— с надеждой спросила я.
— По крайней мере, я при этом не присутствовала.
— Он даже не прослушал кассету? Думаю, он мог бы ее прослушать во время одного из авиаперелетов. Это очень занимательно — по крайней мере, интереснее фильмов, которые крутят в самолетах.
— Мистер Брок летает на фирменном самолете компании «Файнфудз», — сказала Наоми. — И там не крутят фильмов, потому что самолет используется для деловых перелетов, а не для развлечения.
С чувством юмора у нее было даже хуже, чем у меня.
— Позвольте мне задать вам один вопрос, — решилась я. — А вы сами случайно не ознакомились с моей книгой?
— Я?
— Да, вы.
Очевидно, Гейл была права: наверное, ее мнением редко интересовались.
— Я просмотрела ее, прежде чем положить конверт на стол к мистеру Броку, — осторожно сказала она.
— И что вы об этом думаете?
Молчание.
— Вы когда-нибудь сталкивались с такими проблемами? Вас заинтересовала методика доктора Ви-ман?
— Честно говоря, у меня возникло ощущение дежа вю, когда…
— Когда, Наоми? Можно назвать вас по имени?
— Да, конечно.
— Так когда же у вас возникло такое чувство?
— Когда я прочитала о женщине, которая жаловалась на своего начальника. Он никогда не спрашивал ее, может ли она задержаться на работе допоздна, а просто ставил ее перед фактом, что ей придется остаться.
— С вами случалось что-нибудь подобное?
Наоми замялась:
— Не поймите меня превратно, доктор Виман. Мистер Брок очень, очень хорошо со мной обращается, и я не хотела бы выставлять его в дурном свете…
— Но все-таки?
— Видите ли… — Она снова замолчала, но потом наконец решилась: — Он запросто может вывалить охапку кассет мне на стол как раз в тот момент, когда я собираюсь домой, и сказать: «Это надо расшифровать и подготовить мне на подпись к девяти утра». Он никогда не скажет: «Мне неловко просить вас об этом» или «Надеюсь, это не нарушит ваши планы». Он считает, что это само собой разумеется, доктор Виман. Будто я не живой человек, а предмет интерьера — без души, без сердца!
Вот, оказывается, какие чувства она подавляла в себе.
— Временами, — продолжала Наоми, распаляясь все больше и больше, — мне хочется встать и сказать ему в лицо: «Я тоже человек!» Но я этого не делаю. Мистер Брок — мой работодатель, и я оканчивала школу секретарей-референтов не для того, чтобы он выбросил меня на улицу.
— Нет, конечно. Но вы могли бы выразить свое недовольство в мягкой форме. А главное — можно заставить мистера Брока перемениться. Измениться к лучшему.
— Каким образом?
— Назначьте ему встречу со мной. Видите ли, Наоми, мне бы очень хотелось, чтобы он стал моим пациентом. По окончании курса терапии он станет более гибким руководителем и более тактичным человеком.
— Вы предлагаете мне назначить ему встречу, не посоветовавшись с ним?
— По-моему, это неплохая идея.
— Возможно, но я не могу так поступить. Я предана ему, хотя порой он забывает о моих чувствах.
— Тогда, может быть, вы хотя бы замолвите словечко обо мне и о моей программе? Вы бы могли сказать ему, что, по вашему мнению, ему необходимо со мной встретиться.
— По моему мнению?! — Она усмехнулась. — Я же уже сказала вам: с моим мнением он не считается.
— Вы, вероятно, недооцениваете, как много вы для него значите, Наоми. Возможно, мистер Брок этого не показывает, но могу поспорить, что он во многом полагается на вас.
— Я в этом не уверена.
— Не сомневайтесь! Сколько вы уже работаете у него?
— Шесть лет. Я перешла сюда вместе с ним из «Нестле».
— Вот видите! Он вас очень ценит, иначе не взял бы вас с собой в «Файнфудз». Пожалуйста, скажите ему хотя бы о нашем с вами разговоре, — не отступала я. — Сделайте это ради себя, ради собственного самоуважения, ради самоуважения всех женщин!
Знаю, моя хитрость была белыми нитками шита, однако она сработала. Наоми пробормотала что-то невнятное, а потом вдруг решилась.
— Хорошо, я это сделаю, — сказала она. Прозвучало это так, будто она собиралась добровольцем в армию. — Ей-богу сделаю!
