Наступило непродолжительное молчание. Впервые Джесс заметила часы на письменном столе Стефани. Она наблюдала, как минутная стрелка дернулась и опять остановилась. Зря пропала еще одна минута. Время бежит, подумала она, а у нее столько незаконченных дел. На час тридцать у нее назначена встреча с медицинским экспертом, на три часа – беседа со свидетелем убийства из самострела, в четыре – разговор с несколькими полицейскими, Она могла бы использовать это время, чтобы подготовиться. Зачем она попусту тратит здесь свое драгоценное время?
– Что вы делали вчера вечером, когда позвонили мне? – спрашивала между тем Стефани Банэк.
– Что значит, что я делала?
Стефани Банэк смутилась.
– Конечно, этот вопрос слишком прямой, Джесс. Что вы делали до того, как позвонили мне вчера?
– Ничего.
– Ничего. Ни с того ни с сего вы сказали себе: «Ой-ой-ой, я же несколько лет не видела Стефани Банэк. Думаю, надо ей звякнуть».
– Что-то в этом роде.
Опять молчание.
– Джесс я не смогу вам помочь, если вы не дадите мне шанс.
Джесс хотелось выговориться, но она не могла этого сделать.
– Джесс, зачем вы попросили у сестры номер моего телефона?
– И не думала просить.
– Значит, она сама предложила вам позвонить мне?
Джесс пожала плечами.
– Почему бы это?
– Вам придется спросить ее.
– Послушайте, может быть, дело в том, что я являюсь подругой вашей сестры. Но вам следует знать, что все, сказанное мне, остается строго между нами. А, может быть, вы предпочитаете, чтобы я рекомендовала вам кого-нибудь другого...
– Нет, – быстро отозвалась Джесс. – Дело не в вас, а во мне.
– Расскажите мне о себе, – любезно попросила Стефани Банэк.
– У меня случаются приступы беспокойства.
– Что вы имеете в виду под приступами беспокойства?
– Чувство тревоги, паники.
– Что же происходит, когда вас охватывают такие чувства?
Джесс уставилась себе на колени, заметила, что часть лака с ногтей соскочила, и кусочки его лежат на черной юбке, как блестки.
– Задыхаюсь. Тело немеет. Доги не идут, слабеют, их начинает покалывать. Грудь сдавливает. Наступает паралич. Я в буквальном смысле не могу пошевелиться. Появляется тошнота, меня вот-вот может стошнить.
– Давно ли у вас появились такие приступы?
– Они возобновились неделю назад.
– Возобновились?
– Да.
Стефани Банэк положила ногу на ногу.
– Вы сказали, что они возобновились несколько недель назад.
– Разве?
– Да.
– Кажется, именно это называют «фрейдовской оговоркой». – Джесс нервно рассмеялась, Неужели подсознательно она готова раскрыть все свои секреты?
– Значит, эти приступы не являются чем-то новым? – Но эта фраза больше походила на утверждение, чем на вопрос.
– Не совсем. – Джесс помолчала, потом продолжала: – Такие приступы мучили меня после исчезновения матери. Почти каждый день в течение по крайней мере года, потом реже в течение нескольких лет.
– Потом они прекратились?
– У меня не было никаких приступов по меньшей мере четыре года.
– А теперь они возобновились?
Джесс кивнула.
– Они стали накатываться на меня все чаще. Длиться дольше. Становиться тяжелее, болезненнее.
– И все это пришло к вам опять, как бы говорите, несколько недель назад?
– Да.
– Как вы думаете, что вызвало приход этой новой волны?
– Не могу сказать с уверенностью.
– Есть ли какая-нибудь закономерность в появлении приступов?
– Что вы имеете в виду под закономерностью?
Стефани Банэк сделала паузу, потерла пальцами свой точеный нос.
– Случаются ли эти приступы в какое-то определенное время дня или ночи? Не испытываете ли вы их на работе? Когда вы находитесь в одиночестве? В каком-то определенном месте? В присутствии каких-то конкретных людей?
Мысленно Джесс по очереди обдумала все эти вопросы. Приступы действительно случались с ней в любое время дня и ночи. Бывали они на работе, в квартире, когда она находилась дома одна, когда шла по оживленной улице, смотрела кино, выходила из ванной после душа.
– Никакой закономерности нет, – ответила она упавшим голосом.
– Был ли у вас приступ вчера вечером, перед тем, как вы позвонили?
Джесс кивнула.
– Что вы делали?
Джесс рассказала ей, что собиралась идти на встречу с родственниками.
– Я все разложила, все подготовила.
– Вы собирались на встречу с новой дамой в жизни вашего отца?
– Да, – призналась Джесс.
– Представляю себе, как вы волновались.
– Ну, это отнюдь не самое приятное, что мне хотелось бы испытать, что, думаю, выставляет меня в дурном свете.
– Почему вы так говорите?
– Потому что я должна была бы желать счастья своему отцу.
– А вы этого не желаете?
