– А «грудь», с другой стороны, всего лишь устройство, производящее молоко для грудных детей.
– Глупости. «Грудь» – это красота, а «сиськи» – то, что английские бабы вываливают наружу во время попоек.
– Ты не права. Разумеется, это твоя беда, не вина, но ты не права.
– Когда ты говоришь «ты не права», я это еще могу пережить. Но ты вставил гадкое, вальяжное «твоя беда, не вина» – а вот за это я буду лупить тебя по морде, пока не сдохнешь.
– Ты превосходно говоришь по-английски. Твое понимание языка поразительно, но все же иногда ты допускаешь ошибки…
– Какие ошибки?
– Ну, бывает…
– Какие именно?
– Э-э… так сразу в голову не приходит.
– Ы-ых!
– Ладно, ладно, ты никогда не делаешь ошибок. Господи! Но все же ты не можешь почувствовать язык на инстинктивном уровне.
– Мы оба предпочитаем говорить «дырка».
– Это правда. Но иногда ты нет-нет да вставишь «вагину». Это ужасно. Просто ужасно. Вагина – медицинский термин, его использование в решающий момент может пагубно на меня повлиять.
– А чего ж ты раньше молчал?
– Удобного момента не нашлось.
– Ладно. – Урсула закрыла книгу и положила ее на тумбочку. – На будущее запомню, что лучше не говорить «вагина». Спокойной ночи.
Она поцеловала меня в щеку и выключила свет.
– Погоди. А как же мой хер? – Я снова включил свет. – Ты не ответила. Пытаешься уйти от вопроса?
– От какого вопроса?
– Я тебя спросил, достаточно ли он большой.
– А-а. Нормальный. Давай уже спать, а? – Урсула опять выключила свет.
Тесно прижавшись, мы оба лежали на правом боку, так что я обнимал Урсулу и тыкался носом в ее ухо. Наше дыхание окатывало нас теплыми размеренными волнами.
– Ты так сказала, чтобы отделаться?
– Что? А-а, нет, конечно, нет. Правда, конец у тебя нормальный.
– Ну хорошо.
Я сжал руку Урсулы и несколько минут не тревожил ее, но, в конце концов, решил уточнить.
– А что значит «нормальный»?
– М-м-м?
– Я спросил, что значит «нормальный»?
– То и значит – нормальный. Что тут не ясно?
– Все ясно. Просто слово уж очень невыразительное. Нормальный? Так из вежливости говорят о невкусном супе. Другое дело – «классный», «фантастический» или «роскошный».
– А разве говорят «у тебя роскошный конец»?
– А разве говорят «у тебя нормальный конец»?
– Ой, какого черта! Ты меня спросил, достаточно ли он у тебя большой. Достаточно. Что еще я должна сказать? Достаточно – не слишком маленький, не слишком большой…
– Минуточку. Не слишком большой?
– Да, не слишком большой.
Я включил свет и сел на постели.
– Значит, ты говоришь – я просто хочу внести ясность, – что хер у меня небольшого размера?
– Да, и это хорошо.
Я молча буравил Урсулу взглядом, как мне показалось, целый миллион лет.
– Я что-то не врубаюсь.
– Зачем нужен большой? Мне только больно будет. Какой смысл во внушительном виде, если пользоваться неудобно?
– Значит, у моего вид не внушительный? Мой член тебя не впечатляет. Может, лучше добьешь меня, воткнув мне в грудь ножницы?
– Скоро так и сделаю… Я не говорила, что твой конец не впечатляет, я говорила, что он нормальный…
– Да. Нормальный. Понятно.
– Да, нормальный. Он даже роскошный, я могла бы смотреть на него и восхищаться им часами, честное слово, но главное, что его размер меня устраивает в физическом плане, вот и все. Я лично не хотела бы, чтобы он был больше.
