Громов был назначен начальником штаба отряда. В одном из боев его тяжело ранило. Партизаны вынесли его из вражеского тыла, пройдя с боями 40 километров труднейшего пути.
Врачи спасли Громова, и он, как только встал на ноги, приехал в Москву, в Центральный партизанский штаб. Там его направили на улицу Разина в Главсевморпути работать и «отдыхать до весны». В мае 1942 года Громова вновь послали в тыл врага, на этот раз командиром партизанского отряда. И ещё полтора года Громов со своим отрядом пускал под откос вражеские эшелоны, взрывал мосты и склады, участвовал в боях.
Осенью 1943 года Громова отозвали в Главсевморпути: в войне уже совершился перелом, и Громов был теперь нужнее как специалист.
В Ленинграде в Арктическом научно-исследовательском институте работал молодой и, судя по его опубликованным трудам, талантливый гидролог Юрий Константинович Чернявский. За его плечами было несколько арктических экспедиций.
Закончить аспирантуру Чернявскому помешала война. В дни блокады Ленинграда вместе с другими патриотами Чернявский ушёл в партизаны. А потом жена Юрия Чернявского получила письмо. Партизан Федор Крюков, друг Юрия, писал:
«Здравствуйте, Тамара Павловна! Это пишет товарищ и боевой друг Вашего мужа, Федя Крюков. Вы уже знаете о гибели Юры. Вы потеряли любимого человека, а мы, в том числе и я, лучшего товарища, замечательного боевого товарища. Я был постоянным спутником его. На его счёту три вражеских эшелона, десятки уничтоженных гитлеровцев.
Знаете, Тамара Павловна, когда мы работали с Юрой, то всегда чувствовали себя уверенно и спокойно. Каждый знал, что, в какое бы трудное положение ни попали, Юра всегда найдёт выход. И недаром его группа была самой лучшей в отряде. Мы любили и уважали Юру. Вот почему так тяжело пережить его утрату. Это касается не только старых его товарищей, но и тех, кто знал его совсем недолго.
Наши партизаны всегда с гордостью и уважением будут вспоминать, что они сражались с врагом под командованием Юрия Чернявского…»
Имя Павла Мегера страна узнала во время знаменитой эпопеи «Георгия Седова». Вместе с остальными участниками дрейфа кочегар Павел Мегер был удостоен звания Героя Советского Союза. Возвратившись из Арктики, он поступил в мореходный техникум, но не окончил его. В первый день войны Мегер подал в военкомат заявление с просьбой направить его в Северный флот. Мегера послали в морскую пехоту, он защищал подступы к Мурманску, прославился как смелый разведчик. Мегер и погиб в тылу врага. В 1939 году Московский комитет партии направил Ивана Григорьевича Кузовлева на работу в Главсевморпути. Сначала Кузовлев был инструктором Политуправления, а затем начальником отдела. Всегда чуткий и внимательный, мастер на все руки, он пользовался в коллективе большим авторитетом.
Иван Григорьевич ушёл в армию, где стал комиссаром танковой части. Сначала часть, в которой служил Кузовлев, стояла под Москвой, затем её перебросили на Ленинградский фронт. В конце июля 1941 года танкисты вели с гитлеровцами ожесточённый бой. Целый день не уходил с поля боя головной танк, в котором у пулемёта сидел комиссар.
Атаки гитлеровцев были отбиты. Поздно вечером танкисты вывели с поля боя подбитый танк. Похоронили они своего боевого комиссара на опушке леса.
Никогда не забудут защитники Ленинграда о подвигах линейных ледоколов Главсевморпути «Ермак» и «Молотов». С первых же дней войны суда поступили в оперативное подчинение штаба Краснознамённого Балтийского флота. Они эвакуировали советских людей с побережья и островов Балтийского моря, перевозили войска и вооружение, не раз подвергались атакам подлодок противника, артиллерийскому обстрелу, налётам бомбардировщиков. Но полярные моряки с честью выходили из самых тяжёлых положений. Когда наступила первая военная зима, наши ледоколы под непрерывным обстрелом врага обеспечивали ледокольную проводку военных кораблей и транспортов из Ленинграда в Кронштадт, Красную Горку, Шепелев и другие пункты. Не забудьте при этом, что экипажи ледоколов сильно поредели, многие моряки ушли на фронт, а оставшиеся, перенося голод и холод блокады, воздушные и артиллерийские налёты, изнурительный труд, сумели сохранить ледоколы и после освобождения Ленинграда передали их в арктический флот ГУСМП. И тут первая заслуга их командиров — старых полярных капитанов Михаила Яковлевича Сорокина и Николая Михайловича Николаева. Они сумели сплотить вокруг себя людей, вселить в них веру в победу, желание биться с врагом до последнего вздоха.
Гитлеровцы тщетно охотились за обоими ледоколами, хотели во что бы то ни стало лишить их возможности сообщения зимой с Кронштадтом и фортами.
