– Как ты можешь обвинять меня в таких вещах? – Она положила ладонь ему на колено. – Путешествие было трудным, – сказала она рассудительно. – Ты устал. Когда мы приедем домой, ты отдохнешь, и все изменится.
Вот увидишь.
– Зачем ты это сделала, Белинда? – Коул был очень зол, но ему все-таки хотелось понять причину. – Из-за денег?
Глаза ее забегали, они облизнула губы.
– Я не... я не стала бы... – Она крепче сжала его руку. – Коул, пожалуйста, вспомни, что мы значили друг для друга.
Он едва не расхохотался:
– Неужели мной всегда было так легко управлять?
– Ты должен понять. – Она сломалась и проговорилась. Нужно было срочно спасать положение. – Я страстно хотела, чтобы ты вернулся. И я боялась. Да-да, я безумно боялась. Мне было так одиноко. Ты даже представить себе не можешь, как я жила без тебя. – Она в отчаянии посмотрела на Рэнди. – Скажи ему, что я вытерпела. Ты же видел. Скажи ему!
– Не впутывай в это Рэнди, – сердито произнес Коул.
– Посмотри на меня, Коул, – велела она. – Подумай о ночах, которые мы провели вместе. Я же воплощение всех твоих эротических мечтаний. Все может вернуться.
– Напиши это в объявлении для одиноких, Белинда. – Он убрал ее руку со своего бедра. – Возможно, в «Уорлд репортер» их примут со скидкой, учитывая твои заслуги.
Глава 24
– Как ты догадался? – спросил Рэнди, останавливаясь у светофора.
– Просто все вдруг встало на свои места, – ответил Коул.
– Думаешь, когда мы выехали из аэропорта, она позвонила в газеты?
– Готов на это поставить.
– Ты был с ней суров, – сказал Рэнди. – Особенно когда она попросила денег на такси.
– На пятьдесят тысяч, которые она получила за мой портрет, она может купить себе такси. – Он был не столько зол, сколько расстроен. Со злостью справляться легче.
– Ты ей веришь? – спросил Рэнди немного погодя.
– Когда она рассказывает, зачем это сделала?
– Ну да.
Коул опустил стекло, в машину ворвался поток прохладного вечернего воздуха.
– Думаю, ею действительно двигала любовь. Правда, не ко мне, а ко всему, что я могу ей дать. У таких, как Белинда, есть только один способ получить ту жизнь, которую, по их мнению, они заслуживают. Надо связаться с кем-то вроде меня. Это некоторым образом ее профессия, она училась этому и преуспела.
– Ты это знал с самого начала?
– Наверное. Я просто не хотел себе в этом, признаваться. Когда ты выходишь на люди с такой женщиной, как Белинда, все в тебе видят преуспевающего человека.
– А кого в тебе видят, если ты с Холли? Коул улыбнулся:
– Все видят, как мне повезло.
– Пожалуй, и мне нужно что-нибудь в этом роде, У Холли нет сестры?
– Я думал, у тебя с дамами полный порядок.
– Я ищу, но никак не могу найти, – сказал Рэнди с тоской. – Мне все время попадаются бабочки со сломанными крылышками.
– Что-то мне подсказывает, что дальше будет только хуже.
Рэнди удивленно посмотрел на Коула: – Что ты хочешь этим сказать?
– Как только женщины пронюхают о том, какая у тебя чувственная натура, они начнут тебя осаждать по всем правилам.
– Почему это у меня чувственная натура? – настороженно спросил Рэнди.
– Я имею в виду песни, которые ты пишешь, – ответил Коул серьезно.
– А с чего ты решил, что я их пишу?
– Слушай, перестань отрицать, это бессмысленно, – сказал Коул. – Если бы у меня голова не была занята другим, я бы давно догадался, что это ты их пишешь. – Он несколько секунд помолчал, а потом спросил: – Почему ты мне сразу не сказал?
– Мне хотелось услышать непредвзятое мнение.