– Вот здорово! Значит, ты все-таки думаешь, что он маленький, что на нем удобно сидеть. Потрясающе! Отлично! У меня удобный, карманный, ненавязчивый член, любая женщина в мире просто вне себя будет от восторга – смотри-ка, портативный член, незаменимая вещица в дороге!
– Эй, полегче! Какая, к черту, разница, что думают другие женщины? Что ты этим хочешь сказать?
– Ой, только не надо стрелки на меня переводить. Я тебе не позволю вывернуть мои слова наизнанку. Помнишь, как ты однажды пришла из парикмахерской вся в слезах, потому что получилось не так, как ты хотела? Ты меня тогда спросила: правда, ужасный вид? А я сказал, что я тебя буду любить даже некрасивой, а что подумают другие мужчины – никого не волнует. Помнишь? А ты взорвалась, как ручная граната.
– Какого… Да как это можно сравнивать? У тебя же конец не на голове растет, правильно? Господи, ведь речь шла о моей прическе! Ее все видят. Она влияет на мое самочувствие. Тебе не приходится показывать свой конец всем, с кем ты встречаешься в течение дня. Если только твоя новая работа не подразумевает обязанностей, о которых ты предпочел не распространяться.
– Но член значительно важнее для самочувствия, чем прическа. Действительно, какие могут быть сравнения! Члены не выбирают в журналах мод. Я не могу зайти в салон с фотографией Эррола Флинна и попросить: «Сделайте мне точно как у него, пожалуйста». Я не могу посмотреть на член и подумать: «Боже, какой короткий, плохо дело, ну да ладно, еще отрастет». Член определяет неизменную величину моего мужского достоинства, поэтому его так и называют: «мужское достоинство». Он чрезвычайно важен для самооценки. Я – это мой член!
– Тебе срочно нужно к психиатру. Ты несешь бог знает что. Сколько сейчас времени? Господи, ты на часы только посмотри! Завтра же на работу. Мне выспаться нужно, а я увязла в споре с душевнобольным пациентом, считающим, что он – его член. Давай забудем этот разговор, хорошо? Я спать хочу. Представь, что ты спросил меня про свой конец, я ответила: «Пэл, у тебя конец как у великана» – и мы оба спокойно заснули.
– Размечталась. Как я могу делать вид, что ты ничего такого не говорила? Мой маленький член выпущен из бутылки, обратно его уже не запихнешь. Придется жить с таким. Во веки вечные.
Я выключил свет, закутался в одеяло и повернулся к Урсуле спиной, свернувшись калачиком. Урсула громко вздохнула в темноте:
– Обиделся? Теперь несколько дней будешь дуться.
– Не обиделся.
– А то я не вижу.
– Не видишь.
Урсула чуть слышно присвистнула, придвинулась поближе и поцеловала меня в затылок.
– Спокойной ночи.
Ее дыхание постепенно выровнялось и обрело ритмичность, как у человека, погружающегося в сон.
Я лежал, не издавая ни звука (за исключением редких длинных прерывистых вздохов), безропотно влача свою тяжкую ношу. Ну и пусть. Буду страдать в гордом молчаливом одиночестве. Может, потом поймет.
Встречи в сортирах до добра не доводят
– Все еще дуешься?
– Нет.
Успешно закончив завтрак, я отправился на работу. Для поддержания боевого духа войск я решил устроить им смотр. Сосредоточившись на должности мукзэпоя, я совсем запустил обязанности диспетчера компьютерной группы, поэтому решил явиться в офис и показать сотрудникам, что о них еще помнят.
– Привет! Как дела? Без перебоев?
– Н-м-м-м.
– М-м-м-м.
– Г-м-м-м.
– Хорошо. Значит, без заморочек? Все блестит и сверкает? А? Уэйн? Никаких заморочек?
– Новая система сетевого кэширования на внешнем входе отображает по запросам серверов подписчиков, пользующихся ай-пишной проверкой доступа, только один адрес.
– Превосходно.
– Нет, это очень плохо.