За полтора зимних месяца 1942 года «Ермак» совершил в трудной ледовой обстановке — лютая была зима! — 16 рейсов по маршруту Ленинград — Кронштадт и 6 рейсов к фортам и маякам Финского залива. В вахтенном журнале «Ермака» отмечено, что только за 7 рейсов, проведённых при хорошей видимости, по ледоколу было выпущено около тысячи немецких снарядов. Всего же в первую военную зиму «Ермак» провёл под обстрелами врага по каналу Ленинград — Кронштадт 89 судов.
С лётчиком полярной авиации Юрием Константиновичем Орловым я впервые познакомился в 1937 году, когда он был вторым пилотом самолёта Молокова в полюсной экспедиции. Это был замечательный пилот и обаятельный человек, высокий, статный, красивый, всегда спокойный и приветливый.
На неизменном ПС-84 Орлова застала Великая Отечественная война. На своей машине Орлов перебрасывал оружие и боеприпасы из Москвы в Мурманск. Потом по заданию Наркомата Военно-Морского Флота летал с грузами в осаждённый Севастополь. А дальнейшие маршруты его пролегли в осаждённый Ленинград, куда Орлов отвёз начальника Политуправления ГУСМП В. Д. Новикова с группой товарищей — надо было эвакуировать из осаждённого города работников ГУСМП и их семьи.
4 февраля 1942 года Орлов повёл свой ПС-84 из Москвы в Череповец. Самолёт был загружен полностью — несколько тонн продуктов для эвакуированных ленинградцев.
Экипаж Орлова состоял из людей, чьё мастерство уже тогда было известно всей Арктике: штурмана Аккуратова, бортмеханика Кекушева, бортрадиста Наместникова, второго бортмеханика Байка.
Через несколько часов ПС-84 приземлился в Череповце. Пока здесь оборудовали общежитие и столовую для эвакуированных, Орлов, не задерживаясь, вместе с группой Новикова вылетел в блокированный врагом город.
В первый рейс на Череповец самолёт был забит людьми до отказа. Чтобы взять как можно больше пассажиров, Орлов сократил до минимума запас горючего. Позднее это вошло в правило при каждом полёте из Ленинграда в Череповец.
Сначала Ю. К. Орлов старался летать в составе сборной группы под охраной истребителей. Потом ожидания — пока соберётся группа — ему надоели. К тому же часто портилась погода, и групповые полёты отменялись. Тогда, выбирая самую облачную и снежную погоду, Орлов стал летать в Ленинград и обратно по два-три раза в день. Перелёт из Ленинграда в Череповец с посадкой в Тихвине занимал у него 1 час 50 минут.
Нередко при подходе к аэродрому в Ленинграде или в Тихвине выяснялось, что поблизости идёт бой. Но внизу, как всегда, было аккуратно выложено посадочное «Т». Самолёт садился по всем правилам. Только однажды на ленинградском аэродроме «Т» не оказалось. Погода была настолько нелётной, что самолёта никак не ждали. И вдруг прямо из снегопада вырвалась машина. Это Орлов делал ещё один, «дополнительный» вылет за оставшимися в Ленинграде людьми.
Вскоре самолёт Ю. К. Орлова стал ведущим. К нему из Череповца присоединили для полётов в Ленинград другие транспортные машины.
Пришла весна. Аэродромы раскисли. Работать становилось всё труднее. В апреле 1942 года эвакуация сотрудников Арктического института была закончена. Уникальные документы и труды — результат более 150 научно-исследовательских арктических экспедиций — были спасены.
Но, самое главное, группа Новикова и экипаж Орлова разыскали и вывезли из Ленинграда более 600 человек, спасли их от верной гибели, от голодной смерти. Вот почему все тридцать лет после Победы старые ленинградцы — сотрудники бывшего Главсевморпути слали поздравления в праздничные дни Валерьяну Новикову и Юрию Орлову.
ПОМОЩЬ ФРОНТУ
Во время войны я получал много заявлений от полярников, работавших на далёких арктических станциях. Полярники просили отпустить их на фронт. Но ведь и в тылу нужны были специалисты! И тогда полярники решили — помогать фронту деньгами.
Помню, что в один из дней я получил две телеграммы примерно одинакового содержания — сотрудники Хатангской речной конторы и полярники мыса Шелагского предлагали начать сбор средств на строительство танковой колонны. Их почин нашёл самый живой отклик у работников Главсевморпути.
Коллектив, работавший в бухте Кожевниково, предложил дать танковой колонне название «Советский полярник».
«В это грозное время для нашей Родины мы стоим на полярной вахте, — писали полярники бухты Кожевниково. — Мы отдалены от фронта тысячами километров, мы лично не имеем возможности защищать с оружием в руках честь Советского Союза, независимость и свободу нашей Родины, так пусть же танковая колонна „Советский полярник“, построенная на наши денежные средства, беспощадно громит врага до полного его уничтожения».
