Наконец-то я мог поздравить директора Морского гидрофизического института академика Владимира Васильевича Шулейкина с новым кораблём. Правда, это судно предстояло ещё спроектировать и построить, но раз у нас в руках было решение правительства, то мы не сомневались: новое судно скоро будет!
Подобно Институту океанологии, Морской гидрофизический институт был создан также на базе лаборатории. Эта лаборатория выделилась из Геофизического института АН СССР. Организатором нового института и его первым директором стал академик В. В. Шулейкин. В отличие от Института океанологии, включавшего в себя весь комплекс проблем современной океанологии и проводившего широкие геолого-географические и биогеографические исследования, институт Шулейкина вёл целенаправленные гидрофизические работы. Но институт не имел собственного судна и проводил экспедиции на арендованных или попутных судах, а такие работы, как показал опыт, были нерентабельны и малопродуктивны.
Вместе с Шулейкиным я поехал к министру морского флота В. Г. Бакаеву, чтобы договориться о передаче нам одного из строящихся судов. У Бакаева мы встретили решительный отказ.
Пришлось перенести вопрос в Комиссию Совета Министров, куда был приглашён также и Бакаев. Увидев, что упорствовать дальше бессмысленно и что решение правительства придётся выполнять, Бакаев сдался:
— Возражения свои снимаю. Выбирайте любое судно из заложенных для нас на верфях.
«Михаил Ломоносов» оказался в общем хорошим научно-исследовательским судном, но мог бы быть куда лучше и современнее, будь он построен на базе дизельного теплохода. «Ломоносов» же имел паровую машину, работавшую на жидком топливе.
Техническое задание и эскизный проект нового судна были разработаны в Отделе морских экспедиционных работ совместно с учёными Морского гидрофизического института, а судно построено судоверфью «Нептун» в Ростоке (ГДР).
На океанских просторах появился новый корабль АН СССР водоизмещением около 6 тысяч тонн. Как и «Витязь», это был плавучий институт, в лабораториях которого могло работать в рейсах 60—65 научных сотрудников.
Если «Витязь» прославился изучением Тихого океана и дальневосточных морей, то «Михаил Ломоносов» — Атлантического. С кораблём «Михаил Ломоносов» связано одно из крупнейших открытий мировой океанологии XX века: в Атлантическом океане обнаружено, а позже детально исследовано глубинное противотечение. Его назвали экваториальным подповерхностным противотечением Ломоносова. Это как бы мощная подводная река шириной 200—250 миль, текущая в океане на глубинах 30—50 метров. Течёт она вдоль экватора и пересекает Атлантический океан от Южной Америки до берегов Африки. Это открытие изменило прежнее представление о циркуляции водных масс в тропической Атлантике.
Георгий Петрович Пономаренко и другие исследователи течения Ломоносова были удостоены в 1971 году Государственной премии СССР. Большой теоретический и практический интерес представляли также исследования естественной и искусственной радиоактивности океанских вод и атмосферы над ними. Эти исследования проводились под руководством талантливого учёного-гидрофизика Б. А. Нелепо, ныне директора Морского гидрофизического института в Севастополе.
И если успехи Института океанологии АН СССР теснейшим образом связаны с «Витязем», то Морской гидрофизический институт достиг современного уровня работ только после того, как у него появился «Михаил Ломоносов».
Перед началом Международного геофизического года Академии наук СССР была передана немагнитная шхуна «Заря». ОМЭР не принимал участия в её постройке. Заслуга её создания принадлежит бывшему директору Института земного магнетизма Николаю Васильевичу Пушкову и его соратнику, учёному-магнитологу Михаилу Михайловичу Иванову. Но уж если попала «Заря» в академический флот, то пришлось нам заниматься ею всерьёз.
Внимания к себе «Заря» требовала большого, забот и хлопот с нею было не меньше, чем с крупнотоннажным океанским судном. Дело в том, что это мотопарусное деревянное, трехмачтовое судно водоизмещением всего 600 тонн было уникальным и по своей конструкции, и по характеру выполняемых рейсов. Даже опытных мореплавателей приводила в восхищение работа коллектива, ходившего на этом судне. Надо быть не только опытными мореплавателями, но и людьми большого мужества, чтобы на таком судёнышке бороться с холодными штормами в Гренландском и Норвежском морях, стойко переносить жару тропиков, выдерживать шквалистые ветры Индийского океана и выполнять при этом изо дня в день, из месяца в месяц научные наблюдения.