– Разумеется, плохо. Превосходно, что ты мне об этом сказал. Да, трудная задачка. Мне в голову приходит не более трех-четырех решений. А ты что предложил бы, Уэйн?
– Я уже пофиксил. Переговорил с системными, теперь для проверки доступа мы используем маркеры в браузере.
– Я бы тоже отдал предпочтение этому варианту.
– А какие еще могут быть варианты?
– Теперь уже неважно.
– Просто интересно.
– Ну, чистая канитель, хакерские штучки на «Виндоусе».
– У нас «Виндоус» установлена только на локальных машинах, сервер работает под UNIX.
– Ладно, хватит болтать.
Уэйн пожал плечами.
– Главное – сосредоточиться.
– На чем?
– Не на чем, а просто сосредоточиться. Чтобы быть сосредоточенными, ясно? Значит, других проблем не возникало? Неисправностей «железа»? Неприятностей со студентами?
– В обычных пределах.
– Что в таблице соревнования на лучший менеджмент?
– Вчера поступили четыре жалобы от студентов на других студентов из-за пользования мобильными телефонами. Итого за месяц набирается семьдесят четыре жалобы, то есть больше, чем количество жалоб на нас из-за того, что мы не рекомендуем пользоваться мобильниками.
– Сколько раз нас обозвали фашистами?
– В пятидесяти шести случаях из ста. Налицо некоторое снижение. И всего три случая, когда студентов ловили в учебных помещениях во время секса.
– На видео попал кто-нибудь?
– Всего одна парочка.
Влез Радас.
– Кассета сейчас у Билла, парня из охраны, потом моя очередь. Если хочешь, я и тебя занесу в список.
– Спасибо, Радж Уэйн, как насчет порнографии?
– Сейчас онлайновый чат заметно популярнее порнухи. Наверное, сезонный фактор сказывается.
– Черт.
– Зато ты ведешь по очкам в графе «потеря диссертации из-за неисправности диска» благодаря числу студентов, у которых имелась резервная копия.
– Много таких?
– Ни одного.
– Я так и знал!
– Работники здравоохранения с краткосрочных курсов по-прежнему самые бестолковые, но Брайан считает, что эту графу нужно вообще убрать.
– Правильно, – насупился Брайан. – Во-первых, подход чисто субъективный. Кто сказал, что медсестры тупее других?
– Брайан, они не хотят обучаться и еще гордятся этим. Зря ты их защищаешь.
– Ладно, положим, ты прав, но все равно несправедливо получается. Я навскидку могу добавить сюда искусствоведов. Они не притрагиваются к компьютерам до последней недели обучения, не менее технически беспомощны, но такие же самодовольные тупицы, как медбратья, разница лишь в том, что мы реже с ними сталкиваемся. А статистика искажается!
– Резонное замечание. Пожалуй, в следующем семестре графу «беспросветная тупость» следует исключить.
Признаюсь, встреча с группой меня приободрила. Уэйн, Радж и Брайан прекрасно справились с повышенной ответственностью, легшей на их сутулые плечи в мое отсутствие. Отвечая, они даже несколько раз отрывались от экранов компьютеров. О чудо! Группа без посторонней помощи открыла для себя взаимное общение. Кроме того, я выиграл несколько очков в таблице соревнования, и если хотя бы еще один студент скажет: «А что, разве „Макинтош“ и ПК – это не одно и то же?» – по итогам учебного года мне достанется режиссерская версия «Бегущего по лезвию бритвы» на DVD.
Накачанный адреналином успеха, я позвонил подрядчикам, назначенным на строительство нового корпуса. Работы вот-вот должны были начаться, я решил поговорить с главным ответственным лицом – Биллом Актоном. Того не оказалось на месте, но секретарша дала номер мобильного телефона.
– Алло.
Голос Билла едва слышался за раздраженным ревом двигателя, к тому же связь была плохая. Заткнув пальцем ухо, я отсек фоновые шумы и прищурился. Зачем – понятия не имею. Когда связь плохая, люди всегда почему-то щурятся.
