– Слышал, что предполагается сделка.
– Убийство второй степени, десять лет тюрьмы? Возможность досрочного освобождения через четыре года? Ничего себе сделка!
– Неужели вы думаете, что присяжные заседатели вынесут иное решение?
– Я могу на это надеяться, – ответила ему Джесс.
Хитроватая усмешка Оливера Грега превратилась в настоящую улыбку.
– Полноте! Хотите, подвезу вас до дома?
– Спасибо, не надо.
– Не будьте глупой, Джесс. Ваша машина кончилась, ее нет. И сейчас вы не найдете такси. Если же вы вызовите такси по телефону, то прождете его не меньше часа. А я предлагаю вам прокатиться в любое место по вашему выбору: Вегас, Майами-Бич, Грейсленд.
Джесс заколебалась. Она знала, что он прав: такси просто не дождешься, если его вызвать в такой час. А после своей последней поездки в метро она отказалась от линии Эл. Она могла бы позвонить Дону, хотя и не разговаривала с ним с тех пор, как отказалась отпраздновать День Благодарения вместе с ним и «матерью Терезой». Нет, она не станет звонить Дону. Это было бы неправильно. Он ее бывший муж, а не шофер.
– Ладно – согласилась она. – Но прямиком домой.
– Как скажете. Я готов отвезти даму в любое место, куда она пожелает.
* * *
Черный «порше» Грега Оливера остановился возле кирпичного дома Джесс. Он выключил мотор. Резко оборвалась громкая рок-н-ролльная музыка, которая сопровождала их всю дорогу и, к счастью, исключала возможность вести разговор.
– Вот, значит, где вы живете.
– Вот здесь. – Джесс протянула руку к ручке двери, желая поскорее отделаться от запаха его одеколона. – Спасибо, Грег. Я очень вам благодарна за любезность.
– Разве вы не собираетесь пригласить меня к себе?
– Нет, – коротко ответила Джесс.
– Будет вам, Джесс! Вы не захотели, чтобы я угостил вас рюмочкой. Чтобы исправиться вы могли бы хоть чем-нибудь угостить меня, чем-нибудь перед долгой поездкой домой.
– Грег, я устала. У меня першит в горле. А кроме того, у меня свидание, – добавила она, ощутив на языке ложь, как горькую пилюлю.
– Сейчас всего половина седьмого. Примите пару таблеток аспирина. А что касается свиданий, то у вас их не было уже полсотни лет. Я иду с вами. – В следующее мгновение он уже выскочил из машины.
Джесс откинула голову на черную кожаную спинку сиденья. А чего же она ждала? Она открыла дверцу машины, приподняла обе ноги и одновременно поставила их на край тротуара, потом, оттолкнувшись, встала, выйдя из машины.
– Вы хорошо проделали эту операцию, – похвалил Грег. – Многие женщины толком не знают, как вылезти из такой низкой машины. Они высовывают сначала одну ногу, потом другую, – засмеялся он. – Конечно, с тротуара забавнее наблюдать второй вариант.
– Грег, – сказала Джесс, быстро шагая перед ним к входной двери. – Я вас не приглашаю.
– Вы не можете говорить это серьезно, – настаивал он. – Перестаньте, Джесс. Все, что мне надо, – это рюмочка. Чего вы боитесь? Что вы думаете, я стану делать?
Джесс остановилась у входной двери и стала копаться в сумочке, ища ключ. Почему она не подумала найти его раньше и держать наготове?
– Вы думаете, я буду приставать к вам? Правда?
– А разве не будете?
– Фу ты, Джесс! Я женатый и счастливый человек. Жена мне только что подарила «порше». Зачем же мне приставать к женщине, которой я явно не по душе?
– Потому что она просто рядом? – ответила вопросом Джесс, нащупав ключ и открывая им входную дверь.
– Вы забавная, – произнес он, раскрывая пошире дверь и входя в фойе. – Вот почему я не обращаю внимания на всю чепуху, которую вы несете. Послушайте, Джесс, мы же коллеги по работе, и хочу надеяться, что мы станем друзьями. Разве это плохо? – Неожиданно он нагнулся, подобрал несколько писем, которые валялись на полу под прорезью для почты, небрежно посмотрел на конверты. – Ваши письма, – он положил конверты в ее протянутую руку.
– Одну рюмку, – предупредила его Джесс, чувствуя себя слишком уставшей, чтобы продолжать препираться.
Он последовал за ней вверх по лестнице на третий этаж вроде собачонки, бегущей у ног хозяйки.
– Уверен, что вы живете на верхнем этаже.
Она открыла двери квартиры. Грег Оливер так торопился, что чуть ли не раньше хозяйки влетел в квартиру.
– Вы не выключаете радиоприемник, когда уходите? – спросил он. Его карие глаза быстро оценили убранство квартиры, а взгляд выразил пренебрежение.
– Из-за птички. – Джесс швырнула сумку и конверты на тахту, молча решая, снимать ли ей пальто и сапоги. Хотя она была у себя в квартире, она не хотела делать ничего такого, что могло бы задержать Грега Оливера.
