Больше того, мы добились, что Ярославский облисполком объявил территорию «Борка» и прилегающих к нему лесных и водных угодий заказником, где круглый год запрещалась охота и лов рыбы. Коллектив института взял на себя охрану заповедника.
С начала сезона охоты воздух кругом гремел от выстрелов, а в заказнике преспокойно плавали утки и гуси и совсем близко подпускали к себе лодки с людьми, словно зная, что здесь человек не тронет их.
Но «Борок» наш был островок в море. С болью в сердце смотрел я, как жестоко, как неразумно уничтожаются рыбные запасы не только браконьерами, но и колхозами. Чаша терпения переполнилась, когда браконьеры оказали вооружённое сопротивление нашим сотрудникам, которые совершали на малом судне экспедиционный рейс и попытались помешать им ловить рыбу во время нереста.
Надо было бить во все колокола, поднять общественность в защиту рыбы.
Мы организовали в «Борке» в 1960 году большое совещание, пригласили учёных из Москвы, Ленинграда и других городов, руководителей рыбохозяйственных организаций, председателей и бригадиров рыболовецких колхозов Ярославской, Вологодской и близлежащих областей. Я был рад, что приехал в «Борок» Александр Акимович Ишков.
Наши ихтиологи тщательно подготовились к этому заседанию. На повестке дня был только один вопрос: о запрещении лова рыбы в период нереста на Волге и в водохранилищах. Разговор шёл откровенный и не для всех приятный. Наши учёные оперировали фактами, и только фактами. Весной рыба идёт на нерест, идёт густыми косяками, не замечая опасностей, словно очумелая. В эту пору браконьеры и ставили сети, а крупную рыбу били острогами с лодок. В это же время и многие рыболовецкие колхозы, работавшие с прохладцей весь год, выходили на промысел и за две недели давали годовой план улова рыбы. Учёные говорили и о том, что колхозы используют рыболовные сети с очень мелкой ячеёй, через них даже головастик не проскочит. Так уничтожались рыбные богатства.
Рыбаки сидели притихшие. Действительно, с фактами не поспоришь.
Совещание приняло ряд конкретных рекомендаций: полностью запретить рыбный промысел в период весеннего нереста, объявить беспощадную борьбу с браконьерством, запретить лов рыбы сетями с мелкой ячеёй.
Свои рекомендации мы разослали руководителям рыбной промышленности и в областные исполкомы городов Поволжья. Очень скоро мы получили ответ. Ярославский, Куйбышевский, Ульяновский и Волгоградский облисполкомы вынесли постановления, узаконившие наши рекомендации. Всюду была усилена служба рыбнадзора. Борьба за сохранение рыбных богатств Волги встала на практические рельсы. Коллектив института активно включился в эту борьбу. Как только начинался нерест, на ноги поднимался весь наш коллектив. Все суда института высылались на охрану рыбы, а река была разделена на охранные зоны. Каждый наш начальник экспедиции был одновременно и инспектором рыбоохраны.
Почин института был подхвачен широкой общественностью. Вместе с работниками рыбнадзора и милицией выходили на реку на катерах и лодках бригады коммунистов и комсомольцев из городов и сёл.
Фронт работ института из года в год расширялся, возникали все новые проблемы. Такой, например, была проблема защиты гидросооружений от обрастаний различными организмами. На некоторых ГЭС это обрастание приняло размеры стихийного бедствия, и к нам посыпались запросы от руководителей гидроэлектростанций и городского водоснабжения, проектных организаций. Признаться, я раньше и не слышал о дрейссене, а тут этот моллюск стал главной заботой нашего коллектива, и какое-то время все разговоры велись только вокруг него.
Дрейссена — небольшой моллюск. Оседая на подводных предметах, образует колонии, подчас огромные. Когда дрейссена проникает в трубы, подающие воду к турбинам ГЭС, или в трубы водозаборных станций, то не только уменьшает их площадь, но порой полностью их закупоривает. Известны случаи и у нас и за рубежом, когда дрейссена выводила из строя ГЭС и водопроводы.
Была очевидна необходимость изыскать надёжные способы борьбы с дрейссеной.
Когда началось строительство Куйбышевской ГЭС и создание водохранилища, жизнь поставила нас перед необходимостью организовать там филиал Института биологии водохранилищ. Директором Куйбышевской биостанции был назначен кандидат биологических наук Н. А. Дзюбан. Он развернул экспериментальные работы, и уже через год были получены первые практические рекомендации борьбы с дрейссеной. Разумеется, эти эксперименты базировались на основе глубокого изучения биологии и физиологии моллюска, которое велось в «Борке».
