– Наверное, в пабе полно народу, – сказала Мэри на редкость жизнерадостным голосом для женщины, переживающей трагедию. Она наложила на ресницы еще один слой туши и намазала губы перламутровой помадой.– Канун Рождества, уж как водится, – улыбнулась Ханна. – Можно подумать, на Рождество им не дадут выпить, так они напиваются сегодня.Ханну в пабе радостно приветствовали, и это было очень кстати, иначе они никогда бы не нашли себе места. Мэри решила, что, пока им несут пиво, она сходит в дамскую комнату.– Одну минутку, – весело сказала она и упорхнула.В углу около камина какой-то старик мастерски наигрывал на скрипке ритмичную мелодию. Несколько человек отплясывали джигу, умудряясь не сталкиваться друг с другом, хотя все были изрядно пьяны. Ханна сидела, притоптывая ногой в такт и поглядывая, не появится ли Мэри. Она очень удивилась, когда кузина вышла не из туалетной комнаты, а из-за бара слева, где находился телефон.– Почему ты не позвонила из дома? Мэри стала пунцово-красной.– Мне неудобно было пользоваться телефоном тети Анны, – смущенно сказала она.– Почему? Ведь ты же не собираешься возвращаться к Джеки?Мэри виновато покачала головой.– Пообещай, что не скажешь? – умоляюще пробормотала она.– Не скажу.– Это не Джеки вынудил меня уйти. Я полюбила другого, а Джеки узнал.– Что?– Ты обещала, что никому не расскажешь.– Помню, – сказала Ханна. – Теперь рассказывай.Глаза кузины сияли, как свечи в темноте, пока она делилась с ней подробностями своего романа с красивым учителем физкультуры, с которым познакомилась на родительском собрании.– Джеки никогда на эти собрания не ходил, – пожаловалась Мэри, – ни на одном не был. Если бы Кристи была мальчиком, он был обязательно пошел. Сына он попытался бы устроить в школьную футбольную команду лет в шесть. Но девочками он не интересовался. А Луис, – она с обожанием выдохнула это имя, – совсем другой. У него жена со странностями, потому он и ходит на собрания вместо нее. Она работает в разное время суток, так что он присматривает за их девочками, когда ее нет. Старшая на год старше Кристи. Вот так все и началось.– И давно вы встречаетесь? – спросила Ханна.– Полгода. Луис хочет уйти от жены, он считает, что мы должны быть вместе. А Джеки обо всем узнал, и разразился скандал.– Его можно понять, – заметила Ханна. – Но почему ты не призналась маме, что на самом деле случилось? Нечестно вводить ее в заблуждение. Джеки может в любой момент появиться, начать буйствовать, и мама разозлится, когда узнает, что ты ей соврала.– Я ей не врала.– Ладно, – согласилась Ханна, – не сказала правды. Мэри поморщилась.– Я не могла ей сказать, потому что ты у нее – идеальная дочь. Она постоянно говорит о тебе и о том, как у тебя все прекрасно. Так как бы я ей сказала, что у меня любовник и муж об этом узнал?Ханна чувствовала безмерное удивление. Подумать только, ее мать говорит всем, что она идеальная дочь! Ханна вообще считала, что мать ее жизнью не слишком интересуется. Во всяком случае, так было в детстве. Анна тогда больше занималась ее старшим братом, Стюартом. Брату достаточно было получить средние оценки на экзаменах, как Анна пекла ему в награду пирог. Когда он заявил, что женится, потому что его подружка Пэм залетела, можно было подумать, что он не просто трахнул девчонку, а ему присудили Нобелевскую премию в биологии. Анна вылезла из кожи, чтобы купить ему пристойный свадебный костюм и навязала такую груду детских вещей, что хватило бы на тройню. А теперь Мэри говорит, что Анна всем с гордостью рассказывает о ней. Слишком трудно было в это поверить.