Он осторожно подошел к клетке с канарейкой, посмотрел через проволочную сетку. – Самец или самка?
– Самец.
– Как вы это узнали? Вы посмотрели птичке под крылья?
Джесс прошла на кухню, нащупала банки с пивом у стенки холодильника, вынула и открыла одну банку, вернулась с ней в гостиную. Грег Оливер уже по-домашнему расположился на тахте, плащ бросил на обеденный стол, ослабил галстук, сбросил башмаки.
– Не рассиживайтесь, пожалуйста, – предупредила Джесс, подавая ему пиво.
– Не вредничайте, – возразил он, поглаживая тахту. – Идите сюда и садитесь рядышком.
Джесс повесила свое пальто в стенной шкаф, сапоги снимать не стала, предвидя сложившуюся ситуацию. Она позволила мужчине, которого едва выносила, который явно лез к ней, подвезти себя домой. И этот мужчина уже сидит на тахте в ее гостиной, потягивая пиво, которое она сама поднесла ему. Ничего себе, ловкая женщина, подумала она про себя и фыркнула. Как ее угораздило оказаться в таком положении?
– Послушайте, Грег, – произнесла Джесс, подходя к тахте. – Я буду говорить с вами прямо. Я не хочу закатывать сцену. Не хочу делать невозможной нашу работу в одном и том же учреждении. Не хочу портить жизнь ни вам, ни себе... она и так нелегкая.
– Есть ли сермяжная истина в этих словах? – спросил он, отпивая большой глоток пива прямо из банки.
Джесс поняла, что забыла дать ему стакан.
– Истина заключается в том, что ваше присутствие здесь ставит меня в очень неловкое положение.
– Вы почувствуете себя гораздо удобнее, если присядете. – Он опять похлопал по тахте возле себя. Джесс наблюдала, как подпрыгивают и передвигаются конверты.
– Я не собираюсь ложиться с вами в постель, – сказала Джесс, решив, что лучше говорить все напрямик.
– Кто же говорил о том, чтобы ложиться со мной в постель? – Грег постарался изобразить на лице и удивление, и обиду.
– Это чтобы между нами все было ясно.
– Все и так абсолютно ясно, – отозвался он, хотя глаза его говорили о другом.
Джесс присела на край тахты.
– Очень хорошо, потому что я действительно не в настроении испытать на себе такую мерзость, как изнасилование при свидании. Я знаю, что система засасывает, и если бы я не испытывала слишком большой стыд, чтобы сообщить об этом, то, возможно, вам бы это сошло с рук. Поэтому предупреждаю, что у меня заряженный пистолет в ночном столике возле кровати, и если вы протяните ко мне свои руки, то я снесу вам вашу пошлую башку. – Она сладко улыбнулась, наблюдая, как у Грега Оливера чуть ли не до колен отвалилась челюсть. – Хочу просто, чтобы заранее все было ясно.
Потрясенный Грег Оливер несколько секунд хранил молчание.
– Это – шутка, правда?
– Я не шучу. Хотите взглянуть на пистолет?
– Господи Иисусе, Джесс, не удивительно, что у вас уже полстолетия не было свидания.
– Допивайте пиво и отравляйтесь домой, Грег. Вас ждет жена. – Она встала и подошла к двери.
– На кой же черт вы пригласили меня сюда? – В его голосе послышались звуки праведного негодования.
Джесс только пожала плечами. Она и сама удивляется, зачем?
– Я устарела для таких дел, – пробормотала она.
– Вы настоящая ледышка, вот кто вы такая, – бросил ей Грег, беря плащ. – Ледышка, и воображала, и то, что ребята в школьном дворе называли «настоящая дразнила».
– Это я-то дразнила? – Джесс не скрывала возмущения в голосе.
– При подходящем случае, – отозвался он, нетерпеливо засовывая ноги в свои легкие туфли фирмы «Гуччи». Он ткнул банку с остатками пива ей в грудь. Джесс схватила банку, из которой выплеснулась холодная жидкость прямо ей на белую блузку.
– Спасибо за гостеприимство – пробурчал он уже около двери, с шумом захлопнув ее за собой.
– Это получилось пикантно, – сказала Джесс, наблюдая, как кенар порхает с жердочки на жердочку. – Очень пикантно. – Она потерла лоб, вспоминая, когда точно она начала терять контроль над своей жизнью. Она, которая тщательно вешала каждый предмет своей одежды в чулан в соответствии с цветом, которая аккуратно укладывала свои только что выстиранные штанишки под те, которые она еще не надевала, которая все брала на карандаш, начиная от важных встреч и кончая тем, когда ей надо мыть волосы, а потом внимательно вычеркивала из списка каждую запись, когда дело было сделано. Когда она потеряла контроль над своей жизнью?
Она опять подошла к тахте, покопалась в конвертах. Острый запах одеколона Грега все еще исходил от того места на тахте, где он сидел. Джесс поднесла письма к окну, приоткрыла немного окно, чтобы впустить свежего воздуха. Старинные кружевные занавески слегка надулись от напора ночного воздуха.
