"Ну что ты хочешь? подумала она. - Эпоха дикого капитализма в действии. За все надо платить, не умеешь лазить по деревьям - раскошеливайся".
Глава 5
Прежде чем проводить опрос актеров, Катя выписала на отдельном листочке их фамилии, а напротив каждой поставила вопросительные знаки, которые обвела легкомысленными цветочками. Почему-то у нее было хорошее настроение.
Что надеть, Катя не знала. Наконец, перерыв весь гардероб, остановилась на бабушкиной темно-красной бархатной юбке и гипюровой кофте. На голову Катя нацепила соломенную шляпку, а через руку перекинула ридикюль. На улице немного похолодало, и можно было, не опасаясь косых взглядов, выйти в таком наряде. "Актеры отпадут", - непонятно почему, решила Катя.
На улице на Катю оборачивались и шептались за ее спиной. Она расслышала только, что ее приняли за ирландку, потому что в эти дни в Москве проходили дни ирландской культуры. "Посмотри, наверное, она с костюмированного представления, оно только что закончилось, передавали по радио. Какая стать и внешность благородная", - услышала Катя позади себя женский голос. В ответ кто-то пискляво протянул: "Да ничего особенного, подумаешь, иностранка задрипанная". Катя хотела было возмутиться и обернуться с негодующим видом, потом передумала и лишь выше задрала голову. "Наших в любой толпе по хамству узнаешь, - рассуждала она сама с собой, лишь бы нагадить да человеку настроение испортить, будь то иностранец или свой несчастный соотечественник".
Еще издали, подходя к театру "Саломея", Катя залюбовалась им. Как это она раньше не заметила, что вход оформлен в виде раковины, а фонарь, висящий над дверью, напоминает маленькую жемчужину.
Увидев Катю, Лина Юрьевна испуганно отшатнулась:
- Вы к кому?
- Это я, Катя Муромцева из "Белого грифа", разве вы меня не узнали? Катя сняла шляпу и тряхнула волосами.
- А,- Лина Юрьевна облегченно вздохнула, - я уж подумала...
- Что? - поинтересовалась Катя.
- Да тут одно время какая-то сумасшедшая повадилась бегать к нам, букеты дарила, на шею мужчинам бросалась, даже туфли воровала, говорила, что на память, но, по-моему, ей просто не в чем было ходить. Она тоже носила яркую бархатную юбку, причем в любую погоду, и соломенную шляпу.
- М-м-м, понятно.
- Эллы Александровны нет, будет только вечером.
- Да нет, я не к ней, я хотела бы побеседовать с вашими актерами, у нас с Эллой Александровной была на этот счет договоренность, вы не возражаете?
- Пожалуйста, - Лина Юрьевна прошла вперед. - Это гримерная Рудика, располагайтесь, сам он придет через час, вот ключ, если захотите выйти... закройте ключом дверь обязательно.
- Хорошо.
Оставшись одна, Катя с любопытством осмотрела малюсенькую комнатушку, где находились кресло, стул, две полки и старое, немного потрескавшееся по углам трюмо с выдвижными ящичками. Обои в клетушке были нежно-салатового цвета.
На самом верху, почти под потолком, располагалось окно, больше напоминающее форточку. "Как же Рудик тут не изжарится, вентиляции никакой, окошко маленькое". Внезапно Катя подошла к двери и заперла ее изнутри. "Если спросят, зачем я это сделала, скажу, что захотелось вздремнуть, поэтому и закрылась, чтобы не мешали". Затем Катя быстро выдвинула ящички один за другим. В них лежали старая пудреница, бежевые тени, пустой флакон из-под духов, накладные усы, сломанный десертный нож, театральные программки и женский носовой платок со следами губной помады. Все.
Катя аккуратно сложила вещи в том порядке, в каком они лежали, задвинула ящички и подошла к полкам. Они были почти пусты. Стопкой лежали несколько книг по психологии и руководство по составлению икебаны. Рядом валялась фарфоровая собачонка с отломанным ухом. Катя вспомнила, что ее вертела в руках Гурдина, когда Катя встретилась с ней в первый раз. "Но как она попала сюда? Может быть, Эллу Александровну связывают с Рудиком отношения и другого порядка - личностно-интимные?"
Катя на цыпочках подошла к двери и открыла ее. Затем осторожно выглянула в коридор. Никого. Прошла несколько шагов по коридору, увидела какую-то дверь, толкнула ее - и растерялась. Все стены этой комнаты сверху донизу были увешаны удивительными масками. Казалось, на них застыли различные выражения: страха, ужаса, удивления, восторга. Большинство масок были мужскими, но в углу висело и несколько женских. Блондинка с распущенными волосами, гордая королева в короне, отталкивающего вида старуха... На какую-то долю секунды Кате стало страшно. Она повернулась и с силой рванула дверь на себя, но замок, видимо, случайно защелкнулся, дверь не поддавалась. "Что делать, господи, не кричать же!" - лихорадочно размышляла Катя. Неожиданно она заметила еще одну дверь. С опаской Катя повернула ее ручку и заглянула в чуть приоткрывшуюся щелку. Это была, должно быть, костюмерная. Платья, камзолы, костюмы висели в два ряда. Здесь же на длинных фиолетовых стержнях высились парики и слегка колыхались нежно-голубые ленты.
