Он готов был поставить кучу денег на то, что его братец в курсе событий. Пожалуй, имеет смысл прийти к Шону и потребовать объяснений.
Но не исключено, что брат именно этого и ждет. Люсии сейчас уже не помочь, а он не собирался упрощать Шону жизнь. Не в этот раз.
Пусть подождет. Пусть беспокоится. Пусть гадает, что Ник предпримет дальше. У него есть дела поважнее.
Ник поймал себя на том, что по-прежнему смотрит вслед удаляющемуся монстру на колесах. Пикап Фил был едва различим в потоке машин.
Если он не разберется с этой проблемой, то обида в голосе Фил будет преследовать его еще очень долго. Она не права – они по-прежнему друзья.
Фил решила, что он способен на гнусные шутки, которые так любил его младший брат, и его это задело за живое. Впрочем, это значит лишь, что он прояснит все с самого начала.
Нужно поговорить с Фил и расставить все по местам.
Оставалось лишь надеяться, что к тому моменту, как он догонит ее, она успокоится и выслушает его.
Это будет непросто, ох как непросто.
Давным-давно, в провинциальном городке Новой Англии, где скептики правили бал, а то, что нельзя было увидеть и пощупать, пользовалось дурной репутацией, произошли волшебные перемены. То, что эти перемены остались незамеченными, неудивительно, и это не делает их менее значимыми для жителей. А для одного жителя в особенности.
Видите ли, в городке жила девочка – девочка, которая к неполным четырнадцати годам поняла, что в ее жизни едва ли что изменится до скончания дней.
И хотя по природе ей была свойственна веселость солнечного зайчика, cm этого прозрения живость ее поубавилась. Она нашла утешение в сладостях и сдобе. Не лучший выбор для подросткового организма на пике гормонального всплеска. Неудивительно, что это сказалось и на бедрах, и на лице. Ребята и девчонки смеялись над ее доверчивостью, а полнота давала им лишний повод.
Дети звали ее толстухой Филиппой, и это ранило ее чувствительную натуру, хотя они прекрасно знали, как она реагирует на их шуточки. Девочка носила в кармане четырехлистный клевер и старалась пройти под радугой, она избегала трещин в асфальте и хранила в сумке кроличью лапку.
И в один прекрасный день, когда она уже отчаялась ждать, усилия ее были вознаграждены. Ей было пятнадцать, когда тело подверглось метаморфозам, заложенным природой. Фигура приобрела стройность, ноги вытянулись, и будущее перестало казаться беспросветным.
Она думала, что этого никто не заметил, пока Шон Салливан не пригласил ее на выпускной.
Шон был лихим сорванцом из футбольной команды. Такие обычно хорошо подходят на роль сказочных героев. Девчонки шептались о нем на каждом углу. Он был предметом подростковых фантазий многих старшеклассниц. Безусловно, посещал он фантазии и нашей героини, вот только она никому не говорила об этом ни слова.
И словно их влекла друг к другу неведомая сила, он пригласил ее на выпускной. О большем она не могла и мечтать, на ее улице наступил праздник, будущее рисовалось ей в светлых тонах. Выпускной бал выпадал на ее пятнадцатилетие.
Мать даже одобрила их союз на время бала, хотя ей и не нравился Шон Салливан. Она настояла на дорогом платье, одолжила дочери свои жемчужные серьги, научила ее ходить на каблуках, уложила волосы и помогла выбрать помаду. На какой-то краткий миг девочка стала Золушкой, спешащей на бал, несмотря на то что походила на мать куда больше, чем хотела.
Первое волшебное перевоплощение было физиологическим. Ее внешность поменялась настолько, что она сама признала себя привлекательной и стала верить в чудеса.
Впрочем, волшебство – штука хитрая, и никогда не знаешь, какую шутку оно сыграет с человеком. Оно живет по своим законам и приходит нежданно-негаданно. Так все и произошло в ту злополучную ночь. Наша героиня слишком поздно поняла, что Шон пригласил ее лишь для того, чтобы посмеяться над ней вместе со своими дружками.
Он не замечал в ней ничего, кроме того, что она легкая добыча. Они измывались над ней с того самого момента, как она пересекла порог. Он смеялся сильнее других, и только тогда она осознала правду.
Она бежала со слезами на глазах. И вот тут и случилось то самое волшебство. Она наткнулась на брата Шона. Он всегда вел уединенный образ жизни. Она ужасно выглядела, сидя за столиком посреди залитого светом обеденного зала. Она не хотела идти долгой и тем самым признать очевидное и плакала с чашкой холодного кофе в руках. Брат Шона подошел, увидел больше, чем ей хотелось, и сел за соседний столик. Она сама заговорила с ним, потому что он казался одиноким.
Как часто случается с теми, кому нечего терять, она решила, что это ее единственный шанс излить душу.
Каково же было ее удивление, когда выяснилось, что Ник умеет слушать. Он выслушал историю ее унижения от и до и дал ей бесценно мудрый совет.
