И было тихо.
Нет, не совсем так, как я это представляла, но, может быть, потому, что остального я и не пыталась себе представить. Даже квартира Мишель, которую можно было без натяжки назвать роскошной, была по сравнению с Галининой достаточно скромной, это бросалось в глаза сразу, даже здесь, в огромном холле. Подробно рассказывать не стану, слишком много времени займет один только этот холл, где мы сейчас стояли. Скажу только, что я в такой согласилась бы пожить, если, конечно, открыть все окна, хоть и мою квартиру тоже не назовешь слишком скромной.
Но полумрак и тишина этой квартиры слишком давили, здесь почему-то не было слышно даже звуков, какие обычно доносятся с улицы, может быть, она вообще заложила окна кирпичами?
Тишина была такой, какой не бывает даже ночью на даче, далеко от города. Тишина казалась какой-то искусственной.
— Пойдемте в комнату, — сказала Галина и направилась к одной из дверей, она была открыта, и там свет тоже, скорее, чувствовался, чем был виден.
«Если меня здесь ждут, то, значит, я попалась, — подумала я, идя следом за Галиной, — потому что теперь мне не убежать отсюда».
В комнате никого не было.
— Присаживайтесь, — указала Галина мне на кресло.
Я села в кресло и вдруг подумала: а какой бы, интересно, Галина была, если бы не ее страхи, не ее болезнь? Владислав ей наверняка был бы нужен не для того, чтобы покупать у него картины, а чтобы он делал ее как можно моложе и красивее, и в «голубого» Вадика она не была бы влюблена, а нравился бы ей кто-то вроде Вени, красивый, нагловатый и который может убивать людей прямо на улице, на глазах у всех, и, конечно, она не была бы такой тихой и вежливой, как монашка с тридцатилетним стажем.
— Я знаю, почему вы мне позвонили, — сказала она, поставив подсвечник на стол и тоже усаживаясь в кресло.
Она не спросила, откуда я узнала ее телефон, и меня это порадовало, не нужно было что-то выдумывать и обманывать.
— Вам нужен тот художник, о котором мы говорили, и вы не знаете, где его искать, — проявила она свои способности в чтении чужих мыслей.
— Да, я хочу его найти, вот только не очень пока представляю как.
— Я тоже. Хоть мне он нужен не меньше, чем вам, даже больше, гораздо больше.
Но вот тут-то она ошиблась, мне он нужен был никак не меньше, чем ей, хоть она и считала, что чуть ли не ее жизнь зависит от Сережки.
— Вы в прошлый раз говорили о каком-то загородном особняке. Помните? — спросила я. — У вас это как-то связано с художником и с той женщиной?
— Да. Но я думала уже об этом. Мишель не могла быть той женщиной, у нее нет никакого загородного дома.
— Но хоть что-то об этой женщине вы слышали? Случайное что-то от Вадика или Владислава?
— Вадик. У меня такое чувство, что и с Вадиком случилось какое-то несчастье, они же всегда вместе с Владиславом. Он не появляется. Меня это мучает, очень мучает. Я ему постоянно звоню и никак не могу дозвониться. Но, знаете, мне здесь, дома, намного легче, я имею в виду, что не так мучаюсь от того, что Вадика нет рядом. Там, у Владислава, когда его долго не было, у меня совсем пропадали всякие желания. Вы не видели Вадика, не встречали его?
— Нет. — А что я могла еще сказать? — Я не знаю, где он. А те люди, которые вас привезли сюда, домой, вы их потом видели?
— Конечно. Сегодня утром ко мне приезжал Женя. Он так ужасно выглядит.
— Как он выглядит? — спросила я, потому что это мне было интересно.
— Вы его знаете?
— Немного.
— Он был спортсменом, он мне сам это рассказал. И ему сломали переносицу, он и так выглядел не очень привлекательно, а тут ему кто-то снова ударил по этому же месту. Вы не представляете, что сейчас с его лицом.
