Гейл всегда подозревала, что Билл в нее влюблен – разумеется, на свой изысканный и очень застенчивый манер, – и на этот раз решила пустить в ход все свое обаяние.
– Билл, расскажите мне о вашем новом музее. Я так много о нем слышала.
Трудно было найти тему, которая заинтересовала бы ее собеседника сильнее. За два дня Гейл как бы случайными, а на самом деле очень умело поставленными вопросами сумела выудить у него почти все, что хотела узнать.
Пеннингтон считал Алексу Кейтс-Джером очень талантливым архитектором, исключительно преданным делу. Несколько месяцев назад она побывала в Вашингтоне вместе с Иганом Бауэром, и скоро они снова должны приехать, чтобы проконтролировать ход строительства. По его словам, архитекторы останавливались в отеле «Карлтон».
Таким образом получилось, что в этом небольшом путешествии Гейл приобрела за свои деньги гораздо больше, чем просто картину, пусть даже самую распрекрасную.
По возвращении из Вашингтона она не поленилась пригласить на ленч Пэт Фуллер – коллегу по благотворительному комитету, которая была замужем за архитектором. Оказалось, что Пэт немного знакома с Иганом, который числился в ее списках потенциальных жертвователей. Она описала его как прожигателя жизни и одновременно человека, который стремится занять более высокое положение на социальной лестнице. Мистера Бауэра неизменно приглашали на благотворительные мероприятия – он был хорош собой, считался достойным кавалером, и многие разведенные женщины среднего возраста охотно закрывали глаза на его недостатки.
Главным из таковых считалось отсутствие больших денег. А то, что у него было, архитектор добыл своим трудом, а также благодаря эффектной внешности и хорошо подвешенному языку. Иган появлялся во всех лучших ресторанах и клубах обычно в обществе какой-нибудь привлекательной разведенки и только иногда – с молоденькой дебютанткой высшего света, не пожелавшей внять предостережениям матери.
То обстоятельство, что Алекса работает в тесном контакте с таким сердцеедом, показалось Гейл весьма интересным. Она рассуждала примерно так:
«Что мы имеем? Мужчина и женщина, привлекательные, образованные, честолюбивые, имеющие одно и то же призвание. Судьба сталкивает их не только в одном офисе, но и в одном самолете или поезде, в одном отеле, возможно, даже в смежных номерах. Где-то они вместе выпьют, где-то tet-a-tet пообедают при свечах и под романтическую музыку… И если в конце концов они окажутся в одной постели, в этом не будет ничего удивительного».
Конечно, это были чистые домыслы, но Гейл не спешила от них отмахнуться.
«Его зовут Алекс». – Ей снилось, что она, улыбаясь прохожим, катит по улице коляску. Но внезапно младенец начинает пронзительно кричать. Алекса берет ребенка на руки, но он выскальзывает из ее рук, падает на землю и словно мячик катится прочь. Еще немного, и он попадет в водосточный желоб… Алекса бросается за ним, но движется слишком медленно, словно бежит под водой. По улице мчится грузовик, водитель пытается остановить машину, Алекса слышит визг тормозов. Она кричит…
– Что случилось, любовь моя? – Филипп мягко тормошил ее за плечо.
– Мне приснился кошмар, – задыхаясь, пробормотала Алекса. – Господи, какой ужас! – Пересказывая мужу сон, она расплакалась. – То же самое случилось с моим братом. Ему не исполнилось и двух лет, когда он попал под машину.
Филипп ошеломленно смотрел на жену.
– Ты мне никогда об этом не рассказывала.
Алекса вытерла со лба холодный пот.
– Правда? Я никогда его не видела. Он погиб за несколько месяцев до моего рождения. Можно сказать, меня назвали в его честь.
Филипп обнял ее за плечи, но это не принесло Алексе облегчения. И, охваченная паникой, она вскочила с кровати.
– Филипп, это знак! Я не могу сейчас иметь ребенка, не могу!
Алексе стало казаться, что она задыхается. Глубоко дыша, она принялась ходить по комнате.
– Ты ведь не всерьез? – Голос Филиппа прозвучал словно откуда-то издалека. – Тебе всего лишь приснился кошмарный сон…
– Нет, я серьезно. – От возбуждения и холода ее бросило в дрожь, и Алекса почувствовала непреодолимое желание немедленно рассказать ему все, что таила в себе последнее время.
– Милая, вернись в кровать, сейчас не время для дискуссий. – Филипп приподнялся на локте, вид у него был подавленный.
– Этот сон не первый, – начала Алекса, когда ей наконец удалось отдышаться. – В последнее время я стала часто видеть кошмары, но сегодняшний – хуже всех. Мое подсознание пытается мне что-то сообщить.
– Давай поговорим об этом завтра, ладно? Мне рано вставать.