«Доверие, – сказал он, потягивая кофе, – это дар, и не стоит делиться им с теми, кто его недостоин».
И наша героиня поняла, что и сама частично виновата в своих мучениях. Доверяясь толпе снова и снова, хотя толпа раз за разом доказывала свою несостоятельность в вопросах доверия, хватая наживку надежды, которую ей никто по-настоящему не давал, она тем самым становилась желанной мишенью.
А изменить все очень легко, достаточно просто перестать верить. Вместо того чтобы вечно быть жертвой, она решила уйти со сцены.
Волшебство, как известно, любит цифру «три». Это был второй элемент ее волшебной трансформации, на сей раз трансформации внутренней. Она поняла, что держит в руках ключ от своей судьбы.
И это удивительное ощущение заразило ее оптимизмом и вернуло улыбку. Ей хотелось, чтобы день рождения тем и закончился, но Ник настаивал на том, чтобы исправить содеянное его братом. Он хотел, чтобы этот волшебный вечер запомнился ей навсегда.
Он пригласил ее домой к своей эксцентричной бабушке, которая всегда знала, что нужно делать. Если наша несчастная героиня и изумилась при виде бывшей оперной певицы в шелковом китайском халате, с сигаретой в эбонитовом мундштуке, с глазами, подведенными точь-в-точь как у Клеопатры, то она не подала виду.
Люсия Салливан посмотрела на юную девушку, полную оптимизма, выпустила кольцо дыма и поняла о ней все.
Менее желанной феи-крестной едва ли можно было сыскать во всей Америке, но именно эту роль сыграла в ее жизни Люсия той ночью. Она завела граммофон, зажгла волшебные фонарики, развешанные по патио, и стала учить Фил танцевать вальс. Она великолепно чувствовала музыку, но притворилась, что устала, и настояла на том, чтобы Ник занял ее место и помог принцессе.
В тот момент свет звезд навсегда отпечатался в ней, смешавшись с музыкой в однородную алхимическую субстанцию, которой подвержены все девушки ее возраста.
Именно там, на патио Салливанов, в день пятнадцатилетия, в Фил впервые проснулась женщина. Она была прекрасна и сильна. Она сама распоряжалась судьбой. А впереди ждало безоблачное будущее.
Когда она посмотрела в глаза Нику Салливану, у нее перехватило дыхание. Она впервые почувствовала его крепкую руку на своей талии, впервые почувствовала запах его кожи. Она поняла, что не только спутала жабу с принцем, но и не заметила настоящего принца вовсе.
До той минуты.
Ник помог ей выбрать самую большую из падающих звезд, чтобы она загадала желание. Она, как это ни предсказуемо, пожелала, чтобы волшебная ночь длилась вечно. Ведь пока длится ночь – она Золушка в объятиях принца и они кружат в танце под звездами в надежде, что часы не пробьют полночь.
Но даже когда часы пробили полночь, Филиппа Коксуэлл уже навсегда стала другой.
Глава 5
Ладно, возможно, я погорячилась.
А может, и нет.
Меня только что посетил призрак прошлого. Единственный человек, которому я доверяла, нанес мне удар в спину. Не стоило ему верить. Ведь он сам учил меня не доверять тем, кто не заслуживает этого. Он сделал мне очень больно. Он разбудил воспоминания, без которых я чудесно обходилась.
Толстуха Филиппа сидела рядом со мной в Звере, и я хотела, чтобы она убралась восвояси. Это она сейчас плакала навзрыд, потому что я отказалась от этого бесполезного занятия много лет назад. Я ведь уже говорила, что люди из Розмаунта всегда умели меня расстроить, и, похоже, Ник не стал исключением.
Все, чего я добилась за последние пятнадцать лет, все усилия – все псу под хвост за какие-то двадцать четыре часа.
Удача снова отвернулась от меня.
Я припомнила свои давние грехи, стараясь ничего не пропустить. Впервые ощутив вкус успеха, я отпраздновала его, нарушив правило номер один – не пить; разорвала шоколадное соглашение и пошла на поводу у Ника Салливана, став посмешищем в очередной раз.
Я из тех людей, кто работает лучше перед лицом несчастий. Стоило изменчивой судьбе встать на мою сторону, как я тут же все испортила. И как результат – мне снова придется карабкаться в гору и тянуть лямку неудачника, для которой я, по-видимому, рождена.
Я метала молнии. Мне уже казалось, что шоколад отложился в бедрах и ползет к моим ягодицам.
Все вышло из-под контроля.
Я шла в офис, а надо мной висело персональное дождевое облако. Элайн не было, и это неудивительно, учитывая вчерашнюю бурную ночь. К тому же было еще достаточно рано. Я бросила ключи на рабочий стол и включила кофеварку, ведь Элайн понадобится кофе. Затем я посмотрела на эскизы, что лежали на моем столе. Не успокаивали даже ровные грядки на чертежах участка миссис Хатауэй. Я постаралась представить, как будут смотреться белые бегонии в тени дома, но вместо этого видела перед собой удивленное лицо Ника.