– Наоборот. – Джесс почувствовала, как слезы подступают к глазам. Она пожала плечами, чтобы сдержать их. – Вот этого-то я и не понимаю. Я действительно хочу, чтобы он был счастлив. То, что приносит ему счастье, приносит счастье и мне.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему, то, что приносит счастье другому человеку, приносит и вам счастье? Вы предъявляете к себе слишком большие требования, Джесс. Чересчур большие.
– Похоже, что у Морин в аналогичной ситуации не возникает никаких проблем.
– Морин – другой человек.
Джесс мысленно быстро просеяла все, что она сказала до этого момента.
– Но причина не может заключаться в моем отце. Приступы начались еще до того, как я узнала, что он с кем-то сошелся.
– Когда точно они начались?
Джесс вспомнила ночь, когда она проснулась вся дрожа, в холодном поту.
– Я спала в своей кровати. Мне приснился кошмар, от которого я проснулась.
– Вы не помните, в чем заключался этот кошмар?
– Что-то, связанное с матерью, – ответила Джесс. – Я пыталась отыскать ее, но не смогла.
– Думали ли вы о своей матери, перед тем, как лечь спать?
– Не помню, – солгала Джесс. Весь тот день она только и думала, что о матери. Кошмар накатился на нее раньше в тот же день, в зале суда, во время рассмотрения дела об изнасиловании Эрики Барановски. Тогда ей показалось, что она увидела мать, глядя на лицо женщины – присяжного заседателя.
Ей больше не хотелось говорить о матери.
– Послушайте, мне кажется, я понимаю, почему это происходит, – объявила Джесс. – Мне кажется, это связано с мужчиной, против которого я выступаю обвинителем. – Ей показалось, что она увидела отражение лица Рика Фергюсона в стекле рамки со степенями Стефани Банэк. – Он позволил себе некоторые угрозы...
– Какого типа угрозы?
«Люди, которые меня беспокоят, обычно пропадают...»
Пропадают.
Как ее мать.
«Мне этого не надо, Джесс. Мне не надо этого от тебя!»
Ей не хотелось думать о своей матери.
– Послушайте, честно говоря, я не думаю, что так уж важно выяснять, почему так часто случаются эти приступы. Важнее знать, что сделать, чтобы снять их.
– Я могу посоветовать вам простые упражнения, чтобы расслабиться для начала, некоторые приемы, которые снимут остроту таких приступов, – сказала Стефани Банэк. – Но думаю, чтобы по-настоящему избавиться от них, надо устранить подспудные проблемы, которые вызывают эти приступы.
– Вы говорите о долгосрочном психотерапевтическом лечении?
– Да, я говорю о некотором лечении.
– Мне не нужно никакого психотерапевтического лечения. Мне просто нужно упрятать этого малого за решетку.
– Почему же это не так просто?
– Потому что вас научили так мыслить. Такая у вас работа. – Джесс взглянула на часы, хотя знала, который час. – И коли уж мы заговорили о работе, то скажу, что мне надо возвращаться на свою. – Оттолкнувшись, она поднялась с удобного откидного кресла и быстро подошла к двери в приемную, как будто участвовала в беззвучной пожарной тренировке.
– Джесс, подождите...
Не останавливаясь, Джесс прошла в приемную, взяла из стенного шкафа свое пальто, накинула его на плечи, направляясь к двери в коридор.
– Приятно было с вами еще раз встретиться, Стефани. Будьте здоровы. – Она вышла в коридор и целеустремленной походкой направилась к лифтам.
– Я всегда на месте, Джесс, – крикнула ей вслед Стефани Банэк. – Вам достаточно лишь позвонить.
«Не надейтесь», – хотела ответить ей Джесс, но промолчала. Ей и не надо было произносить это. Ее молчание говорило само за себя.
Глава 10
– Не могу ли я вам помочь?
– Спасибо, я просто смотрю, что у вас есть.
Что это ей взбрело в голову, рассуждала про себя Джесс, рассматривая зеленые замшевые сапожки без каблуков фирмы «Бруно Магли». Что ее толкнуло зайти в этот магазин? Ей только и не хватало, что купить еще пару сапог.
Она посмотрела на часы: почти половина первого. Через час у нее назначена встреча с главным медицинским экспертом. Управление медицинской экспертизы находилось на улице Гаррисон, добираться не меньше двадцати минут на машине, а она еще не получила свою машину из починки. Сегодня с самого утра оттуда позвонили и сказали, что нашли еще одну небольшую неполадку, которую надо обязательно исправить. Придется взять такси.
– Если вы мне объясните, какого фасона туфли вы ищете... – продавщица проявила настойчивую любезность.
– В общем-то я пока что и сама не знаю, – ответила Джесс продавщице, приземистой женщине среднего возраста, в слезшем набок парике. Та поклонилась с преувеличенной любезностью и быстро направилась к женщине, которая в этот момент входила в парадную дверь.