Алекса чувствовала страшную тревогу, но вины Филиппа в этом не было. Жена разбудила его среди ночи, конечно, ни один из них сейчас не способен размышлять здраво. В конце концов Алекса вздохнула и легла рядом с мужем. Тепло его тела подействовало успокаивающе, захотелось, чтобы Филипп ее обнял, но он перевернулся на другой бок и вскоре послышалось его ровное дыхание.
Ей не спалось, а когда все-таки удалось заснуть, то она снова видела во сне кошмары, только потом не могла их вспомнить.
Проснувшись без пяти восемь, Алекса увидела, что Филипп тихо одевается.
– Доброе утро. Прости за сегодняшнюю ночь, – тихо сказала она.
– Все нормально. Как ты себя чувствуешь?
Филипп смотрел не на жену, а в зеркало, завязывая галстук. Стоило Алексе вспомнить сон, как ее снова охватила тревога.
– Боюсь, не лучше, чем ночью. – Она села и свесила ноги с кровати. – Филипп, не знаю, как быть. Я так боюсь, что ребенок изменит наши отношения. Конечно, Брайан нам не сын, но с тех пор как он здесь поселился, жизнь стала другой. Раньше мы были так счастливы…
– Но наше счастье было неполным, – перебил Филипп, едва сдерживая раздражение.
Алекса вздохнула:
– Фил, я знаю, как важны для тебя дети. Поверь, я пыталась сделать все, что могла. Я старалась изо всех сил, но ничего не выйдет. Во всяком случае, на этот раз.
Филипп посмотрел на нее с грустью.
– Пару месяцев назад ты так не говорила. По-моему, ты слишком переживаешь из-за подростковых закидонов Брайана.
– Может быть, – мрачно согласилась Алекса. – Но конца не видно. Каждый раз, когда я звоню в Лондон, мне говорят, что состояние Пейдж без изменений. За все это время мне так и не удалось сблизиться с Брайаном. Может, нужно признать, что я не создана для материнства, и пока я такая, какая есть, было бы неправильно заводить ребенка. – Алекса готова была расплакаться. – Знаю, дорогой, я обещала, и я собираюсь сдержать обещание, только немного позже.
Филипп вздохнул:
– Не знаю, что и сказать. Я так надеялся, что скоро у нас будет ребенок… А теперь я чувствую себя одиноким, каким-то опустошенным.
От его несчастного вида Алексе стало еще хуже.
– Понимаю, дорогой, прости меня, пожалуйста. Филипп, я тебя люблю, и мне не хочется тебя разочаровывать, но боюсь, сейчас я просто не в состоянии… Я думаю снова начать пользоваться диафрагмой – по крайней мере до тех пор, пока не определится ситуация с заказом «Нью уорлд инвесторс».
Филиппу показалось, что его ударили. Алексе было больно видеть мужа таким расстроенным, но она не знала, что делать. Она больше не могла выносить эти ужасные кошмары, после которых весь день чувствовала себя разбитой.
– Прошу тебя, дорогой, потерпи еще немножко. Филипп, не глядя на нее, надел пиджак.
– Дорогой, не сердись, – с мольбой произнесла Алекса, вставая с кровати и подходя к мужу.
– Я не сержусь, просто чувствую себя отвратительно. Алекса попыталась поцеловать его, но Филипп отвернулся.
– Мне пора идти.
– Мне очень жаль, – снова начала она. – Мы еще вернемся к этой теме. Филипп, я тебя люблю, поверь.
– Я опаздываю.
Не сказав больше ни слова, он ушел. Алекса не пыталась задержать мужа. Конечно, ему плохо, ей тоже плохо. Но она не могла отрицать, что испытала огромное облегчение, когда наконец сказала правду.
Глава 12
Игану показалось забавным, что она назначила собрание группы на первое апреля. Учитывая абсурдность ситуации, дата самая подходящая. Как нелепо: Алекса считает его своим сторонником, Грег проявляет идиотскую склонность к ностальгии, а Сью – рабскую преданность Игану и естественную склонность к школярству и азбучным истинам.
Пытаясь на собрании казаться таким же обеспокоенным, как все остальные члены команды, Иган в душе потешался над тем, как ловко ему удалось сбить всех с толку своими махинациями. Одному архитектору он говорил одно, другому – другое, и в результате проектируемое здание, казалось, конфликтовало само с собой, в то время как члены команды до хрипоты спорили из-за какой-нибудь мелочи, например, стоит полировать гранит или нет.
Только Алекса уловила суть проблемы.
– Забудьте о граните. Рано говорить о полировке, когда у нас нет самого проекта. То, что мы сейчас имеем, лично мне больше всего напоминает классический обелиск.
– Целиком и полностью согласен, – сказал Грег. – У нас нет единой концепции. Нам нужен синтез традиционной формы и современных материалов.
– А вот этого не надо, – вмешался Иган, – ты снова отмахиваешься от пожеланий клиента. По-моему, мы должны серьезнее отнестись к словам главного администратора. Ему нужна традиционность – так пусть он ее и получит, иначе наш проект никто даже рассматривать не станет.