Катя вошла туда. Костюмерная была не закрыта и выходила прямо в холл. Катя с облегчением вздохнула и одернула свою бархатную юбку. Она вся была осыпана какой-то бронзовой пудрой.
В буфете на стенах висели карнавальные маски, бинокли, изящные лорнетки и засушенные цветы. Там никого не было. Катя присела на черный стул и задумалась. "Зачем столько ужасных масок, словно я попала в королевство кривых зеркал? И голубые ленты на париках, на полу, на окнах вместо занавесок?"
- Вам чего? - Буфетчица появилась перед Катей внезапно.
- А что у вас есть?
- Все.
- Ну, тогда жюльен и бутерброд с красной рыбой. Да еще чашку кофе и апельсиновый сок.
- Подождите десять минут.
Перекусив, Катя решила, зря не теряя времени, переговорить с заведующей костюмерной. Все равно до прихода Рудика оставалось еще порядочно времени. Худая женщина в темных очках сидела вместе с Линой Юрьевной в небольшой комнате и пила чай.
- Присаживайтесь, - Лина Юрьевна махнула Кате рукой.
- Спасибо, я только что поела в буфете. Вы не могли бы свести меня с костюмершей? Она сейчас в театре?
- Да вот она, - кивнула Лина Юрьевна на свою соседку, - Антонина Николаевна.
- Катя.
- Оставляю вас.
Когда дверь за Линой Юрьевной закрылась, Катя села напротив костюмерши.
- Скажите, пожалуйста, кто имеет доступ к костюмерной?
- Не поняла.
- Ну, кто может туда свободно войти и взять любую вещь?
Антонина Николаевна задумалась.
- Вообще-то костюмерная закрывается на ключ, но, когда посторонних в театре нет, она бывает открытой.
- То есть любой из актеров может зайти туда и что-нибудь взять?
- Да. А что вы имеете в виду?
- На шее убитого висел голубой шарфик из вашей костюмерной. Кто мог его взять? Только кто-то из актеров и работников театра?
Антонина Николаевна сняла темные очки и положила их перед собой на стол. В ее серых глазах читался испуг.
- Не совсем. Теоретически мог зайти и взять любой человек, хорошо знакомый с внутренним расположением комнат в "Саломее". Могло быть и так.
- А мог кто-то из своих...
Костюмерша кивнула.
- Раньше какие-нибудь вещи пропадали из костюмерной?
- Нет, - она запнулась, - если не считать того, что куда-то запропастился бархатный берет эпохи Возрождения.
- Возрождения? - поразилась Катя.
Антонина Николаевна рассмеялась:
- Имеется в виду стилизованный под эпоху Возрождения. Ну, короче говоря, модель того времени.
- Понятно. Да, - не удержалась Катя, - скажите, пожалуйста, а что означают странные маски, ленты в костюмерной? Я случайно заглянула туда и очень удивилась.
- Это не костюмерная - это вы, наверное, попали в творческую лабораторию театра. Это совсем, совсем другое.
- Пришел Рудик, - сообщила, заглянув в комнату, Лина Юрьевна.
Рудик сидел перед Катей как Будда, настолько он старался придать себе отрешенный и одновременно просветленно-мудрый вид.
- Я слушаю вас, - голос у него был высокий, ненатуральный.
- Вы давно работаете у Эллы Александровны?
- С самого начала.
- А до этого?
- В студенческом театре МГУ.
- Какие роли играете у Гурдиной?
- Какие дадут, мы не выбираем.
- В тот вечер, кажется, играли "Сон Шекспира в летнюю ночь"?
- Да.
- Вы там были заняты в главной роли?
- В этой пьесе нет второстепенных ролей, все роли, как это было задумано Эллой Александровной, главные. Вы читали "Сон в летнюю ночь"?
- Давно.
- То, что поставила Элла Александровна, не имеет ничего общего с классической пьесой Шекспира. Здесь собраны отрывки из других его пьес, в основном посвященные снам, видениям, здесь есть рассуждения об актерской игре, о смысле театра...
- Интересно. А вы не заметили в тот вечер чего-нибудь необычного?
- Нет, - лицо Рудика было непроницаемо, - абсолютно ничего.
- Значит, вы закончили играть, а потом?
- Потом, как всегда, дали занавес, мы стали выходить на поклоны, сначала все вместе, затем Анжела с Артуром. Когда они уже ушли со сцены, случилась небольшая техническая авария - долго не давали занавес, последней вышла Анжела, она-то и увидела этого человека.
- А вы его не знаете? - Катя достала из сумки фотографию и передала ее Рудику.
- Нет, я уже об этом говорил.
- Кому? - Катя слегка подалась вперед.
- Ребятам. Я подошел и сказал. Многих поклонников я уже знаю в лицо, но этот у нас, по-моему, раньше не бывал. Хотя я могу и ошибиться.
