Слушать Бадди было так же приятно, как влезть в старые и любимые джинсы – мысли были просты и незамысловаты, намерения чисты.
– Ты не знаешь, что это такое – смотреть, как растут твои дети. А что творится в душе, когда они впервые тебе улыбаются! Поверь мне на слово, такого удовольствия я не получал ни на концертах, ни в студии. Я вовсе не хочу сказать, что мой рецепт подойдет любому. Некоторые люди родились для сцены. Наверное, ты из таких, и это здорово. Тебе просто надо заново отыскать свое место в жизни, Коул.
– Я не уверен, что оно есть, – сказал Коул.
– Брось. Просто многое изменилось. Может, сейчас ты его потерял, но такие вещи навсегда не исчезают.
Коулу так хотелось позаимствовать у Бадди хоть немного уверенности.
– Может, посоветуешь, где поискать?
– Само появится. Жди.
Музыканты снова стали потихоньку собираться на эстраде.
– Кажется, твой перерыв заканчивается, – сказал Коул.
– Мы еще поговорим по дороге домой, – пообещал Бадди.
Коул кивнул.
– Ты точно не хочешь с нами попеть? Коул развел руками:
– Может, в следующий раз.
– Если ты из-за десятки... Коул рассмеялся:
– Я и забыл про пари, но раз ты напомнил, наверное, я все-таки дам ей выиграть.
Бадди взял мандолину:
– Тебе надо престать делать что-то, чтобы угодить другим. Думай о себе.
– А когда я этому научусь, то что?
– Я не хочу сказать, что в этом ответ на все твои вопросы, но тогда люди вокруг тебя кое о чем задумаются.
Для начала Коул задумался сам. Когда они подъезжали к дому Чэпменов, он принял решение.
Он осмотрел кузов фургона Бадди и спросил:
– Как ты считаешь, сколько стоит твоя машина?
– Ты хочешь спросить, сколько придется заплатить, чтобы ее отвезли на свалку?
– Это что, «Шевроле» года семьдесят второго?
– Это «Джи-Эм-Си» семьдесят третьего.
– Ходит вроде хорошо.
Бадди искоса посмотрел на Коула:
– А что тебе до моего фургона?
– Я хотел предложить тебе обмен. Твой фургон плюс тысяча долларов на мою машину.
– Ты что, спятил? Да твоя машина стоит дороже этого дома.
– Не ты ли мне говорил, что ценность – понятие относительное?
– Да, но...
– Никаких но. Сейчас мне дороже всего именно такой фургон и немного денег на дорогу.
– И куда же ты направишься?
– Еще не знаю. Выясню в пути.
– А откуда ты знаешь, сколько тебе понадобится денег?
– Интуиция подсказывает.
– Не пори чушь!
– У меня осталось еще немного из тех, что я выручил за часы. Обойдусь. Ну как, идет?
– А что я буду делать с «Лотусом»?
– Продай. Тысячу положишь обратно в банк, купишь новый фургон, ну и откроешь счет детям. Ей-богу, очень симпатично получается.
– Так вот в чем дело! Ты думаешь, я не могу...
– Я просто решил последовать совету друга и сделать что-то для себя самого, – сказал Коул. – Я хочу кое-куда съездить, но лучше не на своей машине.
Бадди долго молчал, а потом сказал:
– Потому что она обращает на себя внимание?
– Да, люди ее запоминают.
– Ты что, боишься, что Фрэнк пошлет кого-нибудь за тобой?
– С него станется.
– Надолго ты собираешься уехать?
– Не знаю. Но когда возвращаться, я хочу решить сам.
– Я понимаю, зачем тебе фургон, но на такую сделку пойти не могу.
– Ну почему некоторым людям легче отдавать, чем брать? – спросил Коул. – Это всего лишь машина, Бадди. Я ее даже не покупал, мне ее подарила фирма грамзаписи, когда я прошлой весной подписал с ними новый контракт. На самом деле, что твой фургон, что эта игрушка – главное, чтобы ездили. Так что, на мой взгляд, сделка честная.
