Рэнди достал из холодильника еще пару бутылок, одну протянул Коулу.
– Так вот...
– Не надо, – перебил его Коул. – Мне до смерти надоели разговоры обо мне.
– По-моему, ты свихнешься, если все время будешь думать о том, как проснешься в одно прекрасное утро и поймешь, что все в прошлом.
Коул молча улыбнулся. Интересно, как Рэнди среагирует, если он ему скажет, что для него стать никем – не кошмар, а любимая мечта. Пожалуй, примет за дурное кокетство. Все мечтают о славе, а Коулу Вебстеру она, значит, поперек горла.
– А ты общаешься с Майком, с Эриком, ну, с кем-нибудь из старой группы?
– В последнее время только с Бадди. Звоню ему пару раз в год, узнать, что происходит.
Бадди Чэпмен играл на мандолине и скрипке в первой группе Коула, которая называлась «Миссисипские пехотинцы». Тогда они мотались из города в город в стареньком автобусе... Иногда Коул искренне удивлялся тому, как многое переменилось в его жизни за последние семь лет. Теперь он ездил в механическом чудовище за миллион долларов, и в распоряжении «Коул Вебстер энтерпрайсиз» таких было четыре.
Майк играл на соло-гитаре, а Эрик – на синтезаторе. Группа некоторое время держалась вместе и после того, как Фрэнк дал им отставку, но потом они пошли каждый своей дорогой. Карьера Коула тогда только начиналась, но довольно скоро не оставалось времени ни на что больше, кроме нее. Они несколько раз пытались собраться вместе, но из этого ничего не вышло. За последний год он довольно часто вспоминал ребят, даже пытался навести о них справки у других музыкантов, однако никто ему толком ничего не мог сказать.
– – Где он теперь? Все еще колесит по стране с той группой? Как ее там...
– Бадди?
– Ну да. Когда я в последний раз с ним разговаривал...
– Коул, да это было года четыре назад. Где ы провел все это время?
– Неужели так давно? Не может быть! Мне кажется, все было будто вчера. «Это что же, все беседы, которые я вел с Бадди, были лишь игрой воображения?» – подумал он про себя.
– Неужели ты не читаешь ежегодных поздравлений, которые Сьюзи посылает на Рождество?
Бадди и Сьюзи поженились за год до того, как распались «Миссисипские пехотинцы».
– Я ничего такого не получал.
– Быть того не может! Во всяком случае, он мне так говорил, а Бадди врать не станет.
– Наверное, они приходят в контору. Несколько человек занимались только тем, что отвечали на послания, поступающие на имя Коула. Только некоторые из писем, если на то бывало распоряжение Фрэнка, передавались Коулу.
– Значит, папочка решил, что тебе их лучше не читать.
– Что ты хочешь этим сказать?
Рэнди запрокинул руки за голову, потянулся и пересел на один из складных стульев. Коул, прихватив еще пару бутылок пива, присоединился к нему.
– Ты бы поосторожнее, – посоветовал Рэнди. – Сколько времени ты не пил ничего крепче папочкиного кофе?
– Я знаю, что делаю, – огрызнулся Коул. Рэнди примирительно поднял руки вверх.
– Только не кусайся!
Несколько минут стояла неловкая тишина.
В конце концов Коул не выдержал и сказал со вздохом:
– Прости. Понимаешь, так осточертело, что все мне говорят, куда идти, что делать, как делать и что чувствовать, когда это сделаешь.
– Я, кажется, в подобных советах замечен не был, – напомнил ему Рэнди.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что папа решил не давать мне письма Бадди?
– Он считает, что должен тебя защищать.
– От Бадди?
– От всех, кого он не может контролировать и кто думает иначе, чем он.
– Но это же идиотизм!
– Он когда-нибудь спрашивает твое мнение о людях, которых он нанимает? А рассказывает о том, кого собирается уволить?