– Ну, считай, что ты его получил. И что ты собираешься делать?
– Это зависит от многого.
– Например?
– Действительно ли ты заинтересован...
– Черт подери, Рэнди, даже не думай продавать их кому-нибудь другому.
– Ага! Наконец-то хоть что-то в этой семье решаю я.
– Слушай, братец, не зарывайся!
Рэнди взглянул на Коула и, сияя, торжественно заявил:
– Поздно! Теперь я буду доить корову, пока ведро не наполнится.
Коул откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. По губам его скользнула довольная улыбка.
– Не расслабляйся, парень, – предупредил его Рэнди. – Как только доедем до Деллвуд-бульвара, я тебя пересажу назад и чем-нибудь накрою.
Коул рассмеялся. Вот оно, возвращение домой – на дне фургона, дабы скрыться от репортеров. Да, это вечные издержки славы.
...Небо уже заалело, скоро рассвет. Коул понял, что все равно не заснет, и спустился вниз выпить кофе. Фрэнк в старом клетчатом халате и шлепанцах, которые Рэнди подарил ему на Рождество лет пятнадцать назад, был уже там.
– Добро пожаловать домой! – сказал Фрэнк. Они друг друга еще не видели.
– Спасибо, – ответил Коул и добавил: – Как здесь хорошо!
– Ты встал потому, что не мог заснуть, или потому, что привык жить по теннессийскому времени?
Коул погладил рукой свежевыбритый подбородок. Он так долго носил бороду, что никак не мог привыкнуть.
– Я с трудом вставил контактные линзы. – Он несколько раз рефлекторно моргнул. – До сих пор какое-то странное ощущение.
– Может, тебе нужны новые?
– Может. – Если бы кто-то посторонний услышал их разговор, он бы подумал, что они мирно расстались вчера вечером, расходясь по спальням.
– Как Холли? – спросил Фрэнк с искренним интересом.
Этого вопроса Коул никак не ожидал. Он был удивлен, что Фрэнк вообще завел разговор на такую тему.
– Вчера вечером, когда я звонил, она уже спала. Хорас, ее дедушка, сказал, что Холли очень устала, но в остальном вроде все в порядке.
Фрэнк налил еще одну чашку кофе, протянул ее Коулу.
– Когда я вчера вернулся домой, Рэнди рассказал мне про Белинду. Я так разозлился, что заорал: «Вытащу ее шмотки на корт и запалю костер на радость всем журналистам». Джэнет меня еле отговорила.
Коул рассмеялся:
– Жаль. По-моему, отличная идея. Больше они ничего друг другу не сказали.
Наступила тишина. Коул полез в холодильник, Фрэнк нервно размешивал сахар в кофе. Годы непонимания, которые привели к тому, что случилось, нельзя забыть. Не начнешь же вот так сразу с чистой страницы, будто всего этого не было.
Фрэнк перестал мешать сахар и отхлебнул глоток густого черного варева, которое он называл кофе, а все остальные сиропом.
– Ты нашел то, что искал, Коул? – спросил он тихо.
Коул положил на стол булочки и сыр, сел напротив отца.
– Не знаю, то ли я искал, когда уезжал отсюда, но домой я вернулся с кое-какими соображениями.
– Ты сказал «домой». Это фигура речи или...
– Я очень изменился после аварии. Кажется, мы все изменились. Надеюсь, эти перемены – навсегда. Потому что я ни за что в жизни теперь не соглашусь жить так, как раньше. – Он помолчал, давая Фрэнку время обдумать его слова, потом вспомнил, что не сказал самого важного. – Я знаю, что хочу быть именно певцом, это мое дело.