– Тогда почему я должен доплачивать тысячу долларов?
Коул рассмеялся:
– Потому что мне всегда удавалось тебя уболтать.
Бадди свернул с шоссе на дорогу к дому.
– Боюсь спрашивать, но ты уже решил, когда отправишься в путь?
– Думаю, времени у меня немного.
– Ты не ответил.
– Завтра, – сказал Коул.
– Сьюзи рассТройтся.
– Как только я разберусь со своей жизнью, она будет видеть меня так часто, что надоест. Устанет удивляться, как это она могла по мне скучать.
– Когда ты вернешься домой, у тебя появится столько дел, что...
– Неважно, сколько у меня будет дел. Надо только помнить, что в жизни главное.
– Это только говорится легко, Коул. Будь осторожен.
Коул откинулся на сиденье и прикрыл глаза.
– Я больше ни о чем не беспокоюсь. Слава богу, теперь мне есть куда обратиться за помощью.
Утром Коул, уже выезжая на фургоне с заправки, заметил на углу улицы музыкальный магазин. Он остановил машину. Через десять минут он вышел из магазина на четыреста долларов беднее, но с подержанной гитарой «Мартин». Инструмент, правда, нуждался в незначительном ремонте, но звук был хорошим.
Идя к фургону, он оглянулся. Вот аптека. Коул вспомнил, что ему нужна зубная паста. У прилавка он заметил стенд с открытками и маленькими разноцветными карточками, вырезанными в форме штата Нью-Мексико.
– А зачем это? – спросил он у продавщицы.
– Ну обычно наклеивают на прицепы или в салоне. Давайте я покажу вам.
Она взяла карточку и аккуратно отогнула уголок.
– Клейкая часть сзади. Приклеите, к примеру, на ветровое стекло, и все будут знать, что вы были в Нью-Мексико. Наверняка видали такое.
– Ага, – кивнул Коул, – тыщу раз. – Она была так любезна, что он купил одну из наклеек.
Дойдя до фургона, он осторожно положил гитару на заднее сиденье, а на стекле приклеил карточку Нью-Мексико. Странно, но ему понравилось. Будто отметил начало путешествия.
К вечеру он снова остановился заправиться. На станции был телефон, и Коул почувствовал острое желание позвонить Рэнди.
Он заплатил за бензин и разменял двадцатку на мелочь. Вместо Рэнди мог запросто подойти Фрэнк, но даже это не останавливало. Ему словно нужно было получить от брата благословение.
Рэнди легонько постучал в дверь Белинды. У матери она пробыла только один день, заявив, что этого предостаточно. Никто не ответил. Он постучал снова, ответа опять не было. Он спустился в гостиную и спросил у горничной:
– Вы Белинду не видели?
– Несколько минут назад она была у бассейна.
Рэнди взглянул на часы. Надо было сразу догадаться, где ее искать. В это время она всегда загорает. Он поблагодарил горничную и вышел.
Белинда сразу его заметила. Она козырьком поднесла к глазам журнал, который читала, чтобы загородиться от солнца, и спросила:
– Фрэнк тебя нашел? Он рыскал по всему дому.
– Он не сказал, что ему надо?
– Разве он мне когда-нибудь хоть что-то говорит?
Рэнди заметил, что Белинда развязала верх купальника, оставив только два треугольничка на груди. Если поднимется ветерок...
От этой мысли закружилась голова. Рэнди сразу разозлился и на нее, и на себя. Может, порой Коул и не обращал на Белинду никакого внимания, но она все равно его подружка.
– Я подумал, что тебе будет это интересно. Мне только что звонил Коул.
Она приложила руку к груди и села. Тесемки лифчика обвились вокруг запястья.
– Где он?
