Оглянувшись в поисках розетки, он обнаружил одну рядом со столом. Подключившись к ней, он вставил кассету в плейер.
Помедлив, он взглянул на Бадра.
— Все же я считаю, что вам не стоит это смотреть, хозяин.
В голосе Бадра прозвучала плохо сдерживаемая ярость.
— Включить.
Юсеф нажал клавишу, и экран ярко озарился. Сначала раздавались невнятные звуки, а через мгновение во всем цвете появилось и изображение. Юсеф подрегулировал настройку и оно стало четко видно.
Иордана и мужчина лежали лицами кверху на постели, и камера снимала их сверху. Оба они были обнажены и курили, обмениваясь одной сигаретой, не спуская глаз с чего-то, происходившего за экраном. На долю секунды изображение исчезло и вернулось вместе с их голосами из динамика. Иордана оказалась под мужчиной.
— Просто великолепно, — сказал он, глядя на нее сверху вниз.
Пока изображение не исчезло с экрана, Бадр не проронил ни слова. Перегнувшись через стол, он выключил плейер. Лицо его было невозмутимо.
— Я уже видел этого человека. Кто он?
— Американский актер, — сказал Юсеф. — Рик Сюлливан. Его настоящее имя Израиль Соломон.
— Еврей?
Юсеф кивнул.
— Это еще одна причина, по которой я не хотел, чтобы вы видели...
На лице Бадра оставалось каменное выражение.
— Когда это произошло?
— На вечеринке в доме актера в Калифорнии, когда вы летали в Токио.
— Ясфир там был?
— Нет.
— Были вы?
— Да. Я сопровождал на вечеринку Майкла Винсента и его жену. Но у меня разболелась голова и я рано ушел.
— Каким образом Ясфир получил эту кассету?
— Не знаю. Он мне не рассказывал.
— Есть ли копии с нее?
Юсеф сделал глубокий вдох. Если Бадр поверит тому, что он сейчас скажет, у него еще шанс на спасение.
— Он сказал, что у него есть другие копии, которые он пустит в ход, если мы остановим погрузку для них.
— Почему он ее дал вам?
Юсеф помедлил.
— Не знаю.
— Не намекал ли он вам, что, если возникнут какие-то проблемы, вы должны продемонстрировать мне эту кассету?
— Вы должны мне верить, хозяин, — проникновенно сказал Юсеф. — Я показал ее вам только потому, что подумал, будто вы поверили в мое предательство.
Упав на колени перед Бадром, он приник поцелуем к его руке.
— Клянусь жизнью своего отца, я скорее умру, чем предам вас.
Бадр молча посмотрел на него и когда он заговорил, его голос был еле слышен.
— Успокойся, человек. Не рыдай, как женщина.
Юсеф встал, не вытирая слез, катящихся по щекам.
— Я должен услышать из ваших уст слова прощения, хозяин.
— Я прощаю вас, — с трудом сказал Бадр. Встав, он показал ему на дверь. — Там ванная. Умойтесь. Вы не должны в таком виде показываться перед слугами.
— Спасибо, хозяин, — выдавил Юсеф, судорожно ловя руку Бадра и снова припадая к ней. — Теперь, когда с моей души спал груз, луч надежды опять озарил мою жизнь.
Войдя в ванную, Юсеф закрыл за собой двери. Бадр смотрел ему вслед. Он не верил ни одному его слову. Он сам выдал себя. Никто, кроме Юсефа, не мог заполучить эту кассету. Если на том приеме не было Ясфира, он никак не мог добраться до нее. Бесшумно подойдя к дверям, он открыл их. Джаббир сидел на стуле в коридоре. Увидев Бадра, он встал, и Бадр подошел к нему.
— Да, хозяин?
— Этот кусок верблюжьего навоза опозорил нашу семью. — Голос Бадра был ровен и спокоен.
У Джаббира обтянулись щеки, и в глазах появился ледяной блеск. Он не проронил ни слова.
