Я засмеялась в ответ:
— Из нас двоих обычно плачешь ты, а не я. Мне нужен честный ответ. Теперь тебе незачем обманывать меня, Кип. Мы разведены, и у каждого из нас своя жизнь. Давай расставим все по местам, и ты скажешь мне правду.
Он кивнул:
— Значит, ты хочешь расставить все точки над «и».
— Правильно, — ответила я, вспомнив, что Брэндон обычно смеялся над этим выражением. Господи, как бы мне хотелось, чтобы вместо этого женоподобного создания рядом со мной сейчас был Брэндон!
— Если ты все еще думаешь, что я тебя предал, то ошибаешься.
Судя по выражению его лица, он все еще был обижен.
— Ладно. Я кое-что узнала и верю, что ты сам не звонил в эту газетенку. Но могла позвонить твоя подруга, а вы бы потом поделили деньги на двоих.
— Линн, Линн! — горестно вздохнул он. — Да, я изменял тебе. Я обманывал тебя. Но я никогда не переставал любить тебя. Я и сейчас тебя люблю. Ты такая красивая, такая умная, ты самая…
— Прекрати!
— Но я говорю правду. Я люблю тебя. Я возвращал тебе чеки, потому что не хотел, чтобы ты обо мне плохо думала.
Его губы задрожали. Думаю, не стоит говорить, что последовало потом: я протянула ему бумажный носовой платок.
— Вот, — сказала я и, когда он немного пришел в себя, продолжила допрос: — Скажи мне правду, Кип. Твоя подруга звонила в «Инквайрер» или нет? Я не собираюсь нападать на нее с ножом, если тебя это тревожит. Мне просто надо знать.
Он прочистил нос.
— Тебе нужен честный ответ? Ты его получишь. Ответ такой: нет.
— Но как ты можешь говорить с такой уверенностью?
— Я спрашивал ее. Я подозревал, что она так поступила, чтобы досадить тебе.
— Досадить мне? — удивилась я. — Но с какой стати? Ты же мне изменял, а не ей!
— Но я любил тебя, а не ее. Она это знала. У тебя было то, о чем она могла только мечтать, — моя преданность. Она очень расстроилась, что ты не выгнала меня, узнав об измене. Я подозревал, что она позвонила в газету, чтобы ты обвинила во всем меня и рассталась со мной.
— Но она отрицала это?
— Полностью.
— И ты ей поверил?
— Да. Она заявила, что я обвиняю ее в недостойном поступке.
Еще бы! Какая женщина захочет, чтобы любимый человек считал ее отъявленной негодяйкой?
— Ты все еще встречаешься с ней?
— Нет. Я же сказал: я люблю только тебя.
— Хватит об этом. Значит, говоришь, вы расстались?
Он кивнул:
— Мы поссорились.
— Сожалею.
— А я не жалею. Я устал от нее.
— Кто она, Кип? Раз вы больше не встречаетесь, ты можешь мне сказать ее имя?
— Не могу. Мне бы не хотелось называть ее имя.
— Но почему? Я же сказала, что не ворвусь к ней в дом с ножом в порыве ревности. Мне просто интересно.
Но он был непреклонен:
— Да, я подлец, я изменял тебе, но позволь мне остаться порядочным человеком хотя бы сейчас.
Боже мой! Оказывается, рыцари еще не вымерли!
— Да брось ты. Скажи мне, кто она, Кип.
— Зачем ты так поступаешь, Линн? Все в прошлом, я не хочу причинять тебе лишнюю боль…
— Я тебе в третий раз говорю: это не причинит мне боль. Но я хочу знать!
Кип покачал головой:
— Не могу. Я дал ей слово.
«Вот как? — усмехнулась я про себя. — Тогда уж надо быть последовательным — мне ты тоже давал слово».
— Ладно, не хочешь — не говори, — сказала я вслух. — Скажи хотя бы, знаю ли я ее.