– Он мой менеджер. Это его забота. Что мне за дело?
– Он напуган, Коул, поэтому делает все возможное, чтобы удержаться. Ты стал для него слишком крупной фигурой.
– Разве я могу оставить его за бортом? Кем бы я был сейчас, если бы не он?
– Ему слишком хорошо известно, через что он тебя заставил пройти. Он, видимо, полагает, что и у тебя память не хуже. Сейчас ты занимаешь такое положение, что мог бы сам выбирать менеджеров и продюсеров. Любой из них поставил бы все на карту, лишь бы поработать с тобой. Вот отец и опасается.
– Папа – это папа.
– Если ты о верности и преданности, перестань! Такие материи для него недоступны. Он считает, что ты поведешь себя так, как на твоем месте повел бы себя он.
Коул мрачно смотрел на океан и думал о том, что они с Рэнди выросли, узнавая новые города, но ничего не зная о людях. Последний раз он видел своих родственников на маминых похоронах. Ему тогда было семь, Рэнди – четыре.
Коул допил пиво и пошел к холодильнику.
– Там есть чем перекусить?
– Ну есть, – ответил Рэнди, заглянул внутрь сумки и вытащил оттуда коробку. – Вот, можешь полюбоваться.
Коул уставился на торт. Он был украшен засахаренными розочками – из-за таких они с Рэнди в детстве всегда дрались. По торту шла темно-синяя надпись, разобрать которую было практически невозможно.
– Что написано-то? Рэнди рассмеялся:
– Было написано «С днем рождения, Сьюзен!». Я получил скидку, потому что они все испортили, пытаясь заменить «Сьюзен» на «Рэнди».
И тут до Коула дошло.
– Сегодня твой день рождения... – произнес он ошарашенно.
– Только не надо распускать слюни. Я не для этого тебя сюда привез.
– Обещаю исправиться. Непременно. Рэнди поставил торт между ними.
– Сначала я решил просто об этом забыть, – сказал он, – но потом подумал, что ты, если вспомнишь, рассТройшься. Вот и решил усТройть нам с тобой праздник. Ну, чего сидишь? – Он взял огромный кусок и запихнул его в рот.
Коул тут же последовал его примеру, не забыв сказать, торжественно подняв кусок торта вверх:
– С днем рождения, братик! – И добавил: – И Сьюзен тоже.
Рэнди усмехнулся и приветственно пихнул брата ладонью в ладонь. Через минуту оба перемазались кремом как черти.
– Как же жизнь прекрасна! – заявил Рэнди.
Коул кончиком языка слизнул кусок засахаренной розочки, застрявший в уголке рта. Его вкус напомнил ему о десятках дней рождений, которые они с Рэнди праздновали вдвоем, вот так же, за куском магазинного торта.
– Спасибо, – сказал он внезапно.
– За что? – озадаченно спросил Рэнди.
– За то, что ты всегда оказываешься рядом в нужную минуту.
– Я тебя предупреждал: слюни не распускать. – Рэнди пригрозил брату кулаком, липким от крема.
– Ну, давай, начинай! – подзадорил его Коул.
– Видит бог, я этого не хотел! – Рэнди, тщательно прицелившись, мазнул ладонью по лицу брата. – Ой, прости, это случайно получилось!
– Так, дело принимает серьезный оборот, – заявил Коул и потянулся за новым куском.
Веселье продолжалось.
Глава 3
Коул встряхнул подушки и швырнул их на пол. За ними последовали одеяло и простыня. Логического объяснения тому, что бумажник следует искать именно в кровати, не было, но во всех других местах он уже посмотрел.
В спальню вошел Фрэнк. Он перешагнул через джинсы, валявшиеся на ковре, будто ненужный хлам, и многозначительно посмотрел на царивший в комнате беспорядок.
– Вы с Белиндой поругались?
– Не могу найти бумажник.
– Ты смотрел в тех вещах, что привезли из больницы?