Джесс скользнула взглядом по длинному столу, заставленному большим набором простых будничных туфель из кожи и замши самого разнообразного цвета. Она взяла в руки легкие желтые мокасины, повертела их. Обувь, конечно, не снимает житейские проблемы, подумала она, поглаживая мягкую замшу. Но, может быть, такая психотерапия ей подойдет больше. К тому же они дешевле, чем в других местах, решила она, разглядывая ценник, приклеенный к подошве. Девяносто девять долларов по сравнению...
По сравнению с чем?
Со Стефани Банэк они даже не заикнулись об оплате, она даже не подумала спросить о ее почасовых ставках, ушла от нее, даже не поинтересовавшись, должна ли она ей что-нибудь. Эта женщина не только не пообедала, но и не получила оплату за труд. Двойное оскорбление.
Джесс положила мокасины на стол, качая от стыда головой. Она скверно обошлась с подругой своей сестры. Ей следует извиниться. Может быть, послать этой женщине цветов и небольшую благодарственную записочку. И что там написать? Благодарю за обмен воспоминаниями? Спасибо, хотя и не за что? Спасибо, хотя мне не жарко и не холодно.
«Думаю, чтобы по-настоящему избавиться от них, – мысленно услышала она голос Стефани Банэк, – надо устранить подспудные проблемы».
Но подспудных проблем не существует, мысленно спорила с собеседницей Джесс, подходя к другому столу, заставленному выходной обувью, и проводя пальцами по носочкам ряда черных патентованных туфель на высоких каблуках.
Существовала только одна проблема, и Джесс точно знала, в чем она заключается.
Рик Фергюсон.
Он был не первым острожником, который угрожал ей. Сама ее работа включала как составную часть такие понятия, как ненависть, оскорбления, запугивания. В течение последних двух лет она получала на Рождество открытки от мужчины, которого она обвинила и которого посадила в тюрьму на десять лет. Он грозился рассчитаться с ней, как только выйдет на волю. Рождественские открытки, несмотря на свою внешнюю безобидность, довольно-таки грубо напоминали, что он не забыл свои угрозы.
В действительности такие угрозы редко приводились в исполнение. Их произносили. Они доходили до адресатов. А в конечном счете о них забывали. Обе стороны.
Рик Фергюсон был не такой.
Человек из ее странных ужасных снов, думала она, припомнив кошмарное видение, когда она, как помешанная, пыталась отыскать мать, а столкнулась со Смертью. Рику Фергюсону удалось каким-то образом затронуть самые сокровенные стороны ее существа, случайно пробудить давно дремавшее чувство вины и беспокойство.
Что касается беспокойства, то это верно, признала Джесс, беря блестящую черную туфлю и сжимая рукой носок так сильно, что кожа начала трескаться. Но не вина. Из-за чего ей, собственно, чувствовать себя виноватой?
– Не будь дурочкой, – пробормотала она и опять вспомнила слова Стефани Банэк. Не существует подспудных проблем. Она начала стучать острым концом каблука по ладони.
– Эй, поосторожнее! – раздался чей-то голос у нее за спиной. Протянутая рука остановила ее. – Это же туфля, а не молоток.
Джесс уставилась сначала на свою поцарапанную ладонь, затем на помятую туфлю в другой руке, потом подняла глаза на мужчину со светло-каштановыми волосами и встревоженными глазами. Он слегка притронулся к ее руке. Табличка, приколотая к темно-синему спортивному пиджаку, сообщала, что это Адам Стон. Белокожий мужчина двадцати – двадцати пяти лет, шести футов ростом, примерно 180 фунтов весом, мысленно подытожила Джесс, как бы черпая эти данные из полицейского доклада.
– Простите, – произнесла она. – Я, конечно, заплачу за них.
– Я не беспокоюсь о туфлях, – возразил он, мягко беря из ее руки туфлю и ставя ее опять на стол.
Джесс наблюдала, как туфля закачалась, а потом свалилась на бок, как будто ее кто-то подстрелил.
– Но я испортила ее.
– Вы не сделали ничего такого, чего нельзя было бы исправить хорошей гуталиновой чисткой и посадкой на колодку. А как ваша рука?
Джесс чувствовала в ладони сильную пульсацию, увидела круглую розовую ссадину в центре ладони, размером с монету.
– Ничего, пройдет.
– Похоже на то, что вы могли повредить кровеносный сосуд.
– Не беспокойтесь, заживет, – уверяла она, понимая, что он искренне беспокоился за нее. Отвечает ли этот магазин за увечья покупателей?
– Хотите воды?
Джесс покачала головой.
– А конфетку? – Он вынул из кармана мятную конфету, в красно-белой обертке.
Джесс улыбнулась.
– Спасибо, не надо.
– А если пошутить?
– Неужели я выгляжу так ужасно? – она почувствовала, что он не хочет оставлять ее одну в таком состоянии.
– Вы выглядите, как человек, которого может приободрить веселая шутка.
Она кивнула.
– Вы правы. Валяйте.
– Детскую или немножко сальную?
Джесс рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51