– Ты, очевидно, посоветуешь мне бросить Луиса, вернуться к Джеки и быть примерной маленькой женушкой, «о я…Ханна засмеялась:– Ты что, рехнулась? Не мне давать тебе советы, Мэри, к тому – же я не отношусь к тем женщинам, которые ответ на любой вопрос ищут в мужчине. Ты взрослая. Позаботься о себе и девочках. Не слишком полагайся на мужчину – вот и все, что я могу сказать.– А я считала, что ты влюблена, – заметила кузина. – По тебе не скажешь.Прежде чем ответить, Ханна отпила глоток пива. Ей не хотелось рассказывать о себе, а если она заявит, что все мужики вруны и дерьмо, у Мэри может зародиться подозрение, что не все так безоблачно в собственной жизни Ханны Кэмпбелл.– Мужчины, конечно, нужны, – сказала она. – Я к ним неплохо отношусь, но на данный момент я ни в кого не влюблена. Просто встречаюсь с одним, вот и все.– Настоящая любовь – чудо, – заявила Мэри, глаза которой снова загорелись. – Ты ведь любила Гарри, верно? Что же случилось?– Я не просто любила его, я ему доверяла, – резко ответила Ханна. – Не делай этой ошибки, Мэри. Ради себя и дочек.Рождественский день выдался сухим и холодным. Отец так и не появился, но Ханна не стала спрашивать, где он. Сама догадывалась: отсыпается в машине после перепоя. В половине одиннадцатого девочки уже наигрались со своими подарками, и они все вместе поехали к мессе. Ханна, которая не могла вспомнить, когда в последний раз была в церкви, все путала, становилась не там, садилась, когда надо было стоять, забывала вовремя встать на колени, чем заработала осуждающий взгляд Кристи.– Прости, – прошептала Ханна, с трудом сдерживая смех при виде сурового лица девочки. Кортни, наоборот, полюбила тетку и уселась рядом с ней, держа в одной руке свою новую куклу, которая умела плакать и пачкать пеленки.Когда они вернулись домой, старый «Форд» стоял во дворе. Отец был дома.– Не связывайся с ним, Ханна, – предупредила Анна тихим голосом, чтобы Мэри не слышала. – Я не хочу, чтобы вы опять поссорились. Сегодня Христов день, давай сделаем вид, что у нас нормальная семья.Когда-то Ханна непременно возмутилась бы. «Он так себя ведет, потому что никто ему ничего не говорит! – прошипела бы она. – Если бы он не тратил все до последнего пенни на выпивку, мы бы жили значительно лучше». Но теперь она изменилась. Ей тоже хотелось мира и покоя, и ради этого она даже была готова улыбнуться отцу.Дети вбежали в дом и в испуге остановились при виде развалившегося в кресле Вилли Кэмпбелла. Насколько его жена была худа, настолько он был толст. Он выглядел даже комично в потрепанном твидовом пиджаке и рубашке, которая когда-то была белой, а сейчас вся покрылась пивными пятнами. Все еще густая шевелюра совсем поседела.– Мэри! – сказал он слегка заплетающимся языком. – Добро пожаловать. И малышка Ханна приехала… Не поцелуешь старенького папочку?Ханна смотрела на это безнадежное существо и удивлялась, почему он всегда представлялся ей таким монстром. Она вдруг поняла, что он совсем не плохой, просто слабый. Слабый и пьяница. И не его вина, что ей так не везет с мужчинами и она постоянно выбирает таких, кто ее подводит, как делал всю жизнь ее отец.– Привет, папа, – сказала она, не собираясь его обнимать. – Давненько не виделись. Счастливого Рождества.– Счастливого Рождества, дядя Вилли, – сказала Мэри, подталкивая к нему упирающихся девочек.– Пойдемте, дети, – решительно сказала Анна, беря их за руки. – Вам надо переодеться. А ты, Вилли, умойся и смени рубашку. Все-таки Рождество. Если захочешь отдохнуть, мы разбудим тебя к ужину.