Шхуна «Заря» — немагнитное судно, и учёные-геофизики вели на нём измерение геомагнитного поля с акваторий морей и океанов. Обычный срок службы деревянных судов — около 10 лет, но благодаря хорошей эксплуатации и заботе о техническом состоянии шхуны удалось продлить жизнь «Зари» вдвое. Когда «Заре» исполнилось 15 лет, Морской регистр СССР предложил нам списать судно. Регистр очень строгая, авторитетная организация, и решение его — закон для всех. Ведь Регистр отвечает за безопасность мореплавания и выдаёт разрешения на плавание судов в зависимости от их технического состояния. Спорить с Регистром чаще всего бесполезно. Но мы умолили продлить разрешение на плавание «Зари». Для этого предстояло произвести капитальный ремонт судна, что было непросто: ведь в наше время почти не осталось специалистов, которые могли бы строить и ремонтировать деревянные суда. И всё же мы отыскали таких специалистов в Эстонии. Мастера Таллинской судоверфи привели «Зарю» в порядок, и, подняв паруса, она вышла в очередной рейс.
Одним из крупных начинаний ОМЭРа — чем Отдел морских экспедиционных работ может справедливо гордиться — была организация первых экспедиций в Антарктику. Материк за Южным полярным кругом был открыт в 1820 году первой русской антарктической экспедицией, но все последующие годы правительство императорской России оставляло без внимания это выдающееся географическое открытие XIX века. Ни одно русское судно более ста лет не приближалось к берегам Антарктиды.
Советские исследования в Антарктиде были начаты в связи с проведением Международного геофизического года.
4 октября 1954 года на своём заседании в Риме Специальный комитет Международного геофизического года принял обращение ко всем странам, в котором, в частности, призывал организовать научные работы в Антарктике.
К этому времени в ОМЭРе были уже подготовлены основные положения плана и научной программы экспедиции в Антарктику. Собственно говоря, такие предложения неоднократно высказывались и раньше. Часть из них была и научно и технически обоснована. Но реализация этих предложений упиралась в главную трудность: у нас не было ледокольных судов на жидком топливе. К 1954 году советский арктический флот пополнился мощными современными судами ледокольного типа, дизель-электроходами «Обь» и «Лена». Такие корабли не только могли преодолеть ледовые преграды на пути к Антарктиде, но и сразу доставить туда тысячи тонн различных грузов, сотни людей.
Поначалу планы экспедиции в Антарктику разрабатывала инициативная группа, созданная при нашем отделе. Никто официально не оформлял её. В группу на общественных началах, как теперь говорят, пришли те, кого волновали вопросы изучения Антарктики. На каждом заседании инициативной группы велись жаркие дискуссии. Надо было найти отправные точки экспедиции, наметить ясные цели и реальные средства для их осуществления. На берега Антарктиды ещё не высаживался ни один советский человек, в нашей литературе почти не было публикаций о природе и географии этого материка. Антарктида была страной загадок в подлинном смысле этого слова.
В инициативную группу входили энтузиасты Антарктики — научные работники, моряки, лётчики, инженеры, радисты; большинство из них потом приняло участие в антарктических экспедициях.
Обычно на заседаниях инициативной группы председательствовал я. Е. М. Сузюмов координировал деятельность групп, которые занимались отдельными разделами программы. Так, рабочую группу по океанографии возглавлял доктор географических наук В. Г. Корт — директор Института океанологии, занявший этот пост после смерти П. П. Ширшова. Заместитель директора Морского гидрофизического института доктор физико-математических наук А. М. Гусев разрабатывал вопросы организации работ на материке Антарктиды, и он же осуществлял связь с Междуведомственным комитетом МГГ. А. М. Гусев как нельзя лучше подходил к этой роли: заслуженный мастер спорта, участник обороны Кавказа, он совершил немало походов по ледникам. Проблемы гляциологии и географии намечала группа учёных под руководством доктора географических наук Г. А. Авсюка, а группу по метеорологии вёл крупный знаток климата Южного полушария Г. М. Таубер. Опытные мореплаватели — капитаны дальнего плавания С. И. Ушаков и И. А. Ман изучали навигационные условия, планировали маршруты кораблей, занимались расчётами загрузки судна и выгрузки грузов на ледяной материк.
С. И. Ушаков подготовил затем техническое задание, по которому на Рижском судоремонтном заводе дизель-электроход «Обь» был переоборудован в экспедиционное судно. В авиационную рабочую группу входили известные полярные лётчики Герои Советского Союза И. П. Мазурук, И. И. Черевичный, М. Н. Каминский, опытный штурман Д. Н. Морозов и другие. К нам приходили инженеры, радисты, снабженцы. Каждый вносил свои предложения, давал советы, консультации, и каждому находилось дело. Большинство участников инициативной группы были полярниками с большим стажем и опытом работы в Арктике.