– Черт! Конечно, он там. А где сумка?
– Внизу. В шкафу у входа. – Фрэнк следом за Коулом вышел из комнаты. – А почему тебе приспичило искать бумажник? – спросил он настороженно. – Ты прекрасно обходился без него пять месяцев.
Коул, поколебавшись, решил, что настал момент сообщить Фрэнку, что он решил уехать отсюда к себе домой.
– Мне нужны водительские права, – сказал он. – Рэнди пообещал Белинде, что перегонит ее машину, а я прокачусь на его развалюхе.
Фрэнк среагировал быстро и бурно.
– Я не позволю, ты с ума сошел. В Лос-Анджелесе безумное движение.
– Не позволишь? – ледяным тоном переспросил Коул.
– Да что с тобой такое? Тебе мало одного полета в кювет? Ты прекрасно знаешь, что с машиной Рэнди может случиться все, что угодно.
– Кажется, ты не против того, чтобы ей пользовался сам Рэнди. – Коул заковылял вниз по лестнице, злясь на то, что из-за больной ноги не может идти быстрее.
– Не увиливай в сторону. На машине Рэнди ты не поедешь, вот и весь разговор.
На площадке Коул остановился и резко повернулся лицом к отцу:
– Когда ты прекратишь указывать мне, что делать, а что нет? Мне тридцать один год! Я вполне вменяем и, стало быть, в состоянии сам принимать решения.
– Ну да, вроде того, чтобы посреди ночи отправиться на пляж и там напиться? Это действительно поступок зрелого человека.
– Можно подумать, мы совершили преступление.
– Вам просто повезло, что ничего не случилось.
Коул, окончательно разозлившись, стал спускаться дальше. Да, он сам загнал себя в этот тупик, и виной всему порочная философия – мир любой ценой. Он шел к этому долгие годы, и теперь в одночасье ничего не переменишь.
– Я хочу нести за себя полную ответственность, – огрызался он через плечо.
– А как насчет людей, чья жизнь зависит от тебя? – Фред донимал его, как всегда.
– При чем тут жизнь? От меня зависит их благосостояние. Не чувствуешь разницы? – Коул достал из шкафа сумку. Бумажник, разумеется, был там. На нем откуда-то появился глубокий надрез. «Но, в конце концов, какая разница?» – раздраженно подумал Коул. Он сунул бумажник в карман и прихватил с полки бейсболку с эмблемой «Доджеров», оставленную Рэнди.
– Через пару часов встретимся дома.
– У меня в лимузине кое-какие бумаги, которые тебе надо просмотреть перед пресс-конференцией. Если ты поведешь машину сам, то времени на это не будет.
– Я тебе сказал, что буду на пресс-конференции, но с журналистами беседовать не собираюсь. Пусть это возьмет на себя Джэнет. Мы ведь за это ей и платим.
Джэнет Рейнолдс работала раньше в крупном агентстве по связям с общественностью на юге Калифорнии. С Фрэнком и его непростым характером она управлялась так же легко, как умела ладить с прессой. За четыре года она стала незаменимой и была одной из тех Тройх, кому Фрэнк по-настоящему доверял, причем единственная из этой Тройцы не была его родственницей.
– Она, конечно, возьмет на себя всю официальную часть, но и ты будь готов к вопросам, которые не замедлят последовать.
– Не волнуйся, я не собираюсь тебя подставлять, Фрэнк.
Фрэнку пришлось в конце концов признать, что Коул не сможет вернуться на сцену, не объяснив, почему так изменилась его внешность. Теперь главной задачей было убедить толпу репортеров, что никаких пикантных подробностей, которые хотят скрыть от бдительной прессы, нет.
Коулу пришлось согласиться на то, что после пресс-конференции ему придется несколько раз показаться в обществе, дабы доказать, что с ним все в полном порядке. Пусть люди убедятся, что, хоть выглядит он несколько по-другому, он все равно тот же Коул Вебстер, Калифорнийский Ковбой, воплощение души кантри.