— Очень интересно было бы посмотреть, — сказала я, хотела добавить, что желательно, когда я буду смотреть на него, чтобы нас разделяло пуленепробиваемое стекло, но не стала говорить этого.
— А эти, которые вас привезли? Они ничего не говорили, такого?
— Нет. Ничего. А они разве имеют какое-то отношение к художникам, к живописи?
— Не знаю, но все может быть.
— Мне они очень понравились. Впрочем, Веню ведь я и раньше знала.
— Знали Веню?
— Да. Он был знаком еще с моим мужем.
— Понятно. Значит, они с вами хорошо обращались?
— Да, я же вам говорю, очень приятные молодые люди.
— Да, я с вами согласна, особенно Женя. Он когда обещал к вам снова прийти?
— Сегодня вечером после двенадцати. Я собиралась с ним сходить в магазин, купить продуктов, я одна больше чем за сто шагов не могу отходить от подъезда.
— Почему?
— Я не могу этого объяснить. Страх, и все тело начинает неметь. Но когда рядом знакомый человек, тогда я начинаю чувствовать себя увереннее.
— Ничего, что я спрашиваю об этом?
— Наоборот. Мне нужно об этом говорить, когда я рассказываю о своей болезни кому-то, меня это успокаивает, становится легче.
— Понятно. Но мне все-таки хотелось бы поговорить немного и о том художнике.
— И это тоже на меня хорошо действует. Пока я не начинаю понимать, что он куда-то пропал, что его прячут от меня.
— Я постараюсь его найти. Но мне хоть что-то нужно знать. Вы никогда не слышали такое имя — Лилит.
— Лилит? — переспросила Галина.
А я в это время услышала рядом, за чуть приоткрытой дверью комнаты, какой-то шорох.
Я вскочила с кресла, почувствовала, что плечо тяжело оттягивает ремень сумочки, вспомнила, что там у меня пистолет. Но прошло еще немало секунд, прежде чем я сообразила, что из него можно стрелять. Я открыла сумочку, сунула в нее руку.
И в это время я увидела того, кто был там, за дверью, потому что дверь тихо открылась.
Это была Оля!
Она стояла на пороге комнаты и рассматривала меня, потом сказала своим обычным вялым голосом (может, она от природы была такая заторможенная, но скорее всего она и сейчас была под действием наркотиков).
— Я слышала, о чем вы говорите, — сказала она.
— А кто еще, кроме тебя, слышал и сейчас слышит нас? — спросила я, все еще нервничая.
— Больше никто, я одна.
— А вы сказали, — посмотрела я на Галину, — что в квартире, кроме вас, никого нет.
— Оля не хотела, чтобы кто-то знал, что она здесь, — ответила она.
Оля прошла в комнату, подошла к креслу, которое стояло рядом с моим, и села. Только не в кресло, а на пол рядом с ним, на толстый мягкий ковер.
— Я тебя, кажется, где-то уже видела, — сказала она.
— Я тебя тоже, и целых два раза.
— Только я не очень помню где.
— Первый раз… — я хотела сказать, что в мастерской Сергея, но решила при Галине не говорить этого, она ведь не знает, что я знакома с Сережкой (если это можно назвать знакомством).
Мне нужно было поговорить с Олей без Галины.
Но только как это сделать? И тогда я решилась на наглость, из-за которой провалилась бы сквозь землю, если б речь не шла о таких вещах, как Сережкина жизнь и моя собственная.
— Галя, — попросила я, — не могла бы я поговорить с Олей в другой комнате, здесь так душно. Можно где-нибудь открыть окно?
— В моей комнате, — ответила вместо Галины Оля. — Там окно открыто.
— Галя, вы извините нас, что мы ненадолго оставим вас одну?
— Идите, — сказала Галина, — Ольга не любит быть со мной.