— Милей ниже по дороге есть поворот вокруг скалы, откуда идет обрыв примерно в двести метров. И просто ужасно, что его машина может пойти юзом на льдистой дороге.
Джаббир кивнул. В горле у него что-то заклокотало.
— Это будет настоящая трагедия, хозяин.
Бадр вернулся в библиотеку. Через минуту он услышал шум двигателя машины, выезжающей за ворота. Повернувшись, он успел увидеть сквозь щель портьеры «лендровер» Джаббира, исчезающий за поворотом. Вернувшись к столу, он устали опустился на место.
Юсеф вышел из ванной. К нему вернулся его прежний облик. Даже голос обрел нотки былой уверенности.
— Что мы с этим будем делать, шеф?
— Я должен хорошенько подумать, прежде чем принять какое-то решение. Сегодня вечером мы уж ничего не сделаем.
— Я тоже так думаю, — помедлив сказал Юсеф.
— Вам нужно как следует отдохнуть. Возвращайтесь в свой отель.
Юсеф посмотрел на плейер.
— Прикажете сохранить кассету для вас?
— Нет. Оставьте ее мне. — Он встал. — Я выпущу вас. Все слуги уже спят.
И лишь когда могучий «лендровер», слепя его фарами, вылетел из-за поворота, лишь когда удар в бок отбросил хрупкий арендованный «опель» на край обледеневшего обрыва и завопивший от ужаса Юсеф увидел мрачную усмешку Джаббира, вцепившегося в руль, лишь тогда он вспомнил то, что не имел права забывать. Мысль эта пришла к нему в тот самый момент, когда машина его прорвала проволочное ограждение на краю обрыва и рухнула вниз, переворачиваясь в воздухе. Он не услышал вырвавшегося у него дикого вопля, но мысль эта прожгла его.
Джаббир никогда не уходил спать, пока бодрствовал Бадр.
Глава 9
Бадр в одиночестве сидел за завтраком в своей спальне, проглядывая парижское издание «Геральд Трибюн». Потягивая кофе, он смотрел в сад, когда к нему вошел величественный английский дворецкий. Он откашлялся, и Бадр повернулся к нему.
В тоне его, как правило, самоуверенном, была на этот раз некоторая растерянность.
— Джентльмены из полиции хотели бы увидеть ваше сиятельство.
Бадр посмотрел на дворецкого. Сколько уж раз он объяснял ему, что у него нет права на такой титул, но дворецкий отказывался по-иному обращаться к нему. Прошлым его хозяином был претендент на трон Испании и «сиятельство» означало, что он спустился неизмеримо низко от «высочества».
— Проводите их в библиотеку, — сказал Бадр. — Сейчас я к ним выйду.
— Да, ваше сиятельство, — сказал дворецкий, покидая комнату, и в его негнущейся спине и прямых плечах явно чувствовалось неодобрение происходящего.
Бадр медленно сложил газету и аккуратно положил ее у ночного столика. Допив последний глоток кофе, он встал и направился в библиотеку.
Его ждали двое полицейских, один в форме, другой в штатском. Последний вежливо поклонился. Он говорил по-английски.
— Мистер Аль Фей?
Бадр кивнул.
Полицейский снова поклонился.
— Разрешите представиться. Я — инспектор Фрелих, а это мой коллега, сержант Вернер.
— Чем могу быть вам полезен, джентльмены?
— Прежде всего примите наши извинения, что оторвали вас от завтрака, но, боюсь, что должен сообщить вам неприятную новость. Знаете ли вы мистера Юсефа Зиада?
— Да. Он директор моего парижского бюро. Вчера вечером он был у меня. Почему вы о нем спрашиваете? У него какие-то неприятности?
— Нет, мистер Аль Фей, неприятности ему не угрожают. Он мертв.
— Мертв? — Бадр постарался изобразить неподдельный ужас. — Что произошло?
