Как я проскочила узкую арку и не зацепила ее ни одним крылом, не знаю, но я выскочила из дворов на улицу и, быстро набирая скорость, помчалась, куда — сама не знаю.
Но нескольких секунд мне хватило, чтобы прийти в себя.
Я затормозила, остановив машину у тротуара, посмотрела назад сначала в зеркало, потом обернувшись. Никто не бежал за мной, не догонял.
С минуту я сидела, обдумывая все, потом снова тронула машину с места, теперь уже спокойно, свернула в ближайший переулок, заехала в какой-то двор и заглушила двигатель.
Захватив с собой свою сумочку, я выбралась из машины, захлопнула дверцу и пошла обратно к Сережкиной мастерской.
Я прокралась к кустам, которые загораживали меня от входа в мастерскую. Мне было все хорошо видно, а меня оттуда увидеть было нельзя.
Ждать пришлось не долго. Минут через десять, даже меньше, железная дверь открылась, и из нее вышел маленький худой Паша.
Он стал спускаться по ступенькам, их хоть и было всего три, но они были довольно крутые, и я видела, как этому Павлику не очень легко переступать по ним. И когда потом он пошел уже просто по земле, то так сильно хромал, припадая на правую ногу, что казалось, вместо ноги у него протез, и очень неудачно сделанный.
Через минуту появился и второй — Жека. У него на плече лежало что-то, словно скатанный в толстый рулон ковер. Мне и догадываться было не нужно, что это такое он несет — они нашли в мастерской большой холст и завернули в него мертвую девушку.
Голова у меня вдруг заработала необычно быстро: если они совсем не обращали внимания на эту девушку там, в мастерской, значит, для них в этом не было ничего удивительного, они, когда пришли, знали уже, что она там, а теперь они ее уносят, а все вместе это может значить только одно — это они ее и убили.
К железной двери подъехал темно-серый, потрепанный «форд-эскорт», за рулем сидел Паша.
Носорог Жека поднес закатанную в холст девушку к машине, чуть присев, открыл заднюю дверцу и уложил девушку в холсте на заднее сиденье. Тощий Паша в это время вышел из машины, обошел ее и с трудом уселся на переднее пассажирское сиденье, видно, ему было тяжело вести машину с такой ногой.
Я засуетилась, как испуганная белка в клетке, — сейчас они уедут, и, значит, я ничего не узнаю. Не узнаю, где Сережка, и не узнаю, что происходит.
Нужно что-то сделать, если я сейчас что-то не сделаю, то может быть такое, что я потом всю жизнь буду жалеть об этом, — из-за нерешительности всегда позже приходится раскаиваться.
Я, спеша и даже суетясь, открыла свою сумочку, выхватила из нее небольшой маникюрный набор, расстегнула его.
Еще секунда, и я бы побежала к серому «форду», но именно в это время передняя водительская дверца его раскрылась.
Жека вышел из машины, быстро направился обратно к Сережкиной мастерской и скрылся в дверном проеме. Наверное, кто-то из них что-то там забыл, скорее всего хромоногий Пашенька, наверное, у него что-то выпало из кармана, когда он спускался по лестнице.
Но теперь нельзя было терять и полсекунды, потому что Жека-носорог может выйти обратно в любую из этих половинок. И я, выскочив из-за кустов, быстро побежала к машине.
Паша увидел меня, когда я остановилась у ее переднего крыла с дальней стороны от него. Когда он увидел меня, даже огромная шишка (она появилась после падения с лестницы) на его лбу приподнялась от возмущения.
Я присела и тонкими маникюрными ножницами ткнула сбоку в резину. Паша стал пытаться выбраться из машины, чуть ли не рукой перекидывая свою ногу через порог дверцы. Я повернулась и побежала в сторону арки. Оглянувшись на бегу, я увидела, что Паша, хромая и кривясь от боли, бежит за мной. Только скорее бы корова догнала молодую лошадку, чем он меня.
Я выбежала через арку на улицу. Теперь времени у меня в запасе было больше чем достаточно. Но идти за своей машиной мне все равно не стоило, слишком она у меня яркая, заметная, Минут через пять я остановила одного мужчину лет сорока, не одного, а вместе с машиной, он ехал на белых «Жигулях-пятерке». Я попросила его подвезти меня, но сказала, что пока еще не знаю, куда мне ехать. Он посмотрел на меня неуверенно. Но я тут же успокоила его, сказав, что не знаю, куда мне ехать, потому что не знаю, куда поедет мой муж со своей любовницей.
Мужчина усмехнулся.
Серый «форд» выехал из арки минут через пятнадцать.
— Вон они, — указала я на него водителю. — Только постарайтесь ехать так, чтобы они не обратили на нас внимания.
— Не волнуйся, все будет как в лучших домах, — успокоил он меня.
— В домах на машинах не ездят, — показала я, какая я умная.
Он что-то хотел ответить, но увидел в это время, что в сером «форде» нет ни одной женщины, кроме двоих мужчин.
— Ты же сказала, что твой муж будет с подружкой, со своей любовницей?
