Человеческое тело прекрасно, так почему же мы должны его стыдиться? Если бы Господь желал, чтобы люди были все время прикрыты, Он сотворил бы нас одетыми.
Почему секс должен считаться чем-то постыдным? Секс – это естественная функция нашего организма, это источник наслаждения и удовольствия, общество не должно идти на поводу у моралистов-пуритан, загоняя его в чрезмерно жесткие рамки…
Особенно суровыми являются те запреты, которые препятствуют освещению проблем секса в печати. Журнал «Мачо» будет непоколебимым защитником сексуальной свободы во всех ее проявлениях. Наш боевой клич – долой оковы! Несомненно, впереди нас ждут враждебные выпады моралистов и постоянные попытки усилить цензуру. Мы будем бороться с ними всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами…»
Марк продолжал писать, карандаш так и летал по бумаге. Как будто прорвало плотину и все мысли, которые столько времени копились в его мозгу, вырвались наружу. Теперь у него есть аудитория и есть возможность влиять на нее.
Марк писал до тех пор, пока лекарство, которое ему дала медсестра, не начало оказывать свое действие. Карандаш вывалился из пальцев и покатился по одеялу. В следующее мгновение папка соскользнула с кровати и со стуком упала на пол.
Марк уже крепко спал…
Глава 6
Следующие два дня Марк яростно писал – если, конечно, ему позволяли доктор и медсестры. Он черкал, вставлял новые слова, переписывал. Кровать и пол были завалены листками желтой бумаги. Доктор и сестры ругались, но Марк не обращал на них внимания и продолжал работать, заставляя Джейн контрабандой приносить чистую бумагу.
Дело шло на поправку, температура спала, и доктор обещал через день выписать его из больницы.
– Честно говоря, мистер Бакнер, я нахожу, что вы нас уже чересчур утомили. Мне еще ни разу не приходилось видеть, чтобы лежачий больной вел такую кипучую деятельность.
И вот наступил момент, когда работа была закончена. В последний день своего пребывания в больнице Марк дописал последний абзац «Манифеста "Мачо"».
Он со вздохом откинулся на подушки. Марк немного устал, но в то же время испытывал приятное возбуждение. И напряженность в паху. Последнее его не особенно удивляло. Он часто испытывал это ощущение, закончив работу, которая ему нравилась.
Кроме того, прошло уже почти четыре дня…
В этот момент в палату вошла медсестра Джейн и, кажется, удивилась тому, что Марк больше не пишет.
– Исписались, мистер Бакнер?
– Все готово, – весело сказал он.
Она сложила разбросанные листки в ровную стопку.
– Я должна вам кое в чем признаться, мистер Бакнер.
К изумлению Марка, ее щеки порозовели еще больше.
– В чем же, Всего-Навсего-Джейн?
– В тот вечер, когда вы начали писать, в тот вечер… Я пришла и увидела, что вы спите, а вокруг валяется исписанная бумага. Я… ну, я прочла то, что вы написали, хотя это было нелегко – у вас не очень разборчивый почерк.
– Я знаю. Один мой друг сказал, что я пишу клинописью. – Он внимательно посмотрел на Джейн. – И что вы об этом думаете?
– Я… – Она отвела взгляд, затем быстро заговорила: – Я согласна с тем, что вы написали. Я думаю, что это совершенно правильно. Слишком много людей придерживаются старомодных взглядов на секс.
– А вы с этим не согласны?
– Я – нет!
Марк усмехнулся:
– Вы придерживаетесь своих убеждений на практике?
– Что? – Она вопросительно взглянула на него. – Я не понимаю…
– Я, например, живу согласно своим убеждениям. – Он вытянул ноги, и под простыней обозначилась выпуклость.
Джейн ахнула и покраснела еще больше.
– Мистер Бакнер!
– Друзья зовут меня Марк, а я считаю вас своим другом. По крайней мере мне бы так хотелось.
Он запустил руку ей под юбку и провел рукой вверх по ноге, гладкой, как шелк. Встретив тонкую преграду в виде теплых трусиков, рука Марка остановилась. Джейн сжала бедра.
– Мы… мы, наверно, сошли с ума! – яростным шепотом проговорила она, но не сделала ни малейшей попытки отодвинуться. – Дверь… в любую минуту сюда может кто-нибудь войти!
– Там есть замок. Зачем нужна отдельная палата, если в ней нельзя уединиться?
– Вы в гипсе.
– В гипсе у меня не самая важная часть тела.
Ретировавшись из-под юбки, Марк взял руку Джейн и положил на свой пах.
– Господи! – Она покачнулась, закрыла глаза, дыхание ее участилось. Пальцы Джейн ласкали его лишь секунду, затем она отдернула руку.
Вновь забравшись ей под юбку, Марк быстро достиг самого верха. Обхватив ее промежность, он почувствовал, как она стала влажной.
Все еще не открывая глаз и закусив нижнюю губу, Джейн слегка покачивалась взад-вперед и тихо стонала.
