«Что ты здесь делаешь?», я завела разговор с нашими новыми попутчиками. Они представились и протянули мне свои визитки.
— Я журналист, освещаю дела «Файнфудз», — сказала я. — Время от времени, когда нужно что-либо обсудить с мистером Броком и я не хочу отвлекать его от дел, я езжу с ним в машине.
— Экономия времени — хорошая вещь. Это очень рационально, — отозвался один из японцев.
— Спасибо, — сказала я и подумала, почему, интересно, иностранцы всегда говорят по-английски лучше, чем мы, американцы, говорим на их языке — путаясь в спряжениях и коверкая слова.
Между тем Брэндон сел рядом с Лиамом и велел ему ехать к гостинице «Валдорф Астория».
— Вы можете обсуждать ваши дела, — обратился ко мне другой японец. — Мы не будем вам мешать.
— Очень любезно с вашей стороны. — Я наклонилась к Брэндону: — Мне надо срочно поговорить с вами о тех двух газетных статьях, которые принесли нам столько неприятностей, мистер Брок. Я, кажется, начинаю догадываться об источнике их происхождения. У меня появилась новая гипотеза.
Он даже не обернулся — я говорила, глядя ему в затылок, — но все-таки ответил мне:
— Что еще за теория? Я всю ночь спать не буду, если не узнаю ее.
Опять строит из себя умника! Но я не могла позволить себе обидеться.
— Вы помните, мы однажды обедали с четырьмя женщинами, моими подругами? Вы еще потом сказали, что они, конечно, очень занимательные, но с ними следует держаться начеку?
Мне казалось, что японцы не обращают на нас никакого внимания, но, как выяснилось, я ошибалась. Один из них неожиданно засмеялся.
— Прошу прощения, что перебиваю вас, но вы, кажется, сказали, что следует подержать четырех женщин за щеку?
Он снова засмеялся. Второй японец присоединился к нему.
— Не «за щеку», а «начеку», — поправила я. — Это два разных слова.
Ну вот! Неужели опять проблемы языкового барьера? Японец еще раз извинился, а Брэндон наконец повернулся ко мне.
— Помню, — отвил он на мой вопрос. — А теперь скажите мне, при чем тут они.
— Я подозреваю, что эти самые женщины сфабриковали обе статьи. Но мне интересно, почему вы решили, что им не стоит доверять?
— Женщинам вообще не стоит доверять, — опять вмешался один из японцев. — Поэтому мы им и не доверяем!
Снова «ха-ха-ха».
— Прошу прощения?
— У них особая манера поведения, — пояснил он. — Для нас это загадка. Поэтому мы им не доверяем.
— Значит, вы никогда не делитесь с женщинами своими чувствами и переживаниями? Не говорите им, что вам грустно или что вы испытываете неловкость?
Знаю, мне бы следовало придержать язык. Но это был вопрос принципа, профессиональной гордости.
— Неловкость? Японские мужчины никогда не испытывают неловкости. Вот женщины вечно находятся в замешательстве. Приведите женщину в ресторан — и она будет долго-долго изучать меню, не зная, что выбрать. И в конце концов мужчине придется принять решение за нее.
— Вы очень любезны, — сказала я.
Брок обернулся и гневно посмотрел на меня, но я не обратила на него внимания.
— А вам никогда не приходило в голову, что женщины просто боятся вас? Что вы их запугали, что вам надо изменить сам принцип отношений с ними, позволить им почувствовать себя на равных с вами?
— На равных? — переспросили оба японца в один голос.
— Позвольте мне кое-что спросить у вас, — продолжала я, решив, что они не поняли меня. — Вы разговариваете с женщиной, когда она выбирает, что ей заказать в ресторане?
— О чем? — удивленно спросил один из японцев. — Мы не разговариваем с женщинами за едой. Мы читаем газету или продолжаем работать на карманном компьютере.
— Итак, вы избегаете разговора. А значит, избегаете близости.
— Что она имеет в виду? — обратился один из японцев к Брэндону.
— Я сама могу ответить за себя! — возмутилась я. — Я имею в виду, что…
Я этот момент мы подъехали к гостинице.
— Вот «Валдорф», — сказал Брэндон. — Она в другой раз расскажет вам, что имеет в виду.
Наскоро попрощавшись со мной, наши попутчики вышли из машины, и Брэндон отправился их провожать. Они долго раскланивались у входа в гостиницу. Когда японцы наконец удалились, Брок вернулся в машину и велел Лиаму довезти нас до его офиса.
— Скажи, что ты не сердишься на меня, — попросила я, когда мы отъехали от гостиницы.
— За что? За лекцию, которую ты прочитала моим японским друзьям, или за твое вторжение в мой автомобиль?
— За вторжение. Что касается твоих японских друзей, тот тут я себя не контролировала.
— Честно говоря, я уже засомневался в своих чувствах к тебе.
— Не сомневайся. Наоми говорит, ты все еще любишь меня.
— Неужели?
— Представь себе. А теперь позволь мне по дороге в офис изложить свою гипотезу. Ты не против?