И ещё одна проблема занимает коллектив института с момента его организации и до наших дней. Это борьба с загрязнением водоёмов промышленными и бытовыми стоками.
В наше время загрязнение вод стало глобальной проблемой. Отрадно отметить, что коллектив учёных «Борка» одним из первых включился в борьбу за охрану природы и ведёт её уже третье десятилетие.
Шли годы, коллектив института рос и количественно и качественно. Если в январе 1952 года на биостанции работало всего 8 научных работников, то десять лет спустя уже свыше 30 докторов и кандидатов паук, а всего в штате института трудилось 450 человек. Действовала крепкая партийная организация. В ней было 70 членов и кандидатов партии. Комсомольская организация насчитывала 96 человек. Коммунисты задавали тон всему коллективу, были душой всех наших начинаний. Нам много помогали Ярославский обком КПСС, Некоузский райком партии. Коммунисты института активно участвовали во всех политических кампаниях, проводимых обкомом и райкомом партии, считали культурно-воспитательную работу на селе своим долгом.
Атмосфера в институте — или, как теперь говорят, моральный климат — во многом зависела от прекрасного человека и большого учёного Бориса Сергеевича Кузина. Кузин был моим заместителем по научной части почти 15 лет. Талантливый воспитанник Московского университета, он обладал блестящим умом, широким кругозором. Кроме своей основной научной профессии — энтомологии — Кузин знал очень многое, был энциклопедически образованным человеком. Борис Сергеевич свободно разбирался в тех сложных проблемах, которые нам приходилось решать, и пользовался в коллективе непререкаемым авторитетом. Мы работали с ним в полном контакте.
Борис Сергеевич страдал тяжёлым пороком сердца, но стоически переносил болезнь и работал, пока доставало сил. В 1970 году он стал пенсионером, однако не ушёл из института и ещё три года был консультантом.
Как и многие сотрудники института, Кузин был влюблён в Борон и, выйдя на пенсию, не покинул его, не возвратился в Москву, где имел квартиру.
Когда болезнь совсем свалила его с ног, он написал своего рода завещание, которое просил друзей прочитать после его смерти. Письмо это было зачитано на собрании коллектива.
«Больше всего мне хочется, чтобы после моей смерти институт сохранял возможно более высокий научный уровень в своих исследованиях…
… Для сохранения красоты Борка, при любом его дальнейшем строительстве, необходимо сохранить без всякой застройки участок луга и леса от парка до северной границы Борка…
… Совершенно необходимо всячески поддерживать способную научную молодёжь. Но в то же время внушать молодым сотрудникам, что без большого и серьёзного труда в науке ничего ценного получить нельзя. Нужно всеми силами добиваться отчётливого понимания разницы между настоящей научной продуктивностью и научной карьерой. Но эту разницу должны твёрдо знать прежде всего сами научные руководители.
Всем остающимся напоминаю, что создать наш институт было очень трудно. В это дело была вложена огромная работа многих людей. Но её было бы недостаточно без счастливого стечения некоторых обстоятельств, начиная с того, что к его организации был привлечён И. Д. Папанин. Но и он без необходимых людей не создал бы научного учреждения, которое в настоящее время достаточно себя зарекомендовало и имеет все основания к дальнейшему усилению своего авторитета. Но даже и теперь развалить институт можно очень легко. О том, чтобы этого не произошло, должен заботиться каждый его сотрудник…»
К ведущим учёным, что работали с первых лет становления биостанции и создали славу новому институту, нужно добавить имена учёных, которые пришли к нам позже, но также оставили след в истории института. Это доктора наук М. М. Камшилов, С. М. Драчев, Б. А. Скопинцев, Б. А. Вайнштейн, М. А. Фортунатов, В. И. Рутковский, Б. К. Штегман, Б. В. Краюхин, Н. В. Бодрова, Г. Д. Гончаров. По мере своего развития институт ещё раз изменил своё название. Б. С. Кузин, Ф. Д. Мордухай-Болтовской, М. М. Камшилов и другие ведущие учёные подняли вопрос о том, что название Институт биологии водохранилищ не соответствует содержанию его деятельности, которая ведётся в гораздо больших масштабах.
По просьбе Учёного совета и дирекции института его работа была обсуждена в Отделении биологических наук, а затем на заседании Президиума АН СССР.
Президиум Академии наук СССР постановил Институт биологии водохранилищ АН СССР переименовать в Институт биологии внутренних вод АН СССР.
Так со временем наш институт стал головным научным учреждением Советского Союза по проблеме изучения биологии пресных вод.