— По всей видимости, он потерял контроль над машиной и упал в пропасть, — сказал инспектор.
Отведя от него взгляд, Бадр обошел вокруг стола и сел. Лицо у него было мрачным.
— Простите меня, джентльмены, — сказал он. — Но я в самом деле потрясен. Мистер Зиад был моим старым и ценным помощником.
— Мы понимаем, сэр, — вежливо сказал человек в штатском. — У нас есть к вам несколько рутинных вопросов, но мы постараемся справиться с ними как можно скорее. — Вынув из кармана маленький блокнот, он открыл его. — Вы упоминали, что прошлым вечером встречались с мистером Зиадом. Во сколько он приехал сюда?
— Примерно в полдвенадцатого.
— Была ли какая-то причина для его появления в столь поздний час?
— Нам надо было обсудить кое-какие важные дела. К сожалению, у нас с женой были к обеду гости, что не позволило состояться этой встрече раньше.
— В какое время приблизительно он уехал?
— Думаю, что около двух часов.
— Пил ли что-либо мистер Зиад перед тем как уехать?
— Немного.
— Не могли бы вы быть более точным?
— У нас была бутылка «Дом Периньон». Он выпил почти всю. Но это не оказало на него заметного действия. «Дом Периньон» его любимое вино, и мистер Зиад пил его постоянно.
— У него был хороший вкус, — сказал инспектор. Он посмотрел на сержанта и они без слов поняли друг друга. Инспектор закрыл блокнот и повернулся к Бадру. — Думаю, что наши вопросы исчерпаны, мистер Аль Фей, — сказал он, не скрывая удовлетворения. — Благодарю вас за помощь.
Бадр встал.
— Я должен отдать распоряжения относительно похорон. Его тело должно быть доставлено домой. Где он находится?
— В полицейском морге, — в первый раз подал голос сержант. — Точнее, то, что от него осталось.
— Так ужасно?
Инспектор сокрушенно покачал головой.
— Мы собрали все останки, что смогли найти. Личность удалось установить лишь по визитным карточкам и по паспорту. Машина разлетелась на тысячи кусков. Очень грустно, что люди не понимают, как даже минимальное количество алкоголя может сказаться ночью при езде по скользкой дороге.
Подождав, пока полицейские вышли, Бадр снял трубку и вызвал Дика в Женеве.
— Включите скрамблер и перезвоните мне, — сказал он, когда Дик поднял трубку. Тут же зазвонил другой аппарат. — Дик?
— Да.
Голос Бадра был совершенно бесстрастен.
— Только что ушла полиция. Прошлой ночью Юсеф сорвался с дороги и погиб.
— Боже мой! Что случилось?
— Дорога была покрыта льдом, и полиция считает, что он выпил больше, чем мог себе позволить. Он был очень взволнован, уходя, и почти прикончил бутылку шампанского.
Дик помолчал.
— Выяснили ли вы у него что-нибудь относительно «Арабских кукол»?
— Он утверждал, что его втянул в эту историю Али Ясфир.
— Значит, мы были правы. Он признался, что ему платили за соучастие?
— Нет. Он клялся, что не получал от них денег.
— Я этому не верю.
— Теперь это неважно, не так ли? Он мертв, и все кончено.
— Так ли? — спросил Дик. — Мы не знаем, что предпримет Али Ясфир.
— Ему ничего не остается делать. Он знает, что нас-то он не втянет.
— Надеюсь. Но имея дело с этим сукиным сыном, ни за что нельзя ручаться. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующий раз.
— Когда он явится, мы с ним и поговорим, — спокойно сказал Бадр. — А теперь у нас есть кое-какие неоконченные дела. Я хотел бы на следующей неделе послать вас в парижскую контору, чтобы вы там занялись делами, пока мы не найдем замену Юсефу.
— Хорошо.
— Присмотрите, кстати, и за тем, чтобы и его семья и парижская контора были оповещены о несчастном случае. А также отдайте распоряжение, чтобы его останки были взяты из полицейского морга в Гштаадте и отправлены на родину.