– Я думал о том же, Коул, и, хочешь верь, хочешь не верь, не меньше, чем вы с Рэнди, хочу, чтобы мы не повторяли прошлых ошибок. У меня на этот счет появились кое-какие мысли, которыми я хотел с тобой поделиться. – Фрэнк снова сунул ложку в чашку и стал помешивать кофе. – Ты же знаешь, мне все время предлагают работать с новыми певцами. Ну вот, я решил, нам всем пойдет на пользу, если я возьму парочку. – Он крутил ложкой так быстро, что чашка звенела, словно колокол. – Это совсем не значит, что я заброшу наши дела. Но, если ты решишь, что я слишком много занимаюсь другими проектами и тебе не подхожу, мы сможем все уладить. Я не хочу больше заниматься только твоими делами. Да и Рэнди в последнее время так включился в работу, что мне и делать почти что нечего.
– Я понимаю, как тебе трудно дался этот шаг. – Впервые за тридцать два года Коул увидел, что его отец – живой человек, который ошибается, но умеет признать свои ошибки.
– Нам всем было трудно, – сказал Фрэнк. Ложка так звенела о чашку, что его голос был едва слышен.
Коул протянул руку и забрал у отца ложку.
– Ты меня спрашивал, нашел ли я то, что отправился искать.
– Я вовсе не хочу совать нос в твои дела. Можешь не отвечать, если не хочешь.
– Помнишь, когда мне было восемнадцать, мы провели полгода в Нашвилле? У меня тогда окончательно установился голос, и ты решил, что я готов к настоящей работе.
– Я тогда стучал во все двери, обивал все пороги, – сказал Фрэнк. – В каждую студию грамзаписи я ходил по меньшей мере дважды.
– Когда ты отправлялся по делам, я шел в университет и бродил по кампусу, болтал с ребятами, которых там встречал, и делал вид, что я один из них. А вечером я думал об этих студентах, пытался представить себе, что я такой же. Мне так этого хотелось!
Фрэнк подпер рукой подбородок и уставился в потолок.
– А я-то думал, что устроил вам с Рэнди замечательное детство. Вы жили той жизнью, про которую мечтали многие. Когда вы выходили на сцену, в зале не было ни одного человека, который в глубине души не мечтал бы поменяться с вами местами.
– Наверное, мне надо было самому это понять.
– Жаль только, что тебе не дали самому решить, когда тебе возвращаться. И не стоило оставлять Холли.
– С этим мы справимся, – убежденно сказал Коул.
– Еще бы не справиться! – ухмыльнулся Фрэнк. – Ну, раз уж мы коснулись этой темы, расскажи мне о моем внуке.
– Внучке, – поправил его Коул. – Рассказывать особенно нечего. Боюсь только, Холли здесь все начнет переделывать по-своему, а остановить ее нам будет не под силу.
– Я тут как раз... нет, это конечно, все так сразу не решится, но я думал... даже не думал, это, скорее...
– Пап, ты можешь выражаться яснее? Фрэнк отхлебнул кофе, откашлялся:
– Как бы ты отнесся к тому, что я собираюсь обеспечить эту маленькую девочку, которую вы с Холли ждете, бабушкой?
Коул радостно улыбнулся:
– Я бы сказал, что это было бы для нее лучшим подарком.
Попозже тем же утром, когда Коул плавал с Рэнди наперегонки, из дому вышла Джэнет и направилась к ним.
– Кто-нибудь хочет посмотреть сегодняшние газеты? – спросила она.
Коул подплыл к краю бассейна, вылез из воды.
– Ты, как я понимаю, уже знаешь, что в них?
– Все размышляют о том, что заставило тебя отправиться в Теннесси, но больше всего журналистов занимает таинственная беременная женщина. Должна предупредить, что то, что они не выудили из друзей и соседей Холли, они, не мудрствуя лукаво, досочинили.
Рэнди присоединился к ним.
– А что пишут про Коула?
– Что он был отвезен в неизвестное место, – ответила Джэнет.
– А как насчет того, почему я опять прячусь? – спросил Коул.
– Есть одна просто замечательная версия. В большинстве газет написано, что пластическая операция после аварии оказалась неудачной и ты превратился в жалкого урода. – Рэнди хотел было что-то сказать, но Джэнет его остановила: – Погоди! Есть и еще кое-что. Согласно неким неназванным источникам, Коул был близок к самоубийству, поэтому Фрэнк свел его с Холли, она забеременела, и у Коула снова появился смысл в жизни.