«Ничего не изменилось, – подумала Ханна. – Мать по-прежнему дает ему возможность не опозориться, в завуалированном виде предлагая проспаться, потому что к столу его ждут чистым и трезвым». Когда-то Ханну возмущало слепое принятие матерью его алкоголизма. Ей хотелось крикнуть: «Прекрати искать ему оправдания. Уйди сама или заставь уйти его!» Но мать никогда бы этого не сделала. Кроме брака, у нее ничего не было, а ее учили безропотно принимать все, что дает жизнь.Когда отец, шаркая ногами, ушел в спальню, Ханна с облегчением вздохнула. Казалось, она сдала трудный экзамен. Мириться с собственной жизнью значит принимать родителей такими, какие они есть. И ей это почти удалось.Рождественский ужин благодаря девочкам получился веселым. Правда, Кортни сначала закапризничала, заявив, что не будет есть ничего зеленого, и с силой швырнула вилку через стол, когда перед ней поставили брокколи.– И я не хочу! – поддержала ее Кристи.– Удивляете вы меня, девочки, – вдруг спокойно произнес Вилли, – не едите свой ужин, а ведь знаете, что Санта за вами наблюдает.– Мы уже получили подарки, – самодовольно ответила Кристи.Вилли поднял брови.– Но ведь он может забрать их назад, правда, Мэри?Брокколи исчезла за пять минут. Ханна больше всех удивилась, что ее отец счел возможным вмешаться в детские дела. Он ведь никогда не умел обращаться с детьми! Но внезапно в голове ее возникло смутное видение – она сидит у него на коленях, а он читает ей сказку. У них было большое кресло цвета ржавчины, которое он любил, и в его отсутствие она свертывалась в нем калачиком и скучала…На глаза ей навернулись слезы, и она невольно шмыгнула носом.– Ты не простудилась, Ханна? – спросила мать.– Нет, мам, я здорова.В доме никогда не держали алкоголь, но в этот вечер отец тем не менее казался слегка поддатым, хотя она не видела, чтобы он пил. Видно, где-то припрятал бутылку. На следующий день он уехал и не вернулся, а три женщины прекрасно провели время. Они играли с детьми, ходили на прогулку в горы и вернулись усталые, но довольные, и долго пили чай у огня.В ту ночь Ханна проснулась в половине второго, услышав, как кто-то возится у входной двери. Она вздрогнула, как вздрагивала когда-то ребенком, когда раздавался скрип ключа в замке. Никогда нельзя было предугадать, в каком он явится настроении: веселом и жизнерадостном или мрачном. Тогда он принимался ворчать и винил всех, кроме себя, в том, что у него нет работы и будущего.Боясь, что он расшумится и разбудит детей, Ханна молча встала и пошла на кухню. Отец сидел на полу, пытаясь тихонько снять ботинки.– Ханна, – сказал он театральным шепотом, – не сварганишь ли мне чашечку чая? Тогда я утром не буду мучиться от похмелья.Он неожиданно показался ей смешным и совсем безвредным. Широкое лицо расплылось в улыбке, ноги расставлены, как у ребенка, играющего на полу. Ему никак не удавалось расшнуровать ботинки.– Сядь на стул, я тебе помогу со шнурками, – приказала она. – И не шуми.– Да, Ханна, – послушно сказал он. – Ты точно, как твоя мать. Женщина, на которую можно положиться.На следующее утро, когда Ханна ставила свой чемодан в багажник машины, она казалась себе совсем другой женщиной – не такой, какая приехала сюда три дня назад. Западная Ирландия всегда так на нее действовала.Мать стояла у машины, держа в руках груду пакетов и банок, завернутых в газету.– Тут джем, четыре банки варенья и свежие яйца, я взяла их у соседей через дорогу. Еще черный хлеб и немного вчерашнего бекона. Мэри собирается ехать завтра.