Быть неравнодушным не то же самое, что считать кого-то физически привлекательным и милым. Хорошо, возьмем Сильке. Она очень мила и красива, правильно? Но это же не значит, что ты к ней неравнодушен, верно?
– Речь сейчас не обо мне. Мы…
– О боже, выходит, ты неравнодушен к Сильке?
– Послушай…
– К кому еще ты неравнодушен?
– Давай не отклоняться от темы.
– Ты и к женскому персоналу на работе неравнодушен?
– Какого черта! Половина из них – библиотекарши.
– Значит, ты ко всем равнодушен?
– Конечно, почти ко всем. А теперь давай вернемся…
– Почти?!
– Мы…
– Ты к Полин неравнодушен?
– Разумеется, нет.
– А к Джеральдин?
– Нет.
– А к Шивон?
– Нет.
– К Эмме?
– Перестань, это глупо…
– Неравнодушен к Эмме? Господи, дожили.
– А что я могу сделать? Я виноват, что они симпатичные? Главное, я не подруливаю к ним, засосав полдюжины бокалов австралийского вина, и не норовлю потереться о них при первой же возможности. Вот что главное. Действия, а не досужие помыслы, когда воображаешь их голыми или все такое.
– Ты воображаешь их голыми?!
– Нет, никогда. Просто привел пример. За которым ничего не стоит. К слову пришлось. Смысл же в том…
– Ну ты даешь! С прибытием нас в страну Нутыдаешию.
– Смысл в том, что сегодня вечером ты вела себя безобразно. Вот и все, что я хотел сказать, и давай на этом закончим разговор.
– А твоя мать знает, что ты грезишь голыми жен… Эй, куда это мы заехали?
– Откуда мне знать.
Коты в мешках бывают только драными
«Новости» не унимались. Заметки о строительстве появлялись почти в каждом номере. Их авторы обсуждали вроде бы исключительно источники финансирования – крошечные графики изображали денежные поступления – и гадали, уложатся ли строители в срок. Однако ни в одной заметке не обошлось без туманных упоминаний о «слухах» и «гипотезах», порожденных «некоторыми неясностями». Звонки на работу продолжались. Теперь меня осаждала репортер – Джейн Аш. Пару раз звонил лично редактор. Я, не пускаясь в разговоры, отсылал их к Назиму, который умел говорить ни о чем с профессиональной сноровкой.
Субботний выпуск газеты содержал привычный расклад. В общенациональной газете столь невнятную заметку, наверное, зарубили бы, но в «Новостях» по стилю она не выделялась среди прочих. Я в ней увидел слабо завуалированную угрозу. «Новости» как бы обращались прямо ко мне: «А мы все знаем». Человек и с более крепкими нервами немного забеспокоился бы. Меня же просто колотило.
Урсула повернула ключ в замке входной двери. Она возвращалась с переговоров с рабочими, которых мы наняли чинить слив. Джонатан привел ватагу друзей, они носились по дому, размахивали пистолетами и перекликались, подражая выговору голливудских актеров. Я присматривал за ними в отсутствие Урсулы.
– Ты не пропылесосил? – Подругу перекосило словно от приступа физической боли.
– Конечно, нет. Я за детьми смотрел, – напомнил я и ткнул наугад в первого попавшегося ребенка, демонстрируя, что он цел и невредим.
– Когда я смотрю за детьми, то почему-то успеваю сделать уборку.
– Вероятно, ты смотришь за ними не так внимательно, как я.
– Я внимательно смотрю.
– Не может быть. Либо одно, либо другое, сделать два дела сразу одинаково хорошо нельзя по определению. Я-то думал, что благополучие этих несмышленышей важнее всего на свете.
– Ты что, газету читал?
– Нет.
– Питер! Папа читал газету?
– Что?
– Папа читал газету?
– Не знаю. Папа, ты читал газету?
– Видишь? – с укоризной заметил я.
– Пылесось сейчас.
– О-ох, неужто это обязательно? Я все утро за детьми смотрел.
– За выходные надо пропылесосить. В понедельник придут рабочие ремонтировать слив.
– Понятно. Если увидят, что мы не пропылесосили, развернутся, и поминай как звали. Сантехники, известное дело, очень щепетильный народец.
– Выходит, ты считаешь, что в доме надо поддерживать минимальный уровень чистоты, лишь бы гости не шарахались?
– Знаешь, когда человек постоянно занят уборкой, это психическая болезнь, навязчивое состояние, я передачу по телевизору видел.
– А я убирать не собираюсь. Пылесосить будешь ты. Вперед.
Я поплелся к пылесосу.
– Другой на моем месте отказался бы, и ты это знаешь. Господи, как тебе повезло, что у тебя есть я.
– Мистер Далтон? Здравствуйте. Это Джейн Aш из «Новостей».
Я вздохнул погромче, чтобы было слышно в трубке.
– Извините, мисс Аш, но, как я вам неоднократно повторял, у меня для вас нет ничего интересного. Подробную информацию можно получить у Назима Икбала.