– В гостях у друга. – Рэнди остановился в тени дуба, в нескольких шагах от наслаждавшейся солнцем Белинды. Думая, как бы отвлечься от обуревавших его нескромных мыслей, он присел на корточки и стал водить рукой по свежескошенной траве.
Она нахмурилась:
– Он все еще здесь? В Лос-Анджелесе?
– Почему ты так решила?
Она пожала плечами, и груди ее аппетитно округлились.
– У него больше нигде нет друзей.
Рэнди перевел взгляд на долину. Ее слова уже не удивляли его, как удивили бы несколько дней назад. За короткое время, прошедшее после отъезда Коула, Рэнди многое узнал о взаимоотношениях своего брата с женщиной, с которой он был уже больше года и, по-видимому, собирался навсегда связать свою жизнь. Больше всего его поразило то, как мало Белинда знает о Коуле. Рэнди еще не понял, то ли Коул не делился с ней, то ли саму Белинду мало интересовали вещи, ее конкретно не касающиеся.
– Есть люди, которые знают Коула очень давно, – сказал Рэнди.
– Еще до того, как он стал знаменитым?
– Да он тогда был мальчишкой. – Рэнди хотел было рассказать Белинде о Бадди и Сыози, но что-то его остановило. Может быть, Коул не случайно никогда о них не упоминал.
– Полагаю, он не сказал, когда возвращается домой?
– Нет. А я не спрашивал.
– Не могу поверить, что Коул ведет себя так безответственно. Кто-то должен ему объяснить, что Фрэнк с Джэнет не будут защищать его вечно.
– Думаю, сейчас ею это мало волнует. Бслинда спустила ноги с шезлонга и села лицом к Рэнди.
– А тебе не приходило в голову, что Фрэнк может быть прав?
– То есть? – осторожно спросил Рэнди.
– Только не пойми меня превратно, но, судя по тому, как вел себя Коул после аварии, ему все-таки надо показаться психиатру. Наверное, даже давно следовало это сделать.
Рэнди вдруг с неумолимой ясностью осознал степень одиночества Коула. Не найдя, что ответить Белинде, он забормотал какие-то необязательные слова, сослался на занятость и пошел к дому. Он прошел мимо дорожки, по которой каждое утро бегал Коул. Вспомнил о том, сколько раз брат предлагал ему чем-нибудь заняться вместе, а он всегда отказывался, потому что находились дела поважнее.
Даже после аварии Рэнди не переменился. Ну почему он не настоял, чтобы Фрэнк разрешил ему приходить в больницу?
Жалко, что он в бога не верит. Иначе он попросил бы господа дать ему еще одну возможность наладить отношения с братом. Но, даже если господь и существует, он вряд ли будет внимать просьбам таких, как Рэндольф Терренс Вебстер. К этому выводу Рэнди пришел еще в детстве. Тогда он каждую ночь пытался убедить бога в том, что на небесах достаточно других мам, а маму Рэнди можно отпустить домой.
Глава 7
Выехав из Таоса, Коул решил держать курс на восток. Он выбирал не автострады, а небольшие шоссе, останавливался только по необходимости, питался жареной курицей, печеньем и такой соленой ветчиной, что целыми днями мучился жаждой. Он заводил беседы только для того, чтобы послушать местный говор, а по воскресеньям вставал рано и шел в церковь, чтобы послушать пение. Через две недели путешествия к его первой наклейке из Нью-Мексико прибавилось еще семь.
Он звонил Рэнди из Арканзаса. Когда пересек границу Джорджии, сообщил, что с ним все в порядке. О возвращении не заговаривал. Да и сказать особенно-то было нечего, поэтому разговоры получались короткими. Оба раза, когда Коул вешал трубку, ему казалось, что Рэнди чего-то недоговаривает. Коул боялся, что брат начнет упрашивать его вернуться, поэтому старался ничего не выяснять и быть лаконичным.