Дружно откликнулись на этот призыв полярники Тикси, Диксона, Малой Хеты, Провидения, Анадыря и других пунктов.
За несколько месяцев на постройку танковой колонны «Советский полярник» было собрано свыше 20 миллионов рублей. По заказу Главсевморпути была построена танковая колонна.
7 ноября 1942 года, в день 25-й годовщины Великого Октября, я был в Москве. Мне позвонил Валериан Дмитриевич Новиков:
— Иван Дмитриевич, послезавтра едем передавать бойцам танковую колонну «Советский полярник».
Утром 9 ноября за мной заехал Новиков, и машина помчала нас за город по Киевскому шоссе. Проехали лесной массив, свернули и очутились на поляне, окружённой со всех сторон соснами. На ней стояла колонна тяжёлых танков. На машинах белели слова «Советский полярник», перед каждым танком выстроился экипаж в новеньких меховых комбинезонах.
— Обмундирование тоже куплено на средства полярников, — сказал мне Новиков.
Мы подъехали к колонне. Танкисты застыли по стойке «смирно», молодые, подтянутые, сильные.
Командир колонны отдал рапорт, и тут же состоялся митинг. Почётное право передать танки бойцам было предоставлено мне. Волнение перехватило горло. Сказал коротко:
— Родные мои! Сильнее бейте врага, уничтожайте его беспощадно. Пусть каждый из вас думает только об одном — уничтожать, уничтожать и ещё раз уничтожать гитлеровских палачей… Да здравствует наша победа!…
Новые машины принимали танкисты, уже завоевавшие в боях с гитлеровцами почётное гвардейское звание. Лейтенант Шекун от имени танкистов дал клятву беспощадно громить врага.
Первое боевое крещение танковый полк «Советский полярник» получил под Сталинградом. 4 декабря полк (им командовал тогда подполковник Н. С. Шалыгин) получил боевое задание: очистить от врагов Казачий Курган, северо-западнее Сталинграда.
Жестокий бой длился более четырех часов. Закончился он победой советских танкистов. Уже первый бой показал, что машины, построенные на трудовые сбережения полярников, попали в надёжные руки.
Командир полка писал мне с поля боя:
«Часть „Советский полярник“ известна всему фронту. Каждый пехотинец знает, что если на поле боя появились танки „Советский полярник“, то исход боя решён».
За доблесть и геройство свыше 60 танкистов полка были награждены орденами и медалями Советского Союза.
После напряжённых битв в донецких степях танки направили в тыл на ремонт. В пути на колонну неожиданно налетели гитлеровские бомбардировщики. Осколком бомбы был смертельно ранен подполковник Шалыгин. Не пришлось этому отважному воину и талантливому командиру повести дальше свой полк на запад по полям Советской Украины.
Золотые часы — именной подарок герою-командиру от советских полярников — Политуправление ГУСМП переслало старикам родителям. Мы писали им письма, старались, как могли, поддержать в самый тяжёлый час их жизни.
«… Примите горячую благодарность материнского сердца, — писала В. Д. Новикову мать Шалыгина, — за вашу чуткость к нашему огромному горю и за все то внимание, которое оказал ваш коллектив памяти моего сына…»
Летом 1943 года полк вместе с другими частями занял плацдарм на западном берегу Северского Донца, в районе Изюма. Фашисты делали все, чтобы сбросить наши части в Северский Донец.
Но танкисты не сдавались, и не было силы, способной остановить их стремительный порыв. Они ломали одну линию немецкой обороны за другой, расчищая путь пехоте. По нескольку дней длились танковые бои.
За участие во взятии города Запорожье полк был удостоен благодарности Верховного Главнокомандующего и получил наименование Запорожского.
Осенью командование полка сообщило мне:
«С июня по ноябрь 1943 года часть прошла с тяжёлыми боями сотни километров. В непрерывных боях противнику нанесён большой урон. Полк уничтожил 5392 немецких солдата и офицера, 40 танков, из которых 5 „тигров“, 53 самоходных орудия, 138 противотанковых пушек, 235 пулемётов, 124 дзота, 13 бронеколпаков, 142 бронемашины».
Между гвардейцами-танкистами полка «Советский полярник» и их арктическими шефами всё время шла оживлённая переписка. Гвардейцы регулярно писали нам о своих боевых делах, а Политуправление рассылало эту информацию коллективам Главсевморпути в Арктике. 23 февраля 1944 года полк за боевые заслуги был награждён орденом Красного Знамени.
Летом 1944 года полк участвовал в операции войск 3-го Украинского фронта по окружению и уничтожению вражеской группировки в Ясско-Кишинёвском районе и за выдающиеся успехи в этой операции награждён орденом Суворова III степени.
Менялся состав танкистов — многие из них сложили голову в боях за Родину, но жили и множились в полку славные сталинградские традиции и не прерывалась его связь со своими шефами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71