Гнев чуть поутих, и в душе зародилось сомнение. С чего бы ему появляться в моей жизни ради глупого розыгрыша? Не много ли чести?
Я ведь так и не дала ему шанс объясниться. Впрочем, какое мне дело до его объяснений? Он либо хотел подшутить, либо я действительно была ему полезна. Как предмет кухонной утвари.
Я зарычала и засунула карандаш в автоматическую точилку, позволив ей сгрызть его до основания.
Затем я пожертвовала еще одним карандашом, потому что от сладостного разрушения на душе стало легче.
Словно в подтверждение истины оптимиста, что может быть и хуже, на столе зазвонил телефон. Я засомневалась, стоит ли брать трубку, ведь с утра хороших новостей не бывает.
Еще один подрядчик пропал без вести. Да нет, пока слишком рано, чтобы быть уверенным в этом наверняка. Элайн не станет звонить в офис, потому что уверена, что меня здесь нет. На самом деле никто не станет звонить по той же причине.
Кроме одного человека.
Я позволила себе тяжело вздохнуть и ответила на звонок:
– Коксуэлл и Поуп. Привет, мам.
– Филиппа? Это ты?
Я поморщилась. Совсем немного. Затем села и приготовилась к худшему. В некоторые дни лучше не вылезать из постели.
Ник, мама и дурацкий розыгрыш в один день – это уже перебор. Мне нужен отдых. Я постучала по деревянной столешнице, чтобы не сглазить.
– Что случилось?
– То же самое я хотела спросить у тебя, милая. Вчера вечером ты не позвонила.
– Я поздно пришла домой.
– Могла бы позвонить утром.
– Не было времени.
– Мы давно не разговаривали. Как на работе?
Это было недобрым знаком. Не жди ничего хорошего, если семья начинает спрашивать тебя о твоих делах. Любопытство – предвестник неприятностей.
– Отлично. – Я гордилась собой, мой голос прозвучал совершенно нейтрально. – С чего вдруг спрашиваешь?
– Я не знала, что у тебя клиенты за пределами Бостона. – Голос мамы стал жестче, и я поняла, что сейчас начнутся те самые неприятности. – Ивлин Доннели видела тебя у дверей Люсии Салливан этим утром.
Я не стала высказывать свое мнение по поводу этой сплетницы.
– Неужели? Не знала, что вы поддерживаете отношения. – Мама фыркнула:
– Она же не нашего круга, деточка, ты не представляешь, как я оскорбилась, когда она позвонила мне в такую рань. Она же из простых. Ну да ладно, Бог с ней. Что хорошего ждать от шальных денег в дурных руках?
К счастью, вопрос был риторический и мне не пришлось отвечать.
– Тем не менее я обеспокоена. Доннели сказала, что ты выглядела взволнованной, когда выходила. У тебя что-то стряслось? Неприятности на работе?
О, ей, видимо, нравится измываться надо мной! Очередной мой провал даст клану Коксуэллов повод для пересудов на долгие годы. Будет о чем посплетничать в семейном кругу на Рождество, День благодарения или Пасху. Как будто им мало моих прежних ошибок.
– Все хорошо, мам. Не далее как вчера мы подписали контракт, который может тебя заинтересовать…
– Филиппа, меня интересует только твое будущее. Ты с кем-нибудь встречаешься?
В офис зашла Элайн. Она была, как всегда, неотразима. Роскошная женщина, одним словом. Она не сразу поняла, что я здесь, посмотрела на часы и покачала головой.
– Помереть мне на месте, – прошептала она.
Я вымолвила одними губами: «Мама». Элайн поморщилась и свела глаза к переносице, демонстрируя наше вчерашнее состояние.
Я сдержала смешок и указала на кофеварку. Элайн притворилась, что от благодарности готова упасть на колени. Тут я сообразила, что пора сказать что-нибудь в трубку.
– Нет, мам.
– Так вот почему ты выглядела такой несчастной сегодня у Люсии Салливан. – Удивительные умозаключения делает моя мама. А с каким триумфом она все это произносит! – Самое страшное для женщины, доченька, это одиночество.
– Да нет, мам. Все гораздо проще. Я расстроилась, потому что пришла в уговоренное время, а меня никто не ждал.
Я поняла свою ошибку и замерла в ожидании реакции матери.
– Уговоренное время? О чем это ты договаривалась с Люсией Салливан?
Я решила придерживаться заранее придуманной легенды.
– Я же занимаюсь ландшафтным дизайном, мам.
– Что ж, ничего удивительного, что она зря потратила твое время. Разве можно от Салливанов ожидать чего-то другого? У тебя так плохо идут дела, что ты соглашаешься работать с подобными людьми?
Я опустила карандаш, начиная проявлять признаки нетерпения.
– Мам, не думаю, что стоит отвергать какие бы то ни было предложения.
– Эксцентричные люди опасны, Филиппа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38