Он нахмурился.
— Так знаю я ее или нет?
— Ладно, твоя взяла! Знаешь! Но это все, что я могу тебе сказать. Ни слова больше.
— Успокойся. Все в порядке.
И что это он так разволновался? Возможно, его любовницей была агент по продаже недвижимости — она всегда строила ему глазки, когда мы приходили. Или наша соседка, которая просила его сделать ей обеденный стол, а потом пригласила нас, чтобы мы испытали его. Все равно это ничего не объясняет.
— Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? — спросила я, подводя разговор к концу.
— Да, но у нас с ней никогда не будет таких отношений, как с тобой…
— Интересно, кто же из вас заплатил за всю эту роскошную обстановку?
— Обошлось не без ее участия. — Тут он стыдливо покраснел.
— Значит, ты опять неплохо устроился. Поздравляю. Надеюсь, теперь ты будешь благоразумнее и не испортишь все, как в прошлый раз.
Кип опустил голову. Слезы были уже наготове. Я опять полезла в сумочку за носовыми платками.
— Ты когда-нибудь любила меня, Линн? — спросил он, всхлипывая.
— Не думаю. — Я была беспощадна, хоть и чувствовала, что разговариваю с моим бывшим мужем в последний раз в жизни. — Когда мы с тобой встретились, я понятия не имела, что такое любовь. Я долгие годы потратила на учебу, а потом ничего в жизни не видела, кроме работы. Я не подозревала о существовании других источников удовольствия. Я вышла за тебя замуж для того, чтобы расширить мои представления о мире, чтобы у меня появилась личная жизнь, романтические отношения…
— Но теперь, я вижу, ты узнала, что такое любовь. У тебя появился кто-то другой?
— Да, Кип. Появился.
«Пусть даже этот „кто-то“ презирает меня», — добавила я про себя.
На его глаза опять навернулись слезы.
— Я рад за тебя. Наверное, по моему виду не скажешь, но я рад. Помню, я был так же счастлив в тот день, когда мой отец сказал мне, что…
Я уже перестала обращать на него внимание, а он все еще что-то бубнил себе под нос. Господи, как мне могло прийти в голову, что это ничтожество причастно к статье в «Инквайрер»? К тому же ни Кип, ни его бывшая подруга, кем бы она ни была, не имеют никакого отношения к заметке в «Нью-Йорк пост», потому что никто из них не знал, что я давала уроки Брэндону.
Кажется, я зашла в тупик. Чтобы подстроить крушение чьей-либо карьеры, надо обладать умом и сноровкой, а у Кипа эти качества, мягко говоря, слабо развиты. К тому же он мужчина, а все мужчины, как я уже сказала, примитивные создания. Они не склонны обдумывать свои поступки и всегда действуют напролом. Если вы им не нравитесь, они от вас этого не скроют. А женщины… В общем, мы совсем другая порода. Мы сложнее. Мы облекаем свои чувства в слова, но далеко не всегда мы говорим то, что думаем. Если вы нам не нравитесь, вы едва ли догадаетесь об этом.
Кип продолжал плакать и что-то бормотать, а я тем временем окончательно уверовала, что обе статьи появились по вине женщины. Как ни печально, но мне пришлось признать, что один из самых распространенных диалектов Языка женщин — это Язык лицемеров. А значит, враг вполне может скрываться под маской подруги…
26
Вы, наверное, удивляетесь, почему я до сих пор не заподозрила участниц «мозгового треста» во всех этих злодеяниях. Но ведь речь шла о моих друзьях! Да, я только им доверяла все мои тайны, только им говорила об измене Кипа и занятиях с Броком, и поэтому, если вдуматься, только они могли разболтать обе истории. Но ведь я делилась с ними потому, что они были моими наперсницами, моими спутницами и я доверяла им.