— Я же не могу выбросить тебя из машины на полном ходу, Линн.
— Вот и хорошо. Итак, моя гипотеза состоит в том, что обе статьи могли сфабриковать мои подруги-в «Инквайрер» и в «Нью-Йорк пост». Я никому, кроме них, не рассказывала о проблемах с Ки-пом. И только они знали, что ты был моим пациентом.
— Ты им говорила, что я был твоим пациентом? Я думал, они знали только, что мы встречались.
— Конечно, я говорила им. Ты, наверное, забыл. При них я впервые увидела твою фотографию в «Форчун». С ними я поспорила, что смогу превратить «самого сурового начальника Америки» в «самого гибкого руководителя». Тогда они поддерживали меня…
— Ну, и почему ты говоришь все это мне?
— Ты не понимаешь? Я подозреваю, что они только притворялись, будто поддерживают меня. Возможно, одна из них затаила на меня злобу и хорошо ее скрывала. Поэтому я хочу знать, какое впечатление у тебя сложилось о каждой из них.
— Честно?
— Конечно, честно! Иначе наш разговор не имеет смысла.
— Тогда слушай. Пенни — это акула. Изабелла — дурочка. Гейл — истеричка. Сара — законченная эгоистка. Не сердись, пожалуйста: ты сама на это напросилась.
Меня, конечно, обидели нелестные характеристики, которые Брендон дал моим подругам, но, честно говоря, он не сказал ничего нового. Я прекрасно знала все их недостатки и принимала Пенни, Изабеллу, Гейл и Сару такими, какие они есть, — и взамен получала их безграничную преданность. По крайней мере, мне так казалось. Теперь же я не знала, что и думать.
— Так, значит, ты согласен, что одна из них могла разболтать обе истории?
— Вполне возможно. Только зачем им так поступать? Вот у тебя были для этого причины. По крайней мере, в случае с «Нью-Йорк пост».
— Перестань, Брэндон! У меня не было причин, и ты прекрасно знаешь это.
— А как же твоя карьера? Ты же не будешь отрицать, что после публикации статьи у тебя появились пациенты?
— Не буду.
— Вот видишь!
— О господи, когда же ты наконец избавишься от своей дурацкой уверенности, что я нарушила обещание? Это женщины обычно разыгрывают из себя великомучениц.
— Но я не разыгрываю из себя мученика!
— Ладно. Ну, по крайней мере, жертву.
— И жертву я из себя не строю!
— Но ты пребываешь в состоянии негодования, больше свойственном женщинам, чем мужчинам.
— Значит, я так хорошо освоил Язык женщин.
Я была рада, что он хоть не утратил чувство юмора.
— Я серьезно, Брэндон. Мне кажется, ты строишь из себя жертву, потому что боишься мне доверять. Твоя бывшая жена сыграла с тобой злую шутку, ты боишься подвергнуться таким мучениям во второй раз. Именно поэтому ты воздвиг преграду между нами — создал себе иллюзию, что я предала тебя. Можешь ты хоть на минуту отложить в сторону свои эмоции и трезво взглянуть на вещи? Мне нужна твоя помощь, чтобы выяснить, не причастны ли мои подруги к обеим публикациям.
Он задумался, потом проговорил:
— Что-то я не понимаю. Полгода я ходил к тебе в кабинет слушать проповеди о том, что надо перестать подвергать все анализу и довериться своим эмоциям. А теперь ты хочешь, чтобы я сделал обратное?
— Да. Чтобы помочь мне решить эту задачу.
— Как я могу тебе помочь? Они твои подруги. Тебе надо самой проанализировать свои отношения с каждой из них и разобраться, что к чему.
Я поняла, что он прав. Это моя задача. Он видел участниц «мозгового треста» только раз в жизни, и у него сложилось поверхностное мнение о них. Мне предстоит копать дальше.
— Ладно, — согласилась я. — Единственное, о чем я прошу тебя: не списывай меня со счетов. Дай мне шанс доказать, что я не предавала тебя. И, главное, не связывайся — ни в коем случае не связывайся! — с дамочками типа Келси.
Он смягчился:
— Я не смог бы, даже если бы захотел. Дамочкам типа Келси я больше не интересен. Вы позаботились об этом, доктор Виман.
— Отлично. От дамочек типа доктора Виман тоже держись подальше. Передо мной сейчас стоит непростая задача. Если выяснится, что кто-то из друзей оказался мне не другом, а врагом, для меня это будет тяжелым ударом. Мне понадобится сильное плечо, на которое можно опереться. Твое плечо.
— Если окажется, что это так, ты получишь не только мое плечо. Ты получишь мои…
— Что, Брэндон? Что я получу?
— Искренние извинения.
— И все?
— А что еще ты хочешь?
— Я хочу все вернуть. Хочу вернуться к тому, на чем мы остановились, и двигаться дальше.
Наши глаза встретились.
— Это непросто, — сказал Брэндон.
— Но ради этого стоит бороться.