Мы пошли с Олей в другую комнату. Как только мы вошли туда, мне сразу стало легче, здесь большое окно не было зашторено, и казалось, что даже легче дышать. Правда, что касалось порядка в этой комнате, то, чтобы убрать ее, привести в порядок, потребовалось бы не меньше часов двух-трех.
— Так кто твоя мама, Мишель или Галина? — спросила я, когда Оля забралась на диван, обхватив колени руками и прижав их к груди. Я села в кресло.
— Обе.
— Ну, не обе же вместе они тебя родили? Они же не сиамские близнецы.
— Нет, конечно, если так, то Галина.
— А жила ты у Мишель?
— Когда у кого, то у Мишель, то у Галины, у меня ключи от обеих квартир. У Мишель мне больше нравилось, только не нравилось, что к ней приходят мужчины. Мне мужчины совсем не нужны. Я совсем ничего не чувствую, даже неприятно, когда и было. Мишель смеялась и говорила, что не знает, завидовать мне или жалеть меня, но, конечно, шутила, потому что, конечно, не завидовала.
— А Вадик и Владислав у нее часто были?
— Вадик и Владислав? Эти двое вообще противные, но Вадик иногда был нужен Мишель, у нее были такие знакомые, которые любили сразу и мужчин, и женщин, Вадику тоже платили.
— А откуда она их знала?
— Вадика и Владислава? С Вадиком она познакомилась через Владислава, он следил за ее внешностью.
— А Феликса ты знаешь? Он никогда не приходил к Мишель?
— Феликс? Да, он иногда был у нее, он никогда не приглашал ее никуда, ни в рестораны, ни куда-то еще, он жалел денег. Мишель не очень хотела, чтобы он приходил к ней, но тот раз в месяц обязательно к ней напрашивался.
— Ты знаешь кого-нибудь из подруг Мишель?
— Подруг у Мишель почти не было. Но одна была. Только Мишель ее не любила. Ей нравилось спать за деньги, хоть у нее их хватало и без этого. Наверное, ей не деньги были нужны, а нравилось, что ей за это платят.
Ну, здесь ничего странного, какой женщине это не понравится? Вопрос только в том, как все обставить.
— Больше всего она любила спать с двумя мужчинами сразу, а еще больше так, чтобы один был с ней, а другой в это же время с этим мужчиной делал то же самое, что этот делает с ней. Поэтому ей нравилось быть с Вадиком и Владиславом.
Это самое мне Галина говорила о Лилит.
— А ты не знаешь такую — Лилит? — спросила я.
— А эту и звали Лилит, которая любила сразу с двоими, которые в это время друг с другом.
— Как ее найти?
— Ты же сама сказала — Лилит.
— Я настоящее имя спрашиваю, — уточнила я.
— Не знаю.
— А у Мишель не было ее адреса, телефона? — Наверное, был.
— Кто она такая, эта Лилит?
— Не знаю. Но Вадик и Владислав ее боялись и ругали всегда.
— А Феликс?
— И Феликс тоже боялся, но не ругал.
— Почему они ее боялись?
— Не знаю. Кажется, она знала много таких людей, которых другие боятся.
— Как ты познакомилась с Сергеем?
— С каким Сергеем?
— С художником. Ты говорила, ты знаешь его.
— Сережу? Да, знаю. Он один раз заходил к Мишель. Он не такой, как другие.
— Он что, тоже спал с Мишель?
— Нет.
— Откуда ты знаешь?
— Я все время была с ними в комнате.
— Зачем он заходил?
— Мишель хотела помочь Галине, когда она стала думать, что ее может вылечить художник.
— Ей Владислав эту идею подбросил?
— Не знаю. Но она очень в это верила. А Мишель не очень, и она сказала, что она хочет сначала посмотреть, что он за художник.
— А зачем ей на него смотреть?
— Ну, она думала, может, это какой обманщик.
— Ну и что решила, когда увидела?
— Он ей понравился.
— Мишель это тебе сама сказала?
— Нет, она говорила с Лилит. А я слышала.