– А они рассказывают, как Фрэнк это сделал? – поинтересовался Рэнди.
Коул, побелев от злости, листал газеты.
– Надеюсь, Хорас догадается спрятать от Холли подальше всю эту чушь.
– Жду не дождусь, когда я выведу тебя на пресс-конференцию, – сказала Джэнет Коулу. – Наденем на тебя шляпу, чтобы прикрыть короткую стрижку, и никто не поверит, что ты попадал в аварию. – Она швырнула кипу газет на столик и стала в них что-то искать. – А вот это я хочу, чтобы ты посмотрел обязательно.
Она протянула Коулу одну из нашвиллских газет. В остальных изданиях были только расплывчатые снимки Коула и Холли, бегущих к лимузину, а здесь имелась ее фотография, сделанная несколько лет назад. Тогда волосы у нее были длиннее, лицо худее, но сходство было очевидным.
– Как ты думаешь, откуда она у них?
– Не знаю, – ответил Коул, продолжая разглядывать фотографию. То, что рано или поздно такой снимок опубликуют, было ясно с самого начала, но Коул надеялся, что это будет, когда Холли уже приедет к нему.
Рэнди подошел и заглянул Коулу через плечо.
– Мне нравится эта женщина. Похоже, она знает, чего хочет от жизни. – Он хихикнул и толкнул Коула в бок. – Что-то мне подсказывает, что мы отлично поладим.
У Коула было такое чувство, что надо немедленно действовать. Холли должна быть рядом с ним. Это главное!
– Ты можешь поскорее собрать пресс-конференцию? – спросил он Джэнет.
Она сразу поняла, что он напуган. Улыбка сползла с ее лица.
– Ты не хочешь ждать?
Он кивнул.
– Я сделаю все, что в моих силах.
На следующий день Джэнет вошла в гостиную. Коул как раз беседовал по телефону с Бадди. Он сделал ей знак рукой, давая понять, что через минуту освободится, и тут увидел выражение ее лица.
– Бадди, я тебе перезвоню.
– Не забудь сказать Холли, что свободная комната ее ждет.
– Обязательно. – Коул не сводил глаз с Джэнет. – Как только найду ее. – Он повесил трубку. – Что случилось? – спросил он.
– Ты еще не видел сегодняшний выпуск «Теннессийца»?.
– Нет.
– Ты слышал о человеке, которого зовут Трой Мартин?
Его словно током ударило. Он взял из рук Джэнет газету, взглянул на заголовок – «Отцовство Вебстера под сомнением» – и сразу понял, в чем дело. Трой Мартин не упустил возможности поделиться своими соображениями с прессой.
– Теперь понятно, почему она сегодня утром не подходила к телефону, – сказал Коул.
– Ты о Холли?
– Если она это видела... – Здравый смысл говорил о том, что это маловероятно. Если только Хорас не живет рядом с большим книжным магазином, в котором продаются газеты других штатов, вряд ли Холли читала сегодняшнего «Теннессийца».
– Она могла и не читать этой статьи, – тихо сказала Джэнет. – Насколько я понимаю, эту историю перепечатали почти все американские газеты. Надо было мне вчера, прежде чем выступать с заявлением, подойти к тебе, но я решила, что не стоит тебя будить.
– Я думал, Рэнди или Фрэнк тебе сообщили, что ребенок не мой.
– Они так не считают, Коул. – Она помолчала, словно собираясь с силами. – Как поступим?
В комнату вошел Фрэнк:
– Ты ему сказала? Джэнет кивнула:
– Мы пытаемся найти выход.
Коул встал и подошел к окну. Несколько секунд он смотрел на улицу, потом обернулся и сказал:
– Я хочу, чтобы вы выяснили, что нужно Трою Мартину – ребенок или внимание публики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34