды,
которую я всегда ставлю на случай, если проснусь и захочу пить. Я лежу там в
темноте и глотаю воду маленькими глотками и думаю, как много - или как мало
- они помнят. Я как-то убежден, что они ничего не помнят об этом, потому что
им не нужно помнить. Я единственный, кто слышит голос Черепахи,
единственный, кто помнит, потому что я единственный, кто остался здесь в
Дерри. И так как их разбросало ветрами, у них нет способа узнать идентичные
образчики, по которым были сделаны их жизни. Вернуть их назад, показать им
этот образчик... да, это может убить когото из них. Это может убить их всех.
Поэтому я снова и снова прокручиваю их в голове; прокручиваю, пытаясь
воссоздать их, какими они были и какими могли быть теперь, пытаясь понять,
кто из них самый уязвимый. Ричи Тозиер, думаю я иногда - его Крис, Хаггинс и
Бауэре, кажется, доставали чаще всего, хотя Бен был таким толстым, Бауэрса
Ричи боялся больше всего-да мы все его боялись, и другие тоже. Если я
позвоню ему в Калифорнию, он, верно, расценит это как жуткое Возвращение
отъявленных хулиганов, двух из могилы и одного - из сумасшедшего дома в
Джанилер Хилл, где он беснуется по сей день? Иногда я думаю, Эдди был самым
слабым, Эдди с его комплексом матери и ужасной астмы. Беверли? Она всегда
старалась казаться грубой, но напугана была не меньше нас. Заика Билл с
ужасом на лице, закрывающий крышку на пишущей машинке? Стэн Урис?
Лезвие гильотины нависло над их жизнями, острое, как бритва, но чем
больше я думаю об этом, тем больше прихожу к выводу, что они не знают об
этом лезвии. Я один держу руку на рычаге. Я могу пустить его в ход, просто
открыв телефонную книжку и позвонив им одному за другим.
Может быть, мне не нужно этого делать. Я хватаюсь за слабеющую надежду,
что кроличьи крики моего застенчивого разума я принял за сильный, истинный
голос Черепахи. В конце концов, что я имею? Меллон в июле. Ребенок,
найденный мертвым на Нейболтстрит в прошлом октябре, еще один, найденный в
Мемориалпарке в начале декабря, как раз перед первым снегом. Может быть, это
сделал бродяга, как пишут газеты. Или сумасшедший, который потом уехал из
Дерри или убил себя из угрызений совести или самоотвращения, как может быть
сделал - если верить некоторым книгам - настоящий Джек Потрошитель.
Может быть.
Но девочка Альбрехта была найдена прямо через улицу от того проклятого
старого дома на Нейболтстрит... и она была убита в тот же самый день, что и
Джордж Денбро двадцать семь лет назад. И затем мальчик Джонсон, найденный в
Мемориалпарке с ногой, вырванной из коленного сустава. В Мемориалпарке,
конечно, находится водонапорная башня Дерри, и мальчик был найден почти у ее
основания. Водонапорная башня в двух шагах от Барренса; водонапорная башня -
это где Стэн Урис видел тех мальчишек.
Тех мертвых мальчишек.
И все-таки, это не могло быть ничем, кроме дыма и миража. Не могло
быть. Или совпадение. Или, возможно, что-то среднее-своего рода пагубное
эхо. Могло это быть? Я ощущаю, что могло. Здесь, в Дерри, все, что угодно,
могло быть.
Я думаю, что то, что было здесь раньше, все еще присутствует - то, что
было здесь в 1957 и 1958 годах, то, что было здесь в 1929 и 1930, когда
Черное Местечко было сожжено Легионом Белой благодарности, штат Мэн, то, что
было здесь в 1904 и 1905 и в начале 1906 - по крайней мере, до взрыва
чугунолитейного завода Кичнера, то, что было здесь в 1876 и 1877, то, что
появлялось каждые двадцать семь лет или что-то около этого. Иногда оно
приходит немного раньше, иногда немного позже... но приходит всегда. Когда
обращаешься назад к прошлому, соответствующие записи найти все труднее и
труднее, потому что они беднеют, и дырки, проеденные молью в
повествовательной истории района, становятся больше. Но звание, куда
смотреть - и когда смотреть - проходит долгий путь к решению проблемы.
Понимаете, Оно всегда возвращается.
Оно.
Итак - да: я должен сделать эти звонки. Я думаю, мы именно это имели
тогда в виду. По какой-то неведомой причине, мы избраны остановить это
навсегда. Слепая судьба? Слепая удача? Или это опять та проклятая Черепаха?
Возможно она командует, так же как и говорит. Не знаю. И сомневаюсь, имеет
ли это значение. Много лет назад Билл сказал: "Черепаха не может помочь
нам", и если это было правдой тогда, это должно быть правдой и теперь.
Я мысленно вижу, как мы стоим в воде, взявшись за руки, и даем обещание
вернуться, если это начнется когда-нибудь снова - стоим там, почти как
друиды в кольце, скрепленные кровью нашего обещания, ладонь в ладонь. Ритуал
старый, как само человечество, - ритуал, который находится на грани
реального и ирреального.
Потому что сходство...
Но здесь я как бы сам становлюсь Биллом Денбро, заикаюсь на той же
самой почве снова и снова, излагая некоторые факты и много неприятных (и
довольно расплывчатых) предположений, с каждым абзацем все более навязчивых.
Ничего хорошего в этом нет. Бесполезно. Даже опасно. Но ведь так трудно
ждать событий.
Эта записная книжка будет попыткой выйти за пределы навязчивых
предположений, расширяя фокус моего внимания - в конце концов, в этой
истории завязаны более шести мальчиков и одна девочка, все они несчастны,
все они не приняты равными себе по положению, и все они свалились в ночной
кошмар в одно жаркое лето, когда был еще Эйзенхауэр президентом. Это
попытка, если хотите, оттащить камеру немного назад, чтобы с дистанции
увидеть весь город, место, где около тридцати пяти тысяч людей работают и
едят, и спят, и совокупляются, и ходят за покупками., и ездят, и гуляют, и
ходят в школу, и садятся в тюрьму, а порой - исчезают во тьме.
Чтобы знать, что это за место сейчас, - я уверен - надо знать, что это
было за место ранее. И если я должен был бы назвать день, когда все это
реально началось для меня снова, это был день ранней осенью 1980, когда я
приехал в гости к Альберту Карсону, который умер прошлым летом - в девяносто
один год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25