Даже сейчас я испытываю муки совести при мысли, что я могла заподозрить их в предательстве. Они были со мной в самые тяжелые времена. Они утешали меня, когда моя карьера пошла прахом. И, самое главное, я была одной из них, отождествляла себя с ними!
Я уже говорила, что ни в школе, ни в институте у меня не было подруг, и поэтому участие в таком «братстве» стало для меня совершенно новым опытом. Благодаря Пенни, Изабелле, Гейл и Саре я ощущала себя не такой одинокой и замкнутой. Но, будучи новичком в дружбе, я не знала, чего можно ожидать от подруги, и вообще плохо представляла, какой смысл вкладывается в это понятие. Поэтому мои стандарты были непомерно высоки. Подозреваю, что мне нравились мои подруги прежде всего потому, что я нравилась им. Так что, хотя все они располагали той информацией, которая потом появилась в газетах, мне и в голову не приходило, что они могут иметь хоть какое-то отношение к моим бедам. Я считала, что женщина никогда не предаст женщину. Один мужчина может предать другого, но женщина — нет.
Конечно, как лингвист, специализирующийся на изучении языковых различий между полами, я должна была знать, что такое Язык лицемеров. Я изучала этот язык и читала о множестве случаев его применения. Иными словами, я знала, что женщины способны на предательство, но не прилагала этих знаний к моей ситуации. Я не думала, что такое может случиться именно со мной, не ожидала удара со стороны самых близких мне людей.
Итак, в тот вечер я ехала от Кипа, размышляя, кто из моих друзей мог предать меня, и вспоминая слова Брэндона, произнесенные им после встречи с ними: «Они, конечно, очень занимательные, но я бы на твоем месте был с ними начеку».
Тогда я отнесла его замечание на счет невроза, типичного для людей, которые пытаются выжить в «корпоративных джунглях», по выражению Брэндона. Но не оказались ли его слова пророчеством? Не была ли я слишком пристрастна к своим подругам? Пусть Брэндон был не самым вежливым собеседником, но, может быть, он лучше, чем я, разбирался в людях? Хотя во мне-то он ошибся, раз решил, что я способна хладнокровно нарушить свое обещание! Как бы то ни было, я решила позвонить на следующий день ему в офис в надежде, что он согласится обсудить со мной гипотезу о моих подругах. К тому же мне не терпелось увидеть его.
— Приемная мистера Брока, — сказала Наоми.
— Привет, Наоми. Это Линн Виман. Как дела?
— О, прекрасно! — защебетала она. — Представьте, мистер Брок подарил мне сегодня шелковый шарфик, желтый. Он так подходит к кофточке, которую он купил мне несколько месяцев назад…
— Очень мило с его стороны, — отозвалась я. — По какому же поводу?
— Без всякого повода. Просто потому, что он очень милый, внимательный и щедрый человек.
Да, раньше она отзывалась о нем иначе.
— Мне надо повидаться с ним, Наоми. Он сможет сегодня уделить мне несколько минут своего драгоценного времени?
Она тяжело вздохнула:
— Боюсь, что нет, доктор Виман.
— Хотя бы десять минут!
— Даже десять минут.
— Да бросьте, Наоми! Ко мне приходит по несколько пациентов в день. Но, тем не менее, я смогла найти десять минут для мистера Брока. А раз я смогла, то почему он не может?
— Боюсь, что для вас у него нет времени.
Теперь вздохнула я:
— Значит, от меня решили отделаться?
— Я в этом не виновата, доктор Виман! Поверьте, я и мысли не допускаю, что вы сфабриковали эту статью в «Нью-Йорк пост». Но, похоже, мистер Брок думает иначе. Он очень переживает…
— Он говорил вам об этом? — удивилась я.
— Да. Вы же знаете, что он теперь научился делиться своими чувствами. Он, конечно, обижается, но он все еще вас любит.
— Он так и сказал?
— Нет, но он любит вас.
— Откуда вы знаете?
— Вчера он назвал одну из наших сотрудниц вашим именем, Линн.