– Знаю, мистер Далтон, и крайне сожалею, что отрываю вас от работы, но к нам поступили новые сведения, и я подумала, что правильнее будет справиться сначала у вас.
– Сведения? Я не в курсе. Уверен, что Назим.
– Не в курсе? Возможно, и так, потому что сообщение нам передали только-только… На городской свалке обнаружены полиэтиленовые мешки с останками семидесяти скелетов. Экспертиза еще не проводилась, но первое впечатление – останки старые, даже древние. Как, по-вашему, мешки с частями тел из древних захоронений могли попасть на свалку, мистер Далтон?
– Э-э… дети притащили?
– Это официальная версия университета?
В моей голове выла полицейская сирена, сильно мешая соображать.
– Нет, разумеется, нет. Вам лучше связаться с Назимом. Я не…
– Не сомневаюсь, многие найдут прямую связь между телами и вашей стройкой.
Я повернулся в кресле и посмотрел в окно. Билл Актон разговаривал со строителями, подкрепляя речь жестами. Заметив, что я смотрю на него, он помахал мне.
Я оскалился и беззвучно пробормотал: «Вот скотина».
– Что – проартикулировал в ответ Билл.
– Послушайте, мисс Аш, это всего лишь одна из версий.
– Раз вы допускаете, что такая версия имеет право на существование, не согласитесь ли вы остановить работы и позволить независимым экспертам осмотреть площадку?
– Это не мне решать. Строительство далеко продвинулось, уже заложен фундамент. Еели опять начать копать, расходы резко возрастут.
– Значит, университет приостановки работ не допустит?
– Вряд ли. Но это не в моей компетенции. Нет, правда, позвоните Назиму. Пожалуйста, мисс Аш, позвоните.
– Спасибо, что уделили мне время, мистер Далтон. Вы нам очень помогли.
– Что? Только не это! Позвоните Назиму! – взмолился я.
Но редакция уже отключилась. Я швырнул трубку, выскочил во двор и оттащил Билла Актона в сторону:
– Вы что, выбросили останки, которые здесь нашли, на городскую свалку?
– Ну… а что с ними было еще делать?
– Не знаю. Разве их обычно не заливают бетоном на строящихся эстакадах?
– Что? Семьдесят скелетов? За одну ночь? Вы, похоже, никогда не работали на стройке, сквайр. TCP в детали не вдавался. Мы даже не знали, найдем ли что-нибудь. Он сунул нам пару тысяч на этот случай.
– Пару тысяч?
– Погодите. Вы никогда не перевозили останки семидесяти человек через весь город посреди ночи? Середина ночи – это двойная такса плюс надбавка за сверхурочные каждому работнику. Думаете, братья Дженкинсы согласились бы на такую работенку меньше чем за две с половиной штуки? Да вы идеалист, мистер Далтон.
– Хорошо. Я понял. Но почему вы не сбросили мешки в таком месте, где бы о них никто не спотыкался? Скажем, в реку?
– За свалку мусора в реку полагается штраф – пятьсот фунтов. (Я скорчил гримасу.) То есть я хотел сказать, что, если бы нас заметили, пришлось бы платить еще полштуки сверху. Когда нашли тела, TCP уже смылся, а вы ушли в отпуск. Оставалось самому проявлять инициативу.
– Вы…
Сзади послышался окрик «Пэл!» Я обернулся. Из дверей служебного входа высовывался Уэйн.
– В чем дело?
– Урсула звонит. У тебя есть минутка? Сантехники от нее уже плачут.
Я потер ладонью лоб:
– О-о господи, опять.
Образно говоря, мне только что опрокинули чашку горячего кофе на колени, тем не менее, я и не думал сбегать с работы домой, честное слово, не думал. Но сантехники говорили в трубку с обидой, капризничали, отказывались заканчивать работу, если я не вернусь и не избавлю их от Урсулы. Недавно нам пришлось провести целый день с окнами без стекол, потому что Урсула до смерти перепугала стекольщиков, вставлявших двойные рамы. И теперь я не хотел оказаться в полузатопленном доме без стоков. Если мне удастся предотвратить катастрофу хотя бы в одном месте – дома или на работе, это уже хорошо.
Всему виной разница культур. Немке Урсуле с детства внушали, что строитель – человек, которому пришлось долго учиться и много вкалывать для получения официальной ремесленной квалификации: потомиться в учениках, набраться опыта под жестким надзором старшего мастера, а потом сдать профессиональный экзамен какой-нибудь придирчивой комиссии. В Англии, когда вызываешь сантехников, знаешь, что по вызову явится какой-нибудь смурной мужик с шурином. Поэтому процесс ценообразования протекает совершенно иначе. Как правило, люди осведомляются о расценках в трех разных местах. Выбор делается между высокими расценками (приходится приплачивать за доброе имя компании, гарантирующей качество), нормальными (обычная халтурка за наличный расчет) и смешными (работа – говно, но зато дешево, а когда экономия важнее всего, тебя не должно волновать, что в заборе не найдется и двух столбов одинаковой высоты). Урсула же уверена, что работа в любом случае будет выполнена качественно, а разница в ценах отражает лишь относительные различия в эффективности компаний. У фирмы с низкими расценками она не спросит: «Сколько стоит построить дерьмовый зимний сад?» – но просто: «Сколько стоит построить зимний сад?» – потому что надеется, что сад получится не хуже, чем у дорогой фирмы. Выходит, не успеет строитель взяться за мастерок, а культура Англии и культура Германии уже сталкиваются лбами.