На следующий день, попрощавшись с моим единственным пациентом и похвалив новый облик Дианы (она снова покрасила волосы; на сей раз они обрели тыквенный оттенок), я взяла такси. Изабелла пригласила меня в свою студию в Сохо, где она делала серию фотографий для голливудского ежегодника «Ярмарка тщеславия». Когда я приехала, там было уже несколько десятков очень серьезных людей в черном, с блокнотами в руках. Вся эта серьезность позабавила меня — ведь, как вы помните, роль фотомоделей играли кошки. Были здесь кот Кэри Грант в смокинге, кошечка Рита Хейворф в рыжем парике и вечернем платье и даже кот Грочо Маркс с усами и в очках. Что я могла на это сказать? Что для одного — искусство, для другого — безумие. В студии была Рита, астролог Изабеллы. Она пришла, вероятно, для того, чтобы засвидетельствовать, что сегодня благоприятный день для съемок. Пока собирались остальные гости, Рита завела со мной разговор о планетах и их загадочном перемещении по звездному небу. Она поведала мне, что Меркурий сейчас движется с востока на запад, а Луна прибывает. Мне все это было безразлично. В конце концов, я же была человеком науки и в своих поступках руководствовалась здравым смыслом, а отнюдь не перемещениями небесных тел. Я была практична и реалистична, но в тот период нуждалась в опоре, и потому насторожилась, когда Рита изрекла: «Общение с человеком, на которого вы хотите произвести впечатление, будет более плодотворным, если вы помедлите несколько дней, прежде чем начать действовать».
Я взволновалась, сообразив, что именно в тот самый день Наоми собиралась говорить с Броком от моего имени. Но теперь было слишком поздно что-либо менять. А еще я подумала, почему все астрологи изъясняются так косноязычно, будто говорят на иностранном языке.
Съемки продолжались несколько часов, и только во время перерыва, за чашкой зеленого чая — который, между прочим, источал такой же аромат, как стельки моих спортивных тапочек после хорошей пробежки, — Изабелла нашла для меня время.
— Ты не скучаешь? — спросила она, обняв меня. Все ее движения сопровождались звоном браслетов. — Надеюсь, что нет. Мне так хочется, чтобы ты отвлеклась от своих проблем!
Не знаю, о каких именно проблемах она говорила, но я поблагодарила ее.
— Не стоит благодарности, — ответила она. — Мы же с тобой подруги, Линн.
Затем последовала цитата из какого-то ирландского драматурга, о котором я никогда прежде не слышала. Она произнесла это с сильным ирландским акцентом, так что я не поняла ни слова, но не решилась переспросить ее. Казалось, она была увлечена своим монологом об особенностях женской дружбы, но вдруг, ни того ни с сего, сказала:
— Я рассталась с Франциско.
Так звали ее поклонника, панически боявшегося женитьбы.
— Не может быть! — воскликнула я. Она встречалась с ним уже семь лет и вроде бы не собиралась расставаться в ближайшее время. — А что случилось?
— Я прозрела!
Это заявление сопровождалось очередной цитатой, на сей раз на латыни.
— Прозрела? — повторила я. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от Изабеллы в следующую минуту.
— Я пришла к мысли, что, кроме него, на планете есть множество других людей. — Она не уточнила, какая именно планета имелась в виду. — В конце концов, он же не один на свете. Есть и другие, куда более ласковые, чувствительные и внимательные мужчины.
— Это серьезный поворот в твоей жизни, Изабелла, — сказала я. — Ты хочешь сказать, что встретила какого-то другого?
Она взглянула на Риту. Я решила, что они обсуждали отношения Изабеллы и Франциско и небеса, устами Риты, одобрили перемену в сердце ее клиентки.
— Да, — сказала Изабелла, — я кое-кого встретила.
— Кого же? — нетерпеливо спросила я.
— У меня еще есть сомнения, и я боюсь сглазить.
Эта скрытность как-то не вписывалась в ее рассуждения о нашей дружбе.
— Но, несмотря на свои сомнения, ты все-таки расстаешься с Франциско? — удивилась я.
— Да. Да, расстаюсь. Не сердись на меня, Линн!
— С какой стати мне на тебя сердиться?
Это звучало странно даже для Изабеллы. Почему я должна сердиться на нее за то, что она встретила человека, с которым чувствует себя счастливой? Но она не успела ответить, потому что ее позвал художественный редактор журнала. В этот момент одна из кошек, Рита Хейворф, оторвала кусок от смокинга Кэри Гранта. Я поняла это как знак свыше, указывающий на то, что мне пора домой.
Зайдя в квартиру, я обнаружила послание на автоответчике. Одно-единственное жалкое послание! Я горестно покачала головой, вспомнив те прекрасные дни, когда автоответчик не справлялся со всеми звонками.
«Ладно, — подумала я. — По крайней мере, хоть кто-то помнит обо мне». Я налила себе виски, села за стол и включила кассету.
— Это Брэндон Брок, — прогремел знакомый голос.
Я была ошеломлена. От удивления и восторга я опрокинула на себя виски. «Боже, благослови Наоми!» — мысленно повторяла я, промокая испачканную блузку салфеткой. Она уговорила его со мной встретиться. Но чтобы он взял телефонную трубку и сам позвонил мне… об этом я даже и не мечтала!
— Я собирался поручить моей секретарше связаться с вами, — сказал он, на этот раз вежливо и учтиво, совсем не так, как он разговаривал со мной в теннисном клубе. — Но она, к сожалению, не смогла этого сделать.