— А ее зовут по-другому?
— Нет, ее действительно зовут Линн. Но раньше он не помнил ее имени. Это означает, что он все время думает о вас и страдает. Вам так не кажется?
— Не кажется. Это означает, что он использует навыки, которые приобрел благодаря методике доктора Виман.
— Ах вот как…
— Послушайте меня, Наоми. Вы точно не можете устроить мне встречу с ним, хотя бы несколько минут?
— К сожалению, нет.
— Но вы сами сказали, что он страдает по мне. Вы же не будете стоять на пути истинной любви?
Мои слова произвели на нее должное впечатление.
— Так и быть, — сказала она, понизив голос. — Сегодня он обедает в Манхэттене. В двенадцать тридцать, в «Юнион-сквер кафе». Лиам отвезет его, высадит и будет ждать напротив кафе или поблизости, где будет место для парковки. На вашем месте, доктор Виман — только, ради бога, считайте, что я этого не говорила, — я бы села на заднее сиденье и дождалась возвращения мистера Брока из кафе.
— Наоми, это гениальная идея! — воскликнула я. — Но вы уверены, что мистер Брок не дал Лиаму тех же указаний по моему поводу, что и вам?
Наоми презрительно фыркнула:
— Лиам — водитель мистера Брока, и не более того, а я — его правая рука! Вы меня поняли?
В два часа я подходила к «Мерседесу», припаркованному в нескольких метрах от «Юнион-сквер кафе». Лиам сидел на водительском месте и ковырял в зубах спичкой. Я кинулась к машине, постучала в окно и знаком попросила Лиама пустить меня. Он кивнул и без колебаний открыл мне дверь. Я села на заднее сиденье.
— Какой приятный сюрприз, доктор Виман! — поприветствовал он меня. — Вы ждете мистера Брока?
— Да, Лиам, — сказала я. — Мне надо с ним переговорить, но я не хочу вмешиваться в его деловой обед. Вы не будете возражать, если я подожду его здесь?
— Конечно, не буду.
Он поинтересовался, устраивает ли меня температура в машине, не хочу ли я почитать газету, удобно ли мне. Я сказала, что все превосходно. Все, кроме одного маленького пункта — разрушенной личной жизни. Эту последнюю фразу, разумеется, я добавила про себя.
В двадцать минут третьего Брэндон в сопровождении двух азиатов вышел из ресторана и направился к машине. Когда они приблизились, я услышала, как Брэндон спросил их:
— Вас довезти до гостиницы?
«Чудесно! — подумала я, вжимаясь в сиденье. — Сейчас тут будет целая машина народу!»
Я надеялась, что спутники Брэндона вежливо откажутся, но они изъявили желание доехать до гостиницы в его машине. Я пришла в ужас. Теперь Брэндон будет в ярости не только от того, что я устроила ему засаду в его собственном автомобиле, но еще и от того, что я вмешалась в его дела.
Пока я судорожно соображала, что делать, Лиам выскочил из машины и открыл заднюю дверь перед своим начальником.
— Нет, Лиам, — сказал ему Брэндон. — Я сяду на переднее сиденье, чтобы мои японские друзья могли расположиться на заднем со всеми удобствами.
Я молча ждала, когда японцы проберутся на заднее сиденье и обнаружат меня.
— О, прошу прощения! — сказал тот, который садился в машину первым. Он хоть и удивился, но все же отвесил мне поклон.
— Вам не за что просить прощения, — любезно сказала я. — Садитесь, места всем хватит.
Услышав мой голос, Брэндон заглянул в машину, затем, будто не поверив своим глазам, заглянул еще раз. Его лицо выразило сначала удивление, потом удовольствие и, наконец, ярость, когда он вспомнил, что в обиде на меня. Я знала, что он не устроит мне сцену при своих партнерах, но было видно, что он еле сдерживается.
Чтобы избежать вопроса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35