— Я об этом позабочусь.
— Сообщите экипажу, чтобы самолет был готов к полету в Бейрут на пятницу. Иордана и дети отправятся домой.
— Кажется, это на неделю раньше, чем планировалось, шеф?
В голосе Бадра появились нетерпеливые нотки.
— Делайте что вам говорят. Я думаю, что дома им будет лучше. — Бросив трубку, он остался сидеть, не отрывая взгляда от плейера.
Резко поднявшись, он подошел к дверям и запер их. Затем, вынув из кармана ключик, открыл центральный ящик стола и извлек из него кассету. Вставив ее в плейер, он нажал клавишу.
Экран засветился молочно-белым светом, и появилось изображение, сопровождаемое звуком. Пока крутилась пленка, он сидел оцепенев. Все было так же, как и с ним. Красота ее тела, томные чувствительные движения, слова, легкие кошачьи стоны — но она была не с ним. Она были с другим мужчиной. С евреем.
Изображение исчезло с экрана как раз в тот момент, когда боль в желудке стала почти невыносима. Он в ярости ударил кулаком по аппарату, чуть не поломав его. Пальцы его дрожали и, положив руки на стол, он долго смотрел на них. Сжав кулаки, он снова яростно обрушил их на крышку стола. Он бил и бил, и удары следовали в унисон сдавленным ругательствам.
— Проклятье! Проклятье! Проклятье! — пока ссадины на костяшках не стали кровоточить.
Он снова уставился на руки, а затем бросил взгляд на машину.
— Иордана! — застонал он, словно она была внутри аппарата. — Неужели из-за этого я стал убийцей?
Экран ему не ответил. Он был чист. Опустив голову на руки, Бадр заплакал — в первый раз с времен детства. И молитва, которую он не повторял с тех же времен, слетела с его губ:
Во имя Аллаха, милосердного и доброго.
Я взыскую убежища у Господа всего человечества,
У Короля всего человечества,
У Бога всего человечества,
От зла, которое, крадучись, проникает тщаниями дьявола,
Тайком овладевающего сердцами людей.
Умиротворяющий покой молитвы овладел им. Полились слезы, и он почувствовал, что боль и горечь покидают его.
Слишком легко забыл он мудрость Аллаха, мудрость, принесенную Пророком. И слишком легко забывается, что законы Аллаха, сказанные устами Пророка, даны людям, чтобы жить по ним. Ибо слишком долго пытался он жить по законам неверных, но они не для него. И теперь он будет жить в соответствии с теми законами, в которых рожден. По единственному справедливому закону. Закону Аллаха.
Иордана вошла в библиотеку. В голосе ее еще были следы пережитого ужаса.
— Я только что услышала о Юсефе, — сказала она. — Не могу поверить.
— Он был дерьмом, — холодно сказал Бадр. — Но теперь он предстал перед престолом высшей справедливости и отвечает за свои собственные грехи. И даже всемилостивейший Аллах не найдет для него прощения. И гореть ему в вечном пламени.
— Но он был твоим другом. — Она не могла понять, почему он так изменился. — Он служил тебе много лет.
— Он служил только самому себе. И единственным его другом был он сам.
Она растерялась.
— Что между вами произошло? Что он сделал?
Его лицо представляло собой непроницаемую маску.
— Он предал меня — так же, как и ты.
Она смотрела на него.
— Ну теперь я окончательно не понимаю, о чем ты говоришь.
Он смотрел на нее так, словно перед ним было пустое место.
— Неужто?
Она молча покачала головой.
— Тогда я покажу тебе. — Подойдя к столу, он нажал клавишу плейера. — Иди сюда.
Оказавшись рядом с ним, она опустила глаза на маленький экранчик. На нем появилось изображение. Она вскрикнула в ужасе и у нее перехватило горло.
— Нет! — в голос зарыдала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43