Невесть откуда появился Рэнди, лицо невозмутимое, в руках брикет мороженого. Коул устало закатил глаза. Кажется, у братца есть радар, подсказывающий ему, как вернее нарваться на Фрэнка, когда тот не в духе.
– Я думал, ты давно уехал, – сказал Рэнди, обращаясь к Коулу.
Фрэнк сурово поджал губы.
– Уезжаю через минуту. – Коул надел кепку и схватил Рэнди за рукав. – Может, ты меня проводишь?
– С удовольствием. – Рэнди взглянул на Фрэнка, впился зубами в мороженое и, прожевав, спросил: – Что-то не так?
– Да ты, черт подери, прекрасно знаешь... Коул, не дожидаясь продолжения, решительно потащил Рэнди за собой к двери.
– Не обращай внимания, – посоветовал он брату.
– Кажется, ему не очень хочется ехать домой в одиночестве, а? – Рэнди усмехнулся.
Оказавшись на улице, Коул отпустил Рэнди и поинтересовался:
– Зачем ты это делаешь?
– Что именно?
– Доводишь его.
– Не знаю, – пожал плечами Рэнди. – Наверное, потому, что это совсем не трудно.
– Окажи любезность, впредь избавь меня от этого, хорошо?
– Тяжелое утро было? – ухмыльнулся Рэнди.
– Не из лучших.
Коул направился к автомобилю. Рэнди пошел за ним.
– Видишь ли, выслушав Белинду, я понял, что улучшений вообще ожидать не приходится. Фрэнк-таки решился раскрыть прессе нашу тайну?
Коул остановился и в упор посмотрел на Рэнди.
– По-моему, ты и сам мог об этом догадаться. Достаточно было посмотреть на меня повнимательнее.
Рэнди поднял вверх руки и отступил назад.
– Слушай, мне хватает нотаций от Фрэнка. Так что давай ты не будешь ему уподобляться. Все, меня нет.
Выезжая из ворот, Коул подумал, что список людей, перед которыми ему следует извиниться, растет прямо пропорционально количеству его собеседников. И первой по счету в нем стоит Белинда. Она-то уж точно ничего дурного ему не сделала, а он напустился на нее, как сорвавшийся с цепи пес.
Хуже всего то, что, когда он закончил свои базарные истерические выкрики, она, вместо того чтобы послать его куда подальше, принялась его успокаивать и чуть ли не просить прощения. Впрочем, она всегда считала, что худой мир лучше доброй ссоры.
Коул достал из «бардачка» кассету – Рэнди сказал, что она пришла по почте, прислал какой-то молодой композитор, – и сунул ее в магнитофон. Он высунул руку в окно, потом задумчиво поскреб подбородок. Все никак не мог привыкнуть к своей бородке.
Слушая музыку, Коул постепенно забыл про битвы, которые выдерживал все утро. Его захватила сначала мелодия, которую вела одна гитара, а затем он стал вслушиваться и в слова. Это была песня не про потерянную любовь, не про беспробудное пьянство и не про дебош в баре. Просто о красоте лесной лужайки, увиденной глазами городского мальчишки. Слова были немудреные, но очень проникновенные. Песня очень выигрывала именно за счет незамысловатости. Слушая ее, начинало казаться, что эту лужайку нашел ты сам, и что настанет день, когда ты приведешь на нее и своих детей.
Коул перемотал пленку назад и прослушал сначала. А потом – еще раз. На четвертый раз он тихонько подпевал, на пятый – пел во весь голос. Он даже попытался вспомнить, что именно рассказывал Рэнди про композитора, но в памяти ничего не сохранилось. И как это так у него все время получается, что в голове находится место для любой ерунды, вроде ссоры с Белиндой, а главное проходит мимо, не задерживаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34