Материалы, подготовленные нашей инициативной группой, легли в основу проекта решения, представленного затем Академией наук СССР совместно с заинтересованными министерствами и ведомствами в Совет Министров СССР.
Идея экспедиции в Антарктику не нашла поддержки у некоторых руководящих работников в министерствах и ведомствах, были и такие, которые рекомендовали не спешить с этим сложным делом.
Нам пришлось много спорить и доказывать. Но не могу не отметить совершенно ясную и твёрдую позицию руководителей Академии наук СССР — А. Н. Несмеянова, И. П. Бардина, А. В. Топчиева в поддержку этого начинания.
Вопрос об экспедиции в Антарктику был сначала тщательно обсуждён в Госплане СССР и нескольких комиссиях. После этого его передали на рассмотрение правительства. Заседание в Совете Министров СССР шло при участии заместителей Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина и И. Ф. Тевосяна, а также некоторых министров и руководителей ведомств. Я делал доклад и ещё раз мог убедиться, как всесторонне и тщательно рассматриваются и обсуждаются проблемы, прежде чем по ним принимается решение. Проект наш был одобрен и направлен на утверждение Президиума Совета Министров СССР.
Когда уже были обсуждены все главные проблемы, возник вопрос о том, кто будет начальником антарктической экспедиции.
А. А. Ишков высказал идею:
— Мы считаем, что самой подходящей была бы кандидатура Папанина.
— Правильно, — поддержал Ишкова Тевосян.
Но А. Н. Косыгин возразил, к моей великой печали:
— Не сомневаюсь в Папанине. Но я знаю состояние его здоровья. Надо считаться и с его возрастом…
Конечно, очень мне хотелось довести до конца это увлекательнейшее дело и высадиться на ледяной материк. Я считал, что имею на это прав не меньше, чем многие другие. Но я понимал, что Алексей Николаевич прав. Медицина навсегда закрыла передо мною светофор в такие дальние и трудные плавания, и ни один врач не дал бы мне разрешения отправиться в Антарктику.
Настал долгожданный для всех нас день— 13 июля 1955 года. Наконец-то состоялось решение об экспедиции в Антарктику.
Провести экспедицию поручено Академии наук СССР, Министерству морского флота, Министерству рыбной промышленности СССР и Главному управлению гидрометеослужбы. На Академию наук СССР было возложено утверждение планов экспедиции, руководство научно-исследовательскими работами и обеспечение научными кадрами. Экспедиция получила название Комплексная антарктическая экспедиция Академии наук СССР (КАЭ АН СССР). Она разделялась на две части — морскую и континентальную.
Инициативная группа прекратила существование — свою роль она выполнила. Центр подготовки экспедиции из ОМЭРа переместился в здание Главсевморпути, на улицу Разина. В подготовку первого научного похода в Антарктику включились тысячи людей. Трудно перечислить предприятия, институты, учреждения, вложившие свой вклад в успешное проведение КАЭ.
30 ноября 1955 года от причала Калининградского морского порта отошёл флагманский корабль Комплексной антарктической экспедиции Академии наук СССР дизель-электроход «Обь» и взял курс в Южный Ледовитый океан.
Среди членов экспедиции было немало участников инициативной группы. На капитанском мостике стоял И. А. Ман, начальником морской части экспедиции шёл В. Г. Корт, авиационный отряд возглавлял И. И. Черевичный, а главным штурманом отряда отправился Л. Н. Морозов. В научном составе экспедиции находились А. М. Гусев, Г. А. Авсюк, А. В. Живаго, А. П. Лисицын и другие. Учёным секретарём экспедиции был назначен Е. М. Сузюмов.
С тех пор прошло более 20 лет. В Антарктике работает уже двадцать вторая советская экспедиция. Наши исследователи прочно обосновались на шестом материке и сделали крупные открытия.
Сменились поколения антарктических исследователей. Академия наук СССР передала роль главного организатора экспедиций Институту Арктики и Антарктики. Возглавляет этот институт знаменитый полярник и мой добрый друг Алексей Фёдорович Трёшников.
И когда сегодня я читаю статьи о новых научных достижениях советских исследователей Антарктиды и радуюсь этим успехам, то всегда вспоминаю историю организации первой антарктической экспедиции и то, что самые начальные шаги в далёкую Антарктику были сделаны в небольшой рабочей комнате Отдела морских экспедиционных работ АН СССР в каменном флигеле возле бывшего Нескучного дворца на Ленинском проспекте, 14.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71