Он сказал «к сожалению»! До чего галантен!
Я ждала, что Брок продолжит, но он замолчал, будто собираясь с мыслями. Пока он молчал, я слегка промочила горло виски. Если возможно глотать и улыбаться одновременно, то именно этим я и занималась. Не помню, когда еще я так ликовала. Мои старания вознаграждены, я прошла испытание и по праву заслужила победу. Добилась своей цели. Глава компании «Файнфудз» записался ко мне в пациенты!
— Как я сказал, — продолжил Брок, — моя секретарша оказалась не в состоянии осуществить этот звонок. И вы, лингвист в юбке, догадываетесь, почему?
«Лингвист в юбке»? Пожалуй, я рано отпраздновала победу.
— ПОТОМУ ЧТО ТЫ ПРОЧИСТИЛА ЕЙ МОЗГИ, ДОРОГУША!
Последнюю фразу Брок произнес так громко, что я забеспокоилась за свой автоответчик — как бы он не воспламенился.
— Очевидно, — продолжал он, понижая голос до своего обычного рева, — вы вбили моей секретарше в голову, что я не такой внимательный и заботливый начальник, каким мог бы быть. И что я должен прибегнуть к вашим услугам, чтобы научиться правильно разговаривать с разными дурехами, работающими в моей фирме. И я сказал себе: «Знаешь что, Брэндон? Это та же самая чушь собачья, которую пыталась внушить мне эта хорошенькая, но занудливая мисс Виман… простите, доктор Виман, в клубе Рэкит на днях. Какое совпадение!»
Затем последовал глухой стук, и я поняла, что Брок уронил телефон, когда произносил эту тираду. Возможно, он нервничал, что часто случается с мужчинами, когда они пытаются выразить свои чувства, но вместо этого оскорбляют других.
— Ситуация обстоит следующим образом, дорогуша, — сказал он, немного успокоившись. — Больше вы не будете читать мне лекции. Больше вы не будете читать лекции моей секретарше. Больше вы не будете читать лекции моей девушке — да, я уже наслышан о том, какой номер вы выкинули с Кел-си. Вы раз и навсегда прекратите свои попытки сделать из меня идиота, каким, по вашему мнению, должен быть мужчина! ВАМ ЯСНО?
Затем раздался гудок. Даже не попрощался!
10
Получив послание Брока, я впала в депрессию. Как я могла думать о восстановлении своей карьеры, если даже такой мужлан, как Брэндон Брок, не воспринял меня всерьез?
На следующее утро я с трудом заставила себя добраться до офиса, где была назначена встреча с пациентом по имени Луи, парикмахером из одного из самых модных салонов Нью-Йорка. У него были сложности в отношениях с клиентками, которые, по его мнению, мешали ему работать. Они пытались втянуть его в разговор, посплетничать с ним о других женщинах, приходивших в парикмахерскую. Всего за несколько недель я обучила его Языку женщин, вернее сказать, одному из наиболее распространенных его диалектов — Языку сплетниц. Да, знаю, феминистки растерзали бы меня на части за такие взгляды. Однако это правда: женщины в большей степени, чем мужчины, любят посплетничать, то есть сунуть нос в чужие дела — в особенности в дела тех людей, которых они никогда в жизни не видели. Но что из этого?
Когда наше занятие с Луи подошло к концу, я велела Диане переделать систему регистрации документов. Надо же было чем-то оправдывать ее зарплату! От мысли, что мне нечего делать до вечера и весь день я буду вынуждена бесцельно болтаться по городу, мне стало еще хуже. В самом мрачном расположении духа я села в свою холодную машину и направилась в сторону Вестчестера. Мне было так плохо, что я проскочила мимо Гора-Киско. Так я ехала мрачнее тучи, держа курс на север, вероятно, в сторону Канады.
Радиоприемник был настроен на волну классической музыки; там без конца крутили Вагнера, отчего мое подавленное состояние только усилилось. Я не просто лелеяла свои обиды. Мои мысли имели вполне определенное направление. Большую часть пути я думала о Кипе. Я наконец позволила себе ощутить его измену. Дело было не только в том, что он провел ночь с другой женщиной, хотя, вне всяких сомнений, этим поступком он нанес мне удар в самое сердце. Хуже всего было то, что из-за него наша история, не предназначенная для чужих ушей, попала на страницы желтой прессы. А вот это было уже настоящее предательство! С тех пор как мы развелись, я его не видела и не слышала, я даже не сплетничала о нем с подругами. Рана была слишком свежей, слишком болезненной. Я была так зла на него, что потратила уйму времени, размышляя о возможной мести, о восстановлении справедливости.
В какой-то момент моего путешествия за пределы реальности я заметила, что бензин на исходе. Нужно было либо свернуть с дороги, либо, рискуя жизнью, остановиться посреди трассы. (Я тщательно обдумала последний вариант и отклонила его, сочтя такую развязку слишком мелодраматичной. Нельзя было забывать о том, что я — человек науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35