Если не считать одного-единственного случая в каком-то магазине в Оклахоме, никто его не узнавал. Да и в Оклахоме-то ничего особенного не произошло.
Бейсболка Рэнди плохо защищала от солнца, и Коул решил купить себе что-нибудь более подходящее. Он зашел в магазин, где торговали всякой ковбойской дребеденью и, сняв очки, начал менять шляпы, ища свой размер. И тут вдруг заметил, что какая-то женщина пристально его разглядывает. Он отвернулся и посмотрел на себя в зеркало. Даже без очков он разглядел то, что его чуть ли не испугало.
Впервые за много месяцев он узнал в своем отражении черты прежнего Коула Вебстера. Чуть отодвинувшись, он увидел в зеркале ту женщину, чей взгляд так обеспокоил его. Она стояла и разглядывала что-то на стене. Там оказался плакат, рекламирующий ковбойские сапоги, на котором был в полный рост изображен Коул Вебстер в зените славы. Коул уже забыл, как и когда его снимали, но фотография получилась что надо. Пожалуй, в жизни он никогда так хорошо не выглядел.
Он ушел, так и не купив шляпы.
В Таунсенд, штат Теннесси, он приехал уже после полудня. Это был небольшой курортный городок на берегу реки. Находился он всего в нескольких милях от национального парка Грейт-Смоки-Маунтинз, поэтому Коул и заехал сюда, решив здесь переночевать, а утром выехать пораньше.
Он заехал в первый же мотель, расположившийся в небольшой сосновой роще на склоне холма. Впрочем, вблизи мотель выглядел не так привлекательно, как с дороги. В таких обычно фанерные стены, а в соседнем номере обязательно оказывается парочка молодоженов.
Он собрался было развернуться и уехать, но тут из одного домика вышел старик в комбинезоне и, улыбнувшись, махнул ему рукой.
– Ищете, где остановиться? – спросил он, подбежав к пикапу.
Сомнения Коула усилились. Он видывал зазывал перед универмагами «Уолмарт», но перед мотелями – никогда. Он мысленно повторил вопрос и чуть не расхохотался. Теперь-то он отлично знал, что это за место. В таких мотелях прошло все его детство.
Коул высунулся из окошка:
– На дороге висит знак, что у вас есть свободные места.
Старик засунул руку за нагрудник комбинезона:
– По правде говоря, есть три. Так что можете выбирать.
– Мне нужно то, которое потише, – ответил Коул.
– Тогда вон там, за углом. Оттуда не слышно шоссе. Или, если там вам не понравится, могу предложить комнату рядом с конторой. Но, говорят, оттуда слышен мой телевизор. Мне приходится прибавлять громкость – слух уже не тот, но я ложусь рано, так что вас это вряд ли побеспокоит. Если, конечно, вы не собирались лечь сразу же, чтобы пораньше встать утром.
– Вы говорили, что свободны три комнаты, – напомнил Коул.
– Третья – номер для новобрачных, она подороже будет. Там кровать огромная, и еще – джакузи. Меня жена уговорила поставить, когда мы ремонт делали, но она умерла, так и не успев оценить новинку.
– Похоже, мне больше всего подойдет комната за углом, – принял решение Коул.
– Холли там только начала убираться – она сегодня подзадержалась, к врачу ходила, но девчонка спорая. Глазом моргнуть не успеете, все будет сиять и сверкать. Пойдемте в контору, я вас кофе напою, и зарегистрируетесь.
– Я сначала там машину припаркую, – сказал Коул. – Какой номер?
– Тринадцатый.
К счастью, Коул был не суеверен. На парковке при въезде стояло две машины, а на задней – вообще ни одной. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: порядок старались поддерживать прежде всего в тех местах, которые были видны с дороги. Все остальное пришло в упадок и нуждалось в ремонте и покраске.
Дверь в тринадцатый номер была открыта, перед ней стояла тележка горничной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34