В данном случае лбы затрещали, потому что сантехники кое-что разбили и переломали – полдюжины кафельных плиток, несколько плит во дворе и садовое кресло. С точки зрения рабочих, потери были вполне приемлемы – попутные издержки, не более, но Урсула уперлась, отказываясь отдавать сантехникам ключи от их машины, пока они не отремонтируют или не заменят поломанное.
– Я занимаюсь своим ремеслом пятнадцать лет, мистер Далтон, и никогда ничего подобного не видел.
– Извините, мистер Денби, но разве я не предупреждал об Урсуле, когда нанимал вас на работу?
– Она грозилась пойти в управление отраслевых стандартов, налоговое ведомство, к представителю по торговым налогам, всего и не перечислить, мистер Далтон. Я не только о себе беспокоюсь, но и о моих напарниках, Тони и Эдди. Эдди совсем еще зеленый. Представляете, какую душевную травму могут нанести им такие слова? Непорядочно это.
В конце концов, они согласились кое-что отремонтировать и вычесть стоимость садового кресла из суммы оплаты. В ответ я обещал лично присутствовать до окончания работ, ограждая мужиков от прямых контактов с Урсулой. Подруга пребывала в дурном расположении духа, считая мои уступки неоправданными. Швырнув мне ключи от дома и что-то сдавленно прорычав, она отправилась на терапевтический сеанс – то бишь по магазинам.
К ее возвращению работа была сделана.
– Закончили, – уверил я подругу.
– Это называется «закончили»? – вскинулась Урсула. – Посмотри, какой бардак они оставили, даже не убрали за собой. Теперь мне придется подметать весь этот мусор. Почему ты их не заставил?
– Не знаю… Я никакого бардака не замечаю. Выплеснуть пару ведер воды – и все смоет. А раньше, пока сток не работал, и одного ведра бы хватило – смешно, правда? Гм.
– И метлу украли! – Урсула стреляла глазами по двору. – Они украли нашу метлу!
– Зачем им красть нашу метлу? – примирительно спросил я.
– А зачем они взялись крепить черепицу на крыше канцелярским клеем? Почем я знаю, что это не они взяли метлу? Они же полоумные.
– Короче. Я еду за детьми. А ты оставайся и поработай над снижением кровяного давления.
Урсула уставилась куда-то вдаль, сосредоточившись на некой тайной мысли.
– Я это так не оставлю, – процедила она.
– Ч-ч-черт, в голове будто носороги спариваются. – Джордж забросил в рот пригоршню парацетамола. – И надо же именно сегодня.
Перед ним на столе лежали вчерашние «Новости». На лбу Джорджа отпечатались несколько типографских строк в зеркальном отражении, из чего я сделал вывод, что до моего прихода он лежал лицом на газете. Взяв газету, Назим развернул ее театральным жестом. По блуждающему взгляду Назима было ясно, что газету он уже успел прочитать.
– Очень нехорошо получилось, дружище. Именно поэтому с этими людьми лучше вообще не разговаривать. Я не осуждаю – ты же знаешь, как высоко я тебя ценю, – но не следовало говорить им, что нам неохота заново перекапывать площадку.
– Но ведь это правда?
– Конечно, правда. Поэтому ее и надо скрывать. Нельзя предоставлять им возможность заявить, что «университет отказывается…» или «Пэл Далтон отрицает…», иначе сам себя подставишь. Надо было сказать: «Это интересное предложение, мы обязательно его рассмотрим, изучим ситуацию, на что потребуется время, но на данном этапе мы ничего не исключаем». Впрочем, от тебя даже этого не требовалось, достаточно было переправить их ко мне, я бы сам сказал. Я в этом деле собаку съел.
– Зрачки еще видно? – спросил Джордж – Только не врите.
– И что теперь делать? – спросил я Назима.
– Юлить и изворачиваться.
Тут у Назима запел мобильник, от неожиданности Джордж вздрогнул и часто-часто заморгал. Назим глянул на дисплей, рассмеялся, цокнул языком и перевел взгляд на меня:
– Буду хитрить, выпутываться, темнить. Возможно, придется пригласить кое-кого на обед.
– Да… – задумался я. – Наверное, очень важно обеспечить поддержку местного совета.
Назим опять рассмеялся:
– Совета, дружище? С советом проблем не будет.
– Но ведь они колебались, давать разрешение на строительство или нет. Надзор за городскими постройками и все такое, разве не так?
– Они колебались только для вида. Если не начнется ад кромешный, совет против нас не пойдет. Университет и есть город. Мы – самые крупные работодатели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39