Сегодня институт известен далеко за пределами нашей страны. В нём проводятся и всесоюзные научные конференции, и международные симпозиумы. Только за 1972—1976 годы в лабораториях института вели исследования свыше 400 учёных, аспирантов и преподавателей вузов нашей страны и 36 зарубежных учёных — из Польши, Венгрии, Болгарии, ГДР, Чехословакии, Кубы, США, Франции.
Институт — одно из ведущих научных учреждений страны в области исследований окружающей среды, рационального использования биологических ресурсов внутренних водоёмов и их охраны. Наш «Борок» — головное учреждение по изучению влияния загрязнителей на водные организмы и экосистемы водоёмов, играет важную роль в осуществлении советско-американского соглашения о сотрудничестве в области охраны окружающей среды. В рамках советско-английского сотрудничества институт ведёт исследования в области разработки научных основ контроля качества поверхностных вод по гидробиологическим показателям. Представители института участвуют в работе постоянной советско-шведской комиссии по охране вод Балтийского моря от загрязнения.
Коллектив института стремится сочетать теоретические работы с практическими. Так, например, перед началом летнего лова рыбы в Волжском бассейне институт созывает производственные совещания представителей рыболовецких колхозов и уточняет вместе с ними районы промысла, определяет нормы вылова разных видов рыб, рекомендует орудия лова. Эти мероприятия позволяют поддерживать рыбные запасы и рационально их использовать. Научный коллектив изучает круговорот органического вещества в водоёмах и разрабатывает научные основы повышения их полезной продуктивности.
Под руководством В. И. Романенко созданы новые методы очистки сточных вод от ядовитых окислов с помощью бактерий. Это очень важное открытие широко внедряется на многих предприятиях нашей страны и вызвало большой интерес за рубежом.
Учёные «Борка» активно участвуют в большинстве научных и народнохозяйственных начинаний, связанных с проблемами биологии пресноводных водоёмов, которые проводятся в нашей стране. В каком бы районе нашей страны эти начинания ни возникали, сотрудники «Борка» едут туда. Учёные института много работают и за рубежом. Первым вышел на международную арену 10. И. Сорокин. Труды Сорокина о процессах создания первичной биологической продукции в водной среде принесли ему мировую известность. По приглашению ЮНЕСКО Юрий Иванович работал на тропических островах Тихого океана, где вместе с американскими учёными провёл ряд интересных исследований. Научные работники института А. В. Монаков и В. П. Курдин почти год провели в Судане — помогли местным учёным изучить биологические ресурсы зоны реки Нил и разработать мероприятия по использованию её природных богатств. На Кубе несколько месяцев трудились доктора биологических наук А. Г. Поддубный и В. И. Романенко, гидробиолог И. Е. Пермитин и два лаборанта.
«Борок» создавал большой коллектив. Велика заслуга научных работников, но не меньшая — строителей, дорожников, врачей, учителей, кто отдал институту десятилетия и работал, как говорится, не за страх, а за совесть.
Трудно перечислить всех тех, кто помогал создавать «Борок». Но всё же мне хочется выделить участие главного инженера Управления делами Академии наук СССР Дмитрия Васильевича Харитонова. Именно вместе с Харитоновым совершил я первые выезды в биологическую станцию «Борок», вместе с ним разрабатывал основные направления работ по строительству нового Борка и в течение многих лет получал от Харитонова большую помощь во всех работах. В один из его последних приездов в Борок я навестил его в гостинице, где он остановился. Сидя в комфортабельном номере, глядя на заснеженные берёзы и уютный посёлок, Харитонов вдруг спросил:
— А помните, Иван Дмитриевич, наш первый приезд в Борок?
— Хорошо помню. Ну и что же?
— Надеюсь, вы не забыли, где и как тогда мы с вами жили? Голову негде было приклонить. Спали на письменных столах в холодной конторе. А теперь? Даже не верится, что на нашей с вами памяти здесь такая глушь была…
Повторяю, многих трудов стоил всем нам Борок. Немало и сил и здоровья, бессонных ночей отнял он и у меня. Это — моё кровное детище, моя гордость. А с детищем всегда трудно расставаться.
Но настал день, когда мне пришлось это сделать. Возраст берет своё — от него не уйдёшь. Конечно, связи с «Борком» не прервались. Ко мне и сегодня приезжают оттуда с разными просьбами, и я продолжаю охотно помогать институту и словом и делом. То, с чем связан был кровно два десятка лет, нельзя вычеркнуть из жизни, нельзя выбросить вон из сердца и памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71