В конвертах находились главным образом счета. Больше чем обычно просьб о пожертвованиях, что можно было ожидать в такое время года. Извещение об индивидуальных счетах выхода на пенсию. Джесс бегло просматривала каждую бумагу и отбросила все в сторону, оставив в руках и сосредоточив внимание на одном запачканном белом конверте. Без обратного адреса. Ее фамилия нацарапана вкривь и вкось, как будто детской рукой. Возможно, рождественская открытка от ее племянника, посланная заранее. От Тайлера. Без марки. Несомненно, доставка с посыльным. Она вскрыла конверт, вынула из него один бесцветный листок бумаги, повертела в руках, потом осторожно поднесла его к носу.
Пахнуло застоявшимся запахом мочи и одеколона Грега.
Джесс быстро запихнула бумажку в конверт и выпустила его из рук, наблюдая, как ветерок подхватил его, закружил и понес по полу, как умелый партнер по танцу. Она заметила, что из конверта посыпались какие-то черные соринки, напоминающие мелких червячков, становясь почти невидимыми на паркетном полу.
Она медленно наклонилась, смела то, что было похоже на короткие, черные, вьющиеся нити, себе на ладонь. Волосы, сообразила она с нарастающим чувством омерзения. Волосы от полового органа. Она тут же смела эти волосы обратно в конверт.
Волосы от полового органа и моча.
Очаровательно.
В дверь постучали.
– Просто потрясающе! – прошептала она, поднимаясь на ноги и закрывая окно. Волосы от члена, моча и сам Грег Оливер. Что нужно еще девушке?
– Отправляйтесь домой, Грег! – резко крикнула она.
– А если меня зовут Адам, мне тоже убираться?
Джесс бросила оскорбительное письмо на стол, думая, не ослышалась ли она.
– Адам?
– Вижу, что вы надели свои новые сапожки, – сказал он, войдя, когда она открыла ему дверь. – Вы меня ждали?
– Как вам удалось войти в дом? – спросила Джесс, сердясь на себя и смущаясь от того, что обрадовалась его приходу.
– Наружная дверь была открыта.
– Открыта?
Он пожал плечами.
– Возможно, Грег не закрыл ее как следует, когда уходил. – Он прислонился к дверному косяку. – Надевайте свое пальто.
– Мое пальто?
– Ну да, я подумал, что, может быть, мы что-нибудь пожуем и сходим в кино.
– А если я очень устала?
– Тогда скажите мне: «Адам, отправляйтесь домой».
Джесс пристально смотрела на Адама Стона – пряди его каштановых волос нависли над лбом, убийственная самоуверенная поза, лицо непроницаемо, как при опознании преступника в строю других людей в полицейском участке.
– Я надеваю пальто, – сказала она.
Глава 14
Они пошли смотреть фильм «Касабланка» несмотря на то, что видели его уже несколько раз по телевизору. По настоянию Джесс они сели в заднем ряду возле прохода. По дороге в кинотеатр они ничего не говорили, молчали во время просмотра фильма и перекинулись всего несколькими словами, когда после сеанса шли в ресторан. Ни разу не притронулись друг к другу.
Ресторан, расположенный на проспекте Северный Линкольн, оказался маленьким полутемным шумным заведением, которое специализировалось на ростбифах. Они сели за крохотный столик на двоих в глубине зала и только после того, как сделали заказ официанту, у которого в носу болталась золотая сережка, попытались заговорить.
– Я где-то читала, – сказала Джесс, – что когда начали снимать фильм «Касабланка», то сценарий еще не был готов, и актеры толком не знали, какую роль они исполняют и что должны делать. Бедняжка Ингрид Бергман, видно, без конца спрашивала режиссера, в кого же она должна влюбиться.
Адам засмеялся.
– В это трудно поверить.
Воцарилось молчание. Взгляд Адама заскользил по темно-вишневым стенам. Джесс взяла теплую булочку из хлебной корзиночки на столе, разломила пополам и стала есть.
– У вас отличный аппетит, – заметил он, продолжая рассматривать зал.
– Я всегда отличалась прожорством.
– Ваша мама учила вас доедать все, что лежит на тарелке?
– В этом не было нужды. – Она быстро проглотила одну половину булочки и принялась за вторую.
– У вас, наверное, отличный обмен веществ?
– Я заметила, что частая истерика не позволяет толстеть, – поведала ему Джесс, отправляя в рот очередной кусок, одновременно думая, почему им как-то неловко вдвоем. Им было легче общаться, когда они едва знали друг друга. Вместо того, чтобы чувствовать себя непринужденно, каждая новая встреча приводила к еще большей напряженности, как будто они впадали в эмоциональное оцепенение. Возможно, вызванное ими самими.
– Мне не нравится слово «истерика», – произнес он после продолжительной паузы.
– Что в нем вам может не нравиться?
– Оно несет в себе некий негативный подтекст – объяснил он. – Я предпочитаю выражение «высокая энергия».
– Вы думаете, что это одно и то же?
– Две части одного уравнения.
Джесс задумалась.
– Не знаю. Но я знаю одно: с детских лет разные люди предлагают мне расслабиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51