— Я не говорила, что с подругой, я сказала, что с любовницей. А она у него мужчина.
— Они что, педики, что ли?
— Можешь называть их как хочешь, главное — не отставай от них и не обгоняй.
— А кто из них твой муж? — не успокаивался мой водитель, видно, ситуация ему показалась заслуживающей любопытства.
Я задумалась, не зная, кого из двоих выбрать себе в мужья — Пашу или Жеку, — они оба нравились мне одинаково.
— Какая тебе разница, — решила я не мучить себя выбором, — ты все равно отсюда не видишь их.
Минут двадцать мы ехали за сереньким «фордом». Потом он свернул на небольшую улицу на внешней стороне Садового кольца, здесь машин было мало, и я забеспокоилась, как бы на нас не обратили внимания.
— Не волнуйся, — успокоил меня водитель, — они уже подъезжают, там дальше тупик.
— Ты хорошо Москву знаешь.
— Десять лет таксистом отбарабанил, — гордо признался он. — Сейчас поворот направо, а дальше дорога кончается.
— Тогда останови здесь.
Он остановил машину. «Форд» уже свернул направо, как и предсказывал мой шофер. Я открыла дверцу машины.
— Знаешь что, — сказала я, — может, ты меня подождешь здесь?
— А долго?
— Если через двадцать минут не приду, можешь уезжать.
— Давай, двадцать минут подожду, но не больше, — согласился он.
Я вышла из машины и побежала к повороту, за которым скрылся серенький «форд».
За поворотом дорога, действительно, почти сразу кончалась — метров через сорок ее перегораживала бетонная бал-. ка, а дальше росли невысокие кусты и было что-то похожее на небольшую свалку.
Я быстро пошла по этой дороге, пытаясь найти между домами нужную мне машину.
Скоро я ее увидела. Она стояла у девятиэтажного кирпичного дома. И еще я успела увидеть, как в подъезд уже входили эти двое, которые мне были нужны. Правда, лично мне они были нужны не больше, чем волчице овчарки, охраняющие стадо овец.
На плече Жеки лежал тот самый холст с завернутой в него девушкой.
Что они собираются с ней делать? Нет, я бы могла что-то предположить, если бы не одна деталь, и очень немаленькая — эта мертвая девушка лежала в Сережкиной мастерской.
Я подбежала к подъезду, в котором скрылись эти двое, вошла в него. Был слышен громыхающий и скрежещущий звук движущегося лифта. Лифт был старый, такой, где двери нужно открывать самому, поэтому он так и громыхал. Сквозь крупную сетку я посмотрела в верх шахты. Лифт был уже где-то у третьего или четвертого этажа.
Я побежала по лестнице: мне нужно знать не только этаж, на который поднимутся эти двое, но и дверь, в которую они войдут.
Я слышала, как лифт остановился, как открылись его двери, услышала и голоса тех двоих.
Я была на пятом этаже, когда открылась дверь какой-то квартиры на седьмом.
Перед тем как дверь захлопнулась, я услышала женский голос, значит, дверь этим двоим открыла женщина.
Что-то нужно придумать, чтобы узнать, кто живет в этой квартире и, естественно, какое эти люди имеют отношение к Сережке — ведь не просто так они заходили в его мастерскую и забрали оттуда убитую кем-то девушку.
И тут мне пришла неплохая мысль. Точнее, там и приходить-то было нечему, потому что она пришла раньше и была всегда со мной — это то, что все-таки мне нужно разыскать Леночкиного мужа Витю и с ним прийти сюда. Витька первый после Сережки человек, с которым я ничего никогда не испугаюсь. Как для Леночки — его жены и моей подруги — Сережка первый в этом смысле после Вити.
Сволочи, отобрали у меня телефон, а когда к нему привыкаешь, то без него чувствуешь себя как без рук, точнее, как без ног, потому что никуда не надо идти, чтобы с кем-то встретиться. А теперь мне придется ехать на работу, чтобы поговорить с Леночкой и узнать, где сейчас ее Витя.
Почему я так беззастенчиво хочу попользоваться чужим мужем и, может быть, втянуть его в неприятности? Сейчас объясню.
Витька Косарев — это человек, которых принято было называть криминальными авторитетами. Правда, те времена, когда криминальные авторитеты занимались исключительно криминальными делами, прошли, и теперь они занимаются ими не больше, чем любой другой бизнесмен. К тому же Витька — лучший Сережкин друг еще со школы.
Я снова побежала по лестнице, теперь уже вниз…
Мой водитель честно ждал меня. Я села в машину и сказала, что мы едем обратно к тому месту, откуда приехали.
Там я распрощалась с ним и побежала к своей машине…
Леночку я застала в нашем с ней общем кабинете.
— Ленок, — заскочила я в кабинет, — нужно поговорить.
— Что случилось? — Видно, лицо у меня было таким, что она сразу поняла, что что-то случилось.