Наконец, точно очнувшись, она со вздохом сказала: «Господи, я определенно сошла с ума!» – и поспешила к двери, чтобы запереть замок. Затем, отвернувшись от Марка, она стянула с себя трусы. Мелькнули розовые бедра и черный пояс для чулок. Когда она снова повернулась, Марк уже лежал, откинув простыню и распахнув нелепый больничный халат.
Джейн быстро взобралась на кровать и оседлала Марка, встав на колени. Затем одной рукой приподняла свою юбку, а другой, обхватив его член, резким движением направила его в себя.
Почувствовав прилив наслаждения, Марк начал двигать бедрами.
– Нет, нет, просто лежи! – выдохнула Джейн. – Ты можешь повредить свою… – Она замолчала и принялась неистово двигаться.
В этом было что-то странное – их губы ни разу не встретились, они не ласкали друг друга, если не считать мимолетного прикосновения через простыню. Марк даже не видел ее груди. Соприкасались только их половые органы. И вот именно эта странность как раз сильно возбуждала Марка. Было слышно лишь тяжелое дыхание Джейн и чмокающие звуки, которые издавала их слившаяся плоть.
Она скакала на нем, закинув голову назад и прижав руки к бокам. Здоровой рукой Марк поглаживал левую ногу Джейн. Мышцы бедра были твердыми, как канаты.
Удовлетворение наступило очень быстро.
Почувствовав, что кончает, Марк задрожал, выгнулся дугой и разрядился в нее. Из груди его вырвался стон.
Дрожа всем телом, Джейн раскачивалась взад и вперед, приглушенно вскрикивая от экстаза. Даже когда Марк рухнул на постель, она продолжала двигаться, потом наконец остановилась, но по-прежнему сидела сверху. Лицо Джейн сильно покраснело. Ее глаза были теперь открыты, но смотрели на Марка невидящим взглядом.
– Я совсем сошла с ума! – прошептала она.
Едва Джейн соскользнула с кровати, они оба, словно по сигналу, услышали, как поворачивается вверх-вниз дверная ручка. Глядя на нее, Джейн застыла от ужаса. В дверь постучали.
– Господи! – Она поспешно подняла с пола свои трусы и, не надевая, сунула в карман. Стук повторился, на этот раз еще настойчивее.
– Минуточку! – крикнула Джейн, озираясь по сторонам. Ее возбуждение еще не прошло, лицо было по-прежнему красным. Подбежав к двери, Джейн отперла ее. Пока она суетилась, Марк успел прикрыться.
Дверь распахнулась, и на пороге появился встревоженный Алекс.
– Я подумал, что Марку стало хуже…
– Прошу прощения, сэр, – выпалила Джейн. – Я мыла пациента и не хотела, чтобы кто-нибудь…
Не договорив, она проскользнула мимо Алекса и исчезла из виду.
Алекс с задумчивым видом закрыл дверь и вошел.
– Мыла, значит? Стало хуже? Черт! – Он усмехнулся. – Ты ее трахал, что ли? Вот почему дверь была заперта!
– Ссылаюсь на Пятую поправку.
– Ты можешь ссылаться на Пятую, Шестую или Десятую поправку, дружище, но я все равно знаю, что ты трахал эту медсестру. Господи, ты неисправим!
Марк жестом указал на стопку бумаги, лежавшую на столе:
– Она прочитала первую часть «Манифеста» и полностью с ним согласилась.
– Ты уже его закончил? – Алекс пододвинул стул, закурил сигару и начал читать. Через минуту палата была заполнена коричневым дымом. Прочитав несколько страниц, Алекс поднял глаза на Марка. – Значит, согласилась? Если такое случается с каждой бабой, которая это прочитает, тебе лучше стать затворником.
Он продолжил чтение. Привыкший к каракулям Марка, Алекс разбирал их без особого труда.
– Это великолепно, дружище, просто великолепно! – наконец воскликнул он. – Я дочитаю сегодня в офисе. Это будет сенсацией, вот увидишь. Тираж обязательно подскочит.
Марк был очень доволен – как и всегда, когда слышал похвалу от Алекса, – но виду не подал.
– И даже редактировать не нужно? – грубовато спросил он.
– Ну, может быть, немного вот здесь и здесь, – отмахнулся Алекс.
Марк сел.
– Только попробуй, Алекс Лаваль! Если изменишь хоть слово, я тебя убью!
– Да будет тебе! – засмеялся Алекс. – Это все твое, и только твое. Я даже не прикоснусь к твоим драгоценным словам – клянусь. – Он выдохнул облако дыма и откинулся на стуле. – Мы должны кое-что решить, дружище. Этот Бен Поуг…
– Ну да, я ждал, что ты об этом заговоришь. Но ведь без него, Алекс, я не добился бы такого тиража, как сейчас.
– Это бесспорно. Но сейчас он уже стал обузой. Нам он больше не нужен, а его репутация только создает лишние проблемы. Нам нужно проникнуть в аптеки, в универмаги – повсюду, где продаются журналы.
– Он будет в бешенстве, когда об этом узнает.
– И пускай. Я все беру на себя, ладно?
– Еще бы! А ты сможешь найти нам хорошего распространителя?