— А о чем они еще говорили?
— Лилит стала злиться и говорить, что Мишель хочет, чтобы Сережа спал с ней.
— Ты же сказала, что он у Мишель только один раз был?
— Да. Но Лилит все равно сразу стала ревновать. Наверное, потому что Мишель вела себя так. Она могла это делать специально, чтобы позлить Лилит.
— А Мишель что говорила?
— Ничего. Смеялась. Ей нравилось злить Лилит. А Мишель всегда смеялась, когда хотела кого-то позлить.
— Значит, с Галиной Мишель его так и не познакомила?
— Нет. Но потом она передала через Владислава Сережину картину Галине.
— И что?
— Ничего. Галина сразу стала просить, чтобы ее познакомили с этим художником.
— Но почему же тогда Мишель не познакомила их?
— Галина куда-то пропала. Никто не знал, где она.
— Ее искали?
— Да, только не нашли. А потом оказалось, что ее прячет у себя Владислав.
— А Сережу ты хорошо знаешь?
— Не очень, но он мне очень нравится. Он не такой, как все остальные.
— Ты это уже говорила. А почему не такой, только из-за того, что не спал с Мишель?
— И из-за этого тоже.
— Может, у него просто денег на нее не было? — Я знаю, что можно подумать о человеке, задавшем подобный вопрос, но только покажите мне такого, кто не спрашивал чего-либо похожего, хотя бы не вслух, в каждом есть чуточка подлого ехидства.
— Нет. Мишель он по-другому понравился.
— Так сразу с первого взгляда и понравился?
— А что такого, мне он тоже сразу понравился. А потом, они же долго разговаривали. Я хорошо знаю Мишель, я видела, что она с ним и так бы стала встречаться без денег, без подарков. И Мишель не жадная, она сама могла бы ему делать подарки.
— Сделать его своим альфонсом.
— При чем здесь это? Она даже поругалась с Лилит из-за него.
— Почему?
— Я же тебе сказала, потому что он и Лилит нравился.
— Что они все-таки говорили друг другу?
— Ну, Лилит говорила, чтобы Мишель никогда не подходила к нему. А Мишель смеялась и говорила, что это не ее дело. И еще говорила, что если та не успокоится, то она позаботится, чтобы ее успокоил ее муж.
— Чей муж?
— Муж Лилит, наверное.
— У нее есть муж?
— Не знаю. Но если Мишель так сказала, значит, наверное, есть.
— А как ты оказалась у Сергея в мастерской?
— Когда?
— Ты там была не один раз?
— Два.
— А когда спала там совсем голая.
— Я спала там голая?
— Ты не помнишь?
— Нет. Не помню. Может, это когда Лилит дала мне дозу, я укололась и сразу отключилась. Кажется, это вообще было что-то другое.
«Может быть, то же самое, что вколол мне и Владислав», — подумала я.
— Хорошо, что не на всегда отключилась. Она тебе в вену сделала укол?
— Она даже мне не делала, она мне только дала, а я сделала сама. Мне кажется, что она и хотела, чтобы я не очнулась, только немного не хватило.
— А раньше ты часто была у Сергея в мастерской?
— Я же говорю — два раза. А про который ты говоришь, это я не помню.
— Зачем ты была в мастерской два раза?
— Просто мне хотелось.
— Что?
— Видеть его.
Надо же, понятия не имела, что у Сережки такая популярность среди наркоманок и проституток.
— Он тебе нужен был как мужчина? — не удержалась я.
— Наверное, и это тоже.
— Тебе же не нужны мужчины.
— Это совсем другое. Ты что, не понимаешь? Это не просто секс, это совсем другое. А потом, если бы я была с ним, тогда я, может быть, смогла бы бросить колоться, хотя бы попробовала.
— А он это знал?
— Нет, я ему этого не говорила. Он вообще не знал, что нравится мне.
— Значит, ты его любила, — сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38