Я ей еще ничего не рассказывала, она ничего не знала, потому что у меня как-то так, что о чем-то я могу рассказать хоть первому встречному, но о чем-то не могу говорить даже с Ленкой, и не из-за чего-либо, а из какого-то суеверия, я этого объяснить не могу, но именно суеверие не дает иногда пожаловаться на свою судьбу кому-то, но сейчас мне уже нужна была помощь, а потому мое суеверие, или что это там такое, уже не волнует.
— Мне нужен твой Витя, срочно, как мне его найти? — беззастенчиво потребовала я чужого мужа.
— Он же уехал в Питер, три дня назад, я же тебе говорила.
Только сейчас я вспомнила, что Лена действительно мне говорила что-то такое. Но три дня назад — он мог уже три раза вернуться. Выходит, он еще в Питеое.
— А когда он приедет? — спросила я.
— Он звонил мне вчера, около часа ночи. Сказал, что приедет только через несколько дней, что-то у него там не получается. Дождется, наставлю ему рогов, — заключила она.
— А он тебе синяков.
— Синяки проходят, а рога на всю жизнь остаются, — логично рассудила Леночка.
— Значит, твоего Вити нет дома? — задала я риторически глупый вопрос.
— Ну нет, конечно. А что случилось?
— У меня Сережка пропал.
— Как пропал?
— Как пропадают. Мы должны были идти на спектакль, ну ты знаешь, а он не пошел. Мы немного поругались, правда, я сильно разозлилась. И до сих пор я не знаю, где он.
— Ну, Машка, ну ты ненормальная. Одну ночь мужика нет дома, а уже бесишься, что он пропал куда-то.
— Во-первых, это было не вчера, а два дня назад, но дело не в этом… — И я рассказала ей, в общих чертах, но с подробностями, все, что произошло, начиная с той ночи и до этого момента, когда я сейчас стою с ней и разговариваю.
Очень находчивая Леночка долго не могла найти, что обо всем этом можно сказать. Наконец сказала испуганно-растерянным голосом, хотя испугать ее было очень трудно, а растеряться она не могла, даже если все-таки и испугается.
— Готова поспорить на что угодно, — заговорила наконец Леночка, — хоть на то, что целый месяц не буду пользоваться косметикой, — Сережка не мог тебя обмануть, во всяком случае, так цинично.
Она могла такое говорить, она знала Сережку, ведь она даже познакомилась с ним с первым, а потом уже со своим Витей.
— И что ты теперь собираешься делать? — спросила она.
— Поеду сначала съезжу к Сережке домой, вдруг он дома, хоть и не подходит к телефону. А потом не знаю.
— Я с тобой, — засуетилась Леночка.
— А кто здесь останется?
— Вот черт. А что теперь делать?
— Лен, зачем ты мне нужна у Сережки дома?
— Ну-у… — протянула она, соображая, зачем бы она мне могла понадобиться у Сережки дома. — Ну да, — согласилась она. — Только ты мне все равно позвони и скажи.
— Если будет что сказать. Все, Аленк, я побежала.
* * *
В квартире у Сережки было так, словно там взорвалась маленькая нейтронная бомба — все цело, все на местах, ничего не тронуто, только его самого нет. Лучше было бы наоборот, для меня, во всяком случае, не знаю, как для него.
Больше мне делать здесь было нечего. Я только на всякий случай подошла к телефону и снова позвонила ему на мобильный. Женский голос мне снова ответил, что Сережка недоступен.
* * *
Старый лифт, от которого, кажется, отваливались какие-то детали, пока я на нем поднималась, привез все-таки меня на восьмой этаж.
Я вышла из лифта, немного постояла на площадке восьмого этажа — все тихо, и стала спускаться по лестнице на седьмой. Подошла к двери, за которой, как не очень точно я предполагаю, скрылись Жека и Паша.
Когда я ехала сюда, то решила, что если буду уверена, что эти двое все еще здесь, то подожду, когда они уйдут, потому что еще раз встречаться с ними мне совсем не хотелось. Но старого «форда» у дома уже не было, поэтому я решилась зайти.
Я нажала на кнопку звонка.
Щелкнул замок, дверь открылась.
Ей было лет тридцать пять, а может, и все сорок. Но только могу сказать, что, если какому мужчине придется выбирать между ней и двадцатилетней фотомоделью, он надолго задумается а потом все-таки выберет ее. Странно, когда в прошлый раз я услышала ее голос, но не видела ее — я ведь стояла на шестом этаже, — он, ее голос, показался мне некрасивым, каким-то хрипловатым и старческим. Но сейчас в сочетании с ее внешностью это был уже совсем другой голос — немного насмешливый и очень сексуальный. Именно по этому голосу я и поняла, что сразу позвонила в нужную мне дверь.
— Вы ко мне? — спросила она, с интересом рассматривая меня.
— Может быть. Я еще не знаю.
— Удивительно. — И она с удивлением качнула головой.
— Что удивительно? — спросила я.
— Вы приходите и сами не знаете куда и кто вам нужен.
— Почему не знаю, я знаю, куда я пришла. Сюда недавно заходили двое моих знакомых, Павел и Женя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38