– Билл Актон?
– Да.
– Привет!
– Почему вы кричите?
– Потому что я плохо вас слышу.
– В таком случае кричать следовало бы мне, не так ли?
– Э-э… Наверное, так.
– Теперь лучше?
– Да, спасибо. Меня зовут Пэл, я из Университета Северо-Восточной Англии, назначен вместо Терри Стивена Рассела.
– А-а, поздравляю, сквайр! Значит, мы… Эй! Вали отсюда, идиот! Ослеп, что ли! Брысь. Вот кретин! Извините, Пэл. Мы очень скоро начнем работу на вашей площадке.
– Отлично. Я поэтому и звоню.
– Да?
– Я надеялся, что мы сможем встретиться до начала работ.
– Это еще зачем? Нет, я не против, сквайр, не подумайте чего. Просто незачем вроде.
– Хочу побыстрее войти в курс дела, пока не началось строительство. С назначением долго тянули.
– Но ведь TCP с вами говорил? То есть… Минутку, я сейчас под мостом.
Голос Билла утонул в шуме помех, но через несколько секунд снова появился:
– Вам, конечно, известно о нашей комбинации?
– Ну-у… Да, конечно. Я внимательно следил за проектом, дело только в мелких деталях, не более.
– В каких деталях?
– Нет-нет… Не по телефону… Потому что… мне нужно изобразить это на бумаге. Чтобы вы лучше поняли идею.
– Вы начальник, сквайр, вам виднее. Я вот что скажу… Эй! Смотри, куда прешься! Придурок! Да-да, и ты тоже. Извините. Вы – главный, вам виднее, Пэл. Вы ведь в учебном центре сидите?
– Да.
– Тогда я к вам заскочу на днях.
– Это было бы здорово. Здорово. Не буду вас больше отвлекать, еще в аварию попадете, пользоваться мобильным телефоном за рулем немного опасно.
– Я не за рулем, – удивленно ответил Билл.
Компьютерная группа не развалилась и назначена встреча с главным подрядчиком – два решенных вопроса за один день. Трудно припомнить, когда такое было в последний раз. Остаток недели я откровенно загорал.
На следующей неделе опять позвонил мистер Чанг Хо Ям. В параллельной вселенной, где уверенный в себе Пэл легко катил по жизни, разговор с Чангом, скорее всего, придал бы мне ускорения, но в реальном мире возникло такое ощущение, будто я пытался включить передачу в несуществующей муфте сцепления. Телефон сыграл группу аккордов внешнего вызова.
– Здравствуйте. Вы попали в Университет Северо-Восточной Англии. У телефона Пэл Далтон.
– Это я, Чанг Хо Ям, – произнес Чанг, тщательно выговаривая слова.
– Здравствуйте, мистер Чанг. Извините за прошлый раз. Я не разобрался, кто звонит. Боюсь, секретарша напутала.
– Теперь знаете? Чанг Хо Ям, член ДОПОЛа.
– Знаю-знаю. Вы занимаетесь набором студентов в Тихоокеанском регионе. Чем могу помочь?
– Я рад, что вы готовый помочь, мистер Пэл. Мы озабочено, что позиция не выполняется. Я – 415-й, мистер Пэл. Моя обязанность – следить за тем, чтобы позиции правильно выполнялись.
– Понятно, – сказал я, хотя ничего не понял.
– 14К очень старалась, чтобы вы получили в следующем году столько, сколько нужно. Бумаги у вас. Они ведь в порядке?
– Более или менее, – с готовностью согласился я. У меня не было ни малейшего представления, о чем он говорил, поэтому из вежливости я решил не перечить.
– Хорошо. Очень хорошо. Тогда почему деньги до сих пор не переведены? Я и мой начальство очень волнуется. Задержка становится очень тревожно.
– Я прекрасно понимаю причину вашей тревоги, мистер Чанг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39