– Куда? – поинтересовалась Ханна, аккуратно укладывая пакеты в багажник.– К своему любовнику, я в этом не сомневаюсь. От неожиданности Ханна выпрямилась.– Так она тебе сказала? Я думала, ты разозлишься… Анна пожала плечами:– Нет смысла. Чего нельзя вылечить, придется вытерпеть. Слышала такую поговорку?– Ты не перестаешь меня удивлять, мама, – призналась Ханна. – Стоит мне только решить, что я знаю, как ты прореагируешь, так ты поступаешь совсем по-другому.– Например?– Например, ты сказала Мэри, что у меня все в жизни прекрасно и что ты мною гордишься… – Она замолчала, уже жалея, что начала весь этот разговор.– А разве ты не знала, что я тобою горжусь? – резко спросила Анна. – Горжусь тем, что ты сумела выбраться отсюда и наладить свою жизнь? Думаешь, мне самой не хотелось сделать то же самое, если бы я могла? Конечно, я тобой горжусь, вот только ты этого никогда не замечала.– Ты всегда так сурово со мной обращалась, – возразила Ханна. – Любимчиком был Стюарт.Мать фыркнула:– Парни всегда будут любимчиками, так уж жизнь устроена. Они – мужчины и в жизни получают то, к чему стремятся. А если женщина добивается того, чего хочет, ее считают старой девой, которой просто не повезло подцепить мужчину. Стюарт не нуждался в помощи, а тебе она была нужна. Иначе бы ты выросла мягкотелой. Я сурово с тобой обращалась, потому что хотела, чтобы ты стала жесткой и не попала в ту же западню, что и я.– Вот как.Они немного постояли. Анна никогда не была ласковой, не любила целоваться и обниматься, но сегодня Ханна решила забыть об этом. Она крепко обняла мать и прижала к себе. Анна расслабилась и оставалась в объятиях дочери с минуту.– Тебе лучше ехать, – хмуро сказала она. – Сегодня все будут возвращаться домой, так что стоит выехать пораньше.– Еду, – улыбнулась Ханна. – Звони мне, хорошо?– Тебя никогда нет! – сказала Анна. – Постоянно где-то бродишь. И правильно делаешь.Дорога домой короче не показалась. Ханна ехала, и сердце ее пело. Она чувствовала себя так, будто родилась заново. Что с того, что Феликс не умеет держать слово? Это его проблема. Ей он не нужен. Она сильная и умная. Что актеру и плейбою делать с такой женщиной?Ханна начала заново планировать свою жизнь. Пора пускать корни, покупать дом. Если бы она не промотала все свои заработки на шикарные платья для тусовок, чтобы Феликс мог ею гордиться, у нее были бы сейчас деньги на первый взнос. Что же, она снова накопит денег! Она сделает карьеру, у нее будет собственный дом и независимость. А Феликс путь пойдет и повесится! 18 Эмма так и не поняла, каким образом Кирстен удалось отговориться от рождественского ужина. Но Джимми пребывал в полной уверенности, что его любимая дочь больна и не может оставить постель ради куска фаршированной индейки и укрепления семейных уз.– Бедняжка, она так устает, – сказал он, вешая трубку и возвращаясь на кухню, где Эмма с прилипшими ко лбу волосами, наверное, уже в десятый раз переворачивала индейку и поливала ее жиром. – Знаешь, что я думаю? – Джимми подмигнул жене: – Кирстен беременна! Она пока ничего не говорит, но я уверен. Она рассказывала, что ее тошнит.Он весь раздулся, как жаба, от гордости, и Эмма резко захлопнула дверцу духовки. Она была абсолютно уверена, что беременностью там и не пахнет. Скорее вчерашнее похмелье. Каждый год накануне Рождества Кирстен с группой старых друзей направлялись в бар «Подкова», где бурно проводили время за коктейлями из шампанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63