— Она начала плакать.
— Иордана...
— Не пытайся уговорить меня, Бадр. Я не похожа на арабских женщин, которых ты знаешь, к которым ты привык. Просто я не могу этого принять. У меня есть собственная голова.
— Я не пытаюсь уговорить тебя. Просто я хочу, чтобы ты еще раз все обдумала.
— Я уже все обдумала, Бадр. Я не вернусь.
Он почувствовал прилив гнева.
— Не жди, что я примчусь за тобой, — сказал он. — Я уже это делал.
— Прощай, Бадр.
Телефонная трубка, которую он сжимал в руке, смолкла. Он гневно швырнул ее. Несколько минут он тупо смотрел в пространство, затем снова набрал ее номер.
На этот раз ответила ее мать.
— Могу ли я поговорить с Иорданой? — спросил он.
— Она поднялась в свою комнату, — сказала мать. — Я позову ее.
Бадр ждал, пока ее мать снова не подошла к телефону.
— Она сказала, что не хочет говорить с вами.
— Миссис Мейсон, я не понимаю, что происходит. Что с ней случилось?
— Все в порядке вещей, Бадр, — спокойно сказала она. — Во время беременности женщины всегда излишне возбудимы.
— Беременности? — вскричал он. — Она беременна?
— Конечно, — сказала миссис Мейсон. — Разве она вам не сказала?
* * *
Через семь месяцев он стоял рядом с ее кроватью в больнице. На руках у него лежал его сын.
— Он похож на тебя как две капли воды, — застенчиво сказала она. — У него такие же голубые глаза.
Он вспомнил слова отца, когда-то сказанные ему.
— У всех новорожденных голубые глаза, — сказал он. — Мы назовем его Мухаммедом.
— Джоном, — сказала она. — В честь моего дедушки.
— Мухаммедом, — повторил он. — В честь Пророка.
Он посмотрел на нее.
— Ну, теперь ты выйдешь за меня?
Она посмотрела на него.
— А ты сначала разведешься?
— Я не могу себе позволить, чтобы неверная была моей единственной женой, — сказал он. — Примешь ты нашу веру?
— Да, — сказала она.
Приподняв ребенка, он прижал его к груди. Малыш начал плакать.
С гордой отцовский улыбкой он посмотрел на Иордану.
— Наш сын будет принцем, — сказал он.
Когда Бадр вошел, старый принц поднял на него глаза. По мановению его руки молодой мальчик, сидевший рядом с ним, встал и вышел.
— Как ты поживаешь, сын мой? — спросил старик.
— Я принес вам новость — у трона есть наследник, ваше величество, — сказал Бадр. — У меня родился сын. С вашего разрешения я хотел бы назвать его Мухаммедом.
Старик пристально посмотрел на него.
— Ребенок от неверной наложницы не может быть наследником престола Пророка.
— Я женюсь на этой женщине.
— Перейдет ли она в нашу веру?
— Она уже перешла, — сказал Бадр. — И она уже знает Святой Коран лучше меня.
— Я разрешаю тебе жениться на этой женщине.
— Я прошу еще об одном благодеянии от вашего величества.
— Каком?
— Не подобает, чтобы наследник трона явился от второй жены в доме. Я прошу вашего разрешения на предварительный развод.
— Для этого должны быть основания, — сказал принц. — Коран воспрещает развод из-за тщеславия или прихоти.
— Основания имеются, — сказал Бадр. — После рождения последнего ребенка моя жена стала бесплодной.
— До меня доходили такие разговоры. Это верно?
— Да, ваше высочество.
Принц вздохнул.
— Я дарую тебе такое разрешение. Но все должно быть организовано как следует и согласовано со Святым Писанием.
— Все так и будет.
— Когда ты женишься на этой женщине, я хотел бы увидеть ее и твоего сына.
— Как вы того пожелаете, ваше высочество.
— Все в воле Аллаха, — сказал старик. — Когда твоему сыну минет десять лет, он будет объявлен наследником престола.
Наклонившись, он протянул руку, которую Бадр поцеловал.
— Иди с миром, сын мой.
* * *
Во время свадьбы Иордана поразила и обрадовала его родителей, заговорив с ними по-арабски. Втайне от них она наняла учителя и прошла с ним ускоренный курс языка, так что теперь говорила по-арабски достаточно хорошо, но с легким приятным американским акцентом, который придавал музыкальность ее произношению. Бадр припомнил, как восхищены были его мать и сестры, увидев его наследника, как, нежно лаская, они притрагивались к нему, обмениваясь замечаниями относительно его нежно-золотистой кожи. Он вспомнил также, с какой гордостью его отец взял на руки первого внука.
— Мой маленький принц, — нежно сказал он.
После свадебной церемонии они совершили хадж в Мекку, не на верблюдах, бредущих через пустыню, как довелось его отцу с матерью, а на «Лир джете», который покрыл это расстояние за несколько часов. Бок о бок стояли они рядом в спокойной тишине площади, окруженные другими пилигримами в белых развевающихся одеяниях, одетые точно так же, как они, и когда с мечети донесся призыв муэдзина к молитве, они простерлись на земле перед Каабой, святилищем арабского мира.
На обратном пути, когда они летели к принцу, он, повернувшись к ней, заговорил по-арабски.
— Ну, теперь ты настоящая мусульманка.
— Я была ею с первого же дня нашей встречи, — сказала она. — Только я не подозревала об этом.
Он взял ее за руку.
— Я