- А что вы можете сказать о других актерах?
- Ничего. Коллектив у нас хороший. Правда, мы друг с другом почти не контактируем, в основном только по работе, поэтому никаких сплетен и слухов я не знаю, да и не интересуюсь ими.
- А кем вы хотели стать до того, как пришли на сцену?
На лице Рудика отразилось едва уловимое смятение.
- Не думал об этом.
- А книги по психологии?
- Они не мои - это как бы коллективная библиотека, иногда я заглядываю в них, актер должен быть хорошим психологом, знать, как психологически точно сыграть ту или иную сцену, это очень помогает при работе над текстом.
- Понятно.
Рудик сидел как бы рядом и в то же время очень далеко.
- А что вы можете сказать о Юлии Мироновой?
- Актриса была неплохая, хотя я бы не назвал ее талантливой, как некоторые критики. Может быть, излишне тянула одеяло на себя, в нашем театре это не принято, мы играем в ансамбле. Но в целом...
- А как человек?
- Мне лично она не нравилась. Жесткая и бескомпромиссная. Такая как скажет, так и сделает, не войдет ни в какие обстоятельства.
Голос Рудика звенел, как стрекот кузнечика: звонко, без запинок, на одной ноте. Он мало напоминал актера, скорее мальчика-отличника. У Кати был когда-то такой знакомый, излишне педантичный, нудный и скучный. По-видимому, это был тип людей, для которых жизнь была аккуратно расчерчена, как шахматная доска, и движение можно было совершать только в пределах черно-белых клеток. Казалось, его нельзя было вывести из себя или увидеть возмущенным, взволнованным.
- А кто является вашим постоянным партнером, все-таки с кем-нибудь вы дружите или более тесно общаетесь?
- Я уже объяснил, - Рудик говорил без тени возражения, ровно, спокойно, как если бы он вдалбливал урок не понимающей ученице, - мы все контактируем в основном в пределах театра. Мы слишком разные люди и слишком устаем от общения друг с другом, чтобы еще заниматься совместным время-препровождением вне работы.
Катя почувствовала себя оконфузившейся школьницей.
- Да, конечно. Спасибо. Если возникнет необходимость, я обращусь к вам. - Сухо кивнув, Катя с горящими щеками вышла из комнаты. "Отхлестал как девчонку, ведь он мой ровесник, а такой менторский тон, такая поучительность!"
Рудик с силой сжал фарфоровую собачонку, и она хрустнула в его руке. Осколок отломанного уха больно впился в ладонь. Показалась кровь. Он ненавидел таких самоуверенных твердых женщин, они вызывали в нем страх, смешанный с отвращением. "Что ей здесь надо? Неужели она не понимает, что они - актеры, всего лишь актеры, привыкшие играть до конца, до самого конца... жизни".
Станислав Робертович Рубальский сидел почти загримированный. Не то король Лир, не то Просперо из "Бури". "Осколок другой эпохи", - вспомнила Катя слова Гурдиной.
- Так о чем вы меня хотели спросить, милая девушка?
- Расскажите о себе.
Станислав Робертович поднял брови:
- Неужели это вас серьезно интересует? Это просто смешно Я всегда считал, что лучшая биография актера - его роли. А обо всем другом можно будет прочесть в некрологе. Вот и все.
- Во-первых, это не совсем так, - не согласилась Катя, - если бы действительно все руководствовались вашими словами, то поп-индустрия давным-давно бы вымерла. Посмотрите популярные журналы, там целые развороты отводятся историям о личной жизни звезд, похождениям их отпрысков, скандалам и так далее. А во-вторых, все-таки мною движет не праздное любопытство, а желание поскорее довести расследование до конца. Вы меня понимаете?
- Да, да, - закивал Станислав Робертович, - и как я сразу не сообразил. Знаете, милая девушка, в старости иногда становишься таким бестолковым.
Катя промолчала. Актер явно напрашивался на комплимент.
- Родился я во Львове. Львов, как и Одесса, - это особое южное барокко, щедрое, солнечное, незабываемое. Я с младенческих лет словно пропитался солнцем. Помните, как у... не помню у кого: "Дорогу, дорогу гасконцам, мы - дети родной стороны, под жарким полуденным солнцем и с солнцем в крови рождены". Так и я родился как бы с солнцем в крови...
Кате вдруг стало казаться, что она сидит перед экраном телевизора и очередной слащавый дяденька монотонно рассказывает бесконечные истории из "жизни замечательных людей". "Конечно, во всем действительно виновато солнце, - подумала Катя, - такая жара стоит который день, на кого хочешь подействует, не только на семидесятилетнего актера. Что же делать? Прервать неудобно, а так я себя обрекаю на многочасовое сидение, умирая от скуки".
- ...После того как я закончил школу... первая роль как первая любовь...
- Постойте, - не выдержала Катя, - но Элла Александровна сказала мне, что вы - не профессиональный актер.
- Формально это так, но у меня большая практическая школа выступлений в самодеятельности, театральных кружках в Крыму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32