Иган всегда получал извращенное удовольствие, играя роль адвоката дьявола. В данном случае особая прелесть состояла в том, что он точно знал, как действует на нервы этому гомику. На самом деле мнение Игана о проекте в его теперешнем виде было убийственно: проект робок, вял и невыразителен, не несет в себе ничего нового, и члены жюри, глядя на него, будут зевать от скуки.
– Эх, если бы мы могли поразить их чем-нибудь сногсшибательным! – мечтательно проговорила Алекса. – Мне представляется вариация на тему ар-деко…
– Ар-деко? Вот уж что нам меньше всего нужно, – быстро перебил Иган. – Всякие ремесленники от архитектуры уже столько раз модернизировали ар-деко, что это уже превратилось в клише.
Как и следовало ожидать, Грег поддержал идею ар-деко. Между тремя архитекторами разгорелся спор. Сью же помалкивала, и только когда ее спросили напрямую, робко высказалась в поддержку менеджера.
Сью внесла-таки свой «оригинальный» вклад, как они с Иганом отрепетировали заранее.
– Этот проект, – проговорила она дрожащим голоском, – выдержан в нужном духе и вызывает определенные ассоциации…
Продолжая, Сью то и дело поглядывала на Игана, желая получить подтверждение, что делает все правильно. А его так и подмывало взмахнуть воображаемой дирижерской палочкой, руководя ее выступлением.
– Одно дело учитывать существующую архитектурную среду, – возразил Грег, – и совсем другое – плодить подобия существующих зданий. Нам нужно подойти к делу более творчески и, я бы даже сказал, романтичнее.
Иган совершил поворот на сто восемьдесят градусов:
– Возможно, Грег прав. Может, проекту и впрямь недостает мягкости, традиционности.
Иган собирался подучить Сью, чтобы она внесла в проект «романтические» штрихи, напоминающие о стиле модерн: изломанные кривые линии, цветочные усики, нечто женоподобное. Грегу это придется по вкусу, и Алекса, вероятнее всего, его поддержит.
Собрание закончилось в атмосфере всеобщего уныния, что очень порадовало Бауэра. «Вот уж действительно первоапрельские дураки», – думал он.
Перед отъездом в Стамфорд он заглянул к Сью.
– На собрании ты выступила просто великолепно! Девушка покраснела от удовольствия.
– Тебе нужно чаще выступать и не прикрываться ложной скромностью.
– Я знаю, – прошептала она, краснея еще гуще.
– Как продвигается проект?
– Понемногу. Хотите взглянуть, Иган?
– Нет, не сейчас. Подожду, когда ты закончишь, пусть это будет для меня сюрпризом. Помни: это твой шанс показать, на что ты способна. Боюсь, у Алексы проблемы. Ты видела, как она расстроилась?
– Видела. Пока получается не очень удачно, правда?
– Не очень удачно? Сью, да проект в нынешнем состоянии просто ужасен! Конечно, я не мог так прямо сказать, щадя чувства Алексы, ведь в этом деле мы заодно, – солгал Иган. – Все хотим, чтобы проект был как можно лучше и победил в конкурсе.
Он заговорщически подмигнул Сью, доверительно улыбнулся, словно говоря: «Ты же понимаешь, это должно остаться строго между нами», – и отправился по своим делам.
Иган не испытывал ни малейших угрызений совести. Сью, эту бездарную дурочку, уже не испортишь. Что же до Алексы, то Иган полагал: если она будет вынуждена разделить его судьбу, то в конечном счете это пойдет гордячке только на пользу.
Алекса испытывала пугающее ощущение, будто все, что было для нее важным, уплывает из рук. Сначала карьера, теперь брак.
Примерно с неделю после того, как она объявила о решении повременить с беременностью, у них с Филиппом все оставалось по-прежнему. В субботу вечером они пошли с друзьями в театр, затем поужинали в «Реджине» и протанцевали до трех утра. Алексу переполняли любовь, нежность и желание.
Еще не дойдя до спальни, она на лестнице, пылко целуя, стала расстегивать его рубашку. Ответные поцелуи Филиппа возбудили ее еще сильнее.
Продвигаясь к спальне, они постепенно снимали с себя один предмет одежды за другим и бросали на пол. «Не забыть бы потом собрать все, чтобы Брайан утром не наткнулся на следы нашей страсти», – промелькнуло в голове у Алексы. Романтическая атмосфера чудесно проведенного вечера с хорошей едой, вином, танцами привела к естественному результату: все тело Алексы пульсировало от желания.
Обнимая мужа, она постанывала от сладостного предвкушения. Но когда Филипп вошел в нее, эрекция вдруг пропала. Такое иногда бывало (слишком много спиртного, поздний час), но раньше Алексе всегда удавалось, проявляя терпение и изобретательность в ласках и словесной игре, повернуть процесс вспять. Однако в эту ночь ничего не помогало.
– Прости, ничего не выйдет, – сказал Филипп вздыхая. Алекса скрыла разочарование.
– Ничего страшного, дорогой, мы оба устали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45