27
Я решила, что моя стратегия в случае с подругами должна быть более гибкой, чем с Келси. Никаких появлений без предупреждения. Никаких конфликтов. Никаких оскорблений. Чтобы выявить предателя среди моих подруг, надо действовать спокойно, дипломатично, деликатно. Надо научиться хитрить и следить. Да, надо подойти к этой задаче по-женски.
Прежде всего следовало найти возможную причину. Но я не могла вспомнить ничего такого, что заставило бы Пенни, Изабеллу, Гейл или Сару вредить мне. Я была им настоящим другом — радовалась их успехам и переживала за их неудачи, приносила им куриный бульон, когда они болели (всем, кроме вегетарианки Изабеллы: ей я приносила овощной бульон). Пожалуй, моим самым серьезным недостатком в смысле дружбы являлось неумение смеяться и рассказывать анекдоты. Но вы ведь не будете строить козни против человека только за то, что у него плохо с чувством юмора?
Нет, чтобы притворяться другом, а в глубине души ненавидеть меня, у нее (кем бы она ни была!) должна быть какая-то веская причина.
Я вспомнила все возможные причины вражды между женщинами.
Причина номер один: она более привлекательна, чем я, и поэтому я хочу размазать грязь по ее хорошенькому личику. Как я уже заметила выше, я довольно симпатичная, но настоящей красавицей меня не назовешь. К тому же Пенни и прочие тоже по праву могут называться привлекательными. Нет, никто из них не стал бы завидовать моей внешности.
Причина номер два: она стройнее меня, и поэтому я хочу раскрыть ей рот и литрами вливать в глотку молочный коктейль, пока она не лопнет. Я стройная, это верно, особенно по сравнению с Гейл. Многие женщины, фигура которых далека от совершенства, испытывают враждебность по отношению к своим более стройным приятельницам. Но я не могу себе представить, чтобы кто-то из моих подруг строил против меня козни по этой причине.
Причина номер три: она более удачлива, чем я, и поэтому я жажду ее провала. Это интересное предположение; пожалуй, стоит уделить ему внимание. С одной стороны, каждая из моих подруг преуспевает в своей области, и у них нет причин для зависти. Да, Пенни всегда, сколько я ее помню, судорожно искала новых клиентов. Но не потому, что у ее фирмы были неприятности, а потому, что не могла смириться с уходом ее клиентов в другие компании. В ней просто был силен соревновательный дух. Сара все время ныла, что представители шоу-бизнеса ущемляют ее права, но она была королевой детской книги и достигла такого успеха, о котором другие писатели могут только мечтать.
Изабелла была престижным фотографом и пользовалась большой популярностью в своем кругу. Но с другой стороны, я добилась успеха в более заметной и престижной области, чем остальные. Я не только написала бестселлер, у меня была своя передача на радио, колонка в газете, возможность выступать по телевидению, прибыльная практика. Одно время моя фотография мелькала везде, даже на рекламных плакатах автобусов, мое имя было у всех на слуху. Может быть, одна из них возжелала такой же славы? Возможно, она так завидовала мне, что вместо того, чтобы добиться собственной славы, решила разделаться с моей. Сначала она сфабриковала статью в «Инквайрер», чтобы отнять у меня все мои достижения, а затем — статью в «Нью-Йорк пост», чтобы не позволить мне снова завоевать их. Конечно, в случае с «Нью-Йорк пост» она просчиталась: ведь именно после появления этой статьи ко мне снова выстроилась очередь пациентов. Она, наверное, ожидала, что благодаря ее стараниям именно я, а не Брэндон, предстану в еще более негативном свете. Но, как это часто случается, статья получилась несколько иной. Так что, возможно, в данный момент она не может найти себе места от негодования.
Причина номер четыре: у нее больше денег, чем у меня, и это не дает мне покоя. Эта причина близка к причине номер три, и я решила объединить их.
Причина номер пять: она одевается лучше, чем я, и это несправедливо. Впрочем, этот пункт можно было сразу вычеркнуть, потому что из нас четырех самый лучший гардероб был не у меня, а у Сары. К тому же такие понятия, как одежда, фигура и физическая привлекательность, высоко ценятся женщинами, но являются достаточно поверхностными, а я была уверена, что тут надо копать глубже.
Причина номер шесть: она увела у меня мужчину, и я заставлю ее расплатиться. Этот пункт я тоже сразу отвергла, потому что я не уводила ничьих мужчин. Это у меня увели мужа. К тому же никто из моих подруг не оставался надолго без мужчины. У Пенни не было постоянного кавалера, но она почти всегда с кем-то встречалась. Изабелла семь лет потратила на владельца картинной галереи, не желавшего жениться на ней, но недавно она нашла кого-то еще. У Гейл был муж — пускай не подарок, но все-таки мужчина, и, несмотря на свои многочисленные обещания развестись с ним, она по-прежнему оставалась его женой. Сара тоже была замужем, и хотя они часто разлучались и во время этих разлук каждый из них жил своей жизнью, они все-таки оставались вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35