– Без проблем. Положись на меня. С тех пор как прошел слух, что скоро я стану главным редактором «Мачо», ко мне уже с этим подкатывались.
– Слух? – с подозрением переспросил Марк. – Готов поспорить, что знаю, кто его распространяет: ты сам.
– Просто стараюсь помочь твоему ребенку побыстрее подрасти. – Алекс обратил к нему невинный взгляд. – Ты ведь хочешь, чтобы твое детище росло, не так ли?
– Если бы я тебя послушал, оно никогда бы не родилось!
Алекс притворно вздохнул:
– Что мне не нравится, так это высказывания типа «А что я тебе говорил?».
– Ты будешь это выслушивать каждый раз, когда забудешь о…
В этот момент дверь распахнулась и в палату вошла Джейн – строгая, аккуратная, полностью овладевшая собой.
Резко остановившись, она замахала перед лицом обеими руками.
– Господи, дым! Мы горим! – Она открыла окно. – Здесь категорически запрещается курить!
– Прошу прощения, сестра, – промямлил Алекс и попытался загасить тлеющий окурок.
– Нет! – строго сказала Джейн. – Не смейте оставлять здесь эту гадость. На выход, на выход – и вы, и ваша сигара!
– Я иду, иду. – Алекс вскочил на ноги, поспешно собрал листки с «Манифестом "Мачо"» и направился к выходу. – До скорого, дружище.
– Это уж точно. Завтра я отсюда выписываюсь.
После ухода Алекса Джейн принялась убирать в комнате, стараясь не смотреть в сторону Марка. Он наблюдал за ней, посмеиваясь про себя.
Вскоре она закончила работу и, так и не сказав ни слова, собралась уходить.
– Сестра! – позвал Марк.
Помедлив, Джейн обернулась.
– У меня вот тут что-то распухло.
Отбросив всю свою сдержанность, она тут же подлетела к нему.
Александр Лаваль никогда не мечтал о том, чтобы стать редактором журнала. Собственно, в старших классах он даже не очень-то любил читать.
Он родился и вырос в «маленькой Италии», перенаселенном итальянском квартале Гринвич-Виллидж. Отец его был французом, а мать итальянкой – не слишком удачное сочетание, как думал Алекс позже, уже будучи взрослым. Семья жила хоть и бедно, но никогда особенно не нуждалась. Отец Алекса был шеф-поваром, однако поступить на работу в первоклассный ресторан ему не удавалось, поэтому он никогда не получал большой зарплаты. Чтобы увеличить доход семьи, мать Алекса вынуждена была работать.
Алекс был средним из троих сыновей. Поскольку мать много работала, надзор за детьми был довольно слабым. После школы мальчики часами слонялись по улицам. Старший бросил школу в пятнадцать лет и вскоре оказался в исправительном учреждении, дважды попавшись на краже автомашин. Следующие десять лет он то выходил из тюрьмы, то попадал в нее снова, пока не погиб во время тюремного бунта. Младший сын пошел другим путем: выучившись на дантиста, он стал преуспевающим зубным врачом.
Отец хотел, чтобы Алекс стал юристом, мать считала, что быть врачом гораздо лучше. Собственно, их удовлетворила бы любая респектабельная профессия. Но редактор журнала?
В юности Алекс мало беспокоился о своем будущем. Уже тогда он стремился к жизненным удовольствиям. Гурманские наклонности он унаследовал от своего отца, а чувственную натуру, вероятно, от обоих родителей. С пятнадцати лет у него не было проблем с сексом. Алекс нашел аптекаря, который продавал ему презервативы, и расходовал их по пачке в неделю, проявляя неожиданную даже для него самого осторожность.
Продолжая бродить по улицам, он несколько раз просто ради собственного удовольствия воровал какие-то вещи – не очень дорогие. Алекс никогда не входил ни в одну из уличных банд, а его недюжинные рост и сила внушали всем должное уважение. Его не трогали, хотя обычно парень, не принадлежавший ни к одной из банд, рисковал быть избитым всякий раз, когда он оставался один.
Позднее он благодарил судьбу за то, что не попался на воровстве. Дело было не в особой проницательности Алекса; даже самые умные из его друзей детства провели значительную часть своей жизни в тюрьме либо были убиты полицией или сообщниками.
Конечно, некоторым удалось выжить и стать влиятельными фигурами преступного мира. Один из таких друзей Алекса, Дом Пассаро, теперь был одним из главарей мафии и занимался игорным бизнесом. Алекс до сих пор каждый год получал от него на Рождество поздравительную открытку.
Когда Алекс окончил школу и поступил в колледж, он по-прежнему неясно представлял себе свою будущую жизнь. Располагая неплохими физическими данными, он мог стать отличным спортсменом. Однако, позанимавшись год футболом, он бросил, решив, что это слишком глупая игра.
В колледже Алекс выбрал курс искусствоведения. Он теперь много читал – и старых мастеров, и современных литераторов. Однако инстинктивно чувствовал, что писателем ему никогда не стать. Его таланты лежали в другой области. Он начал сотрудничать в издаваемой колледжем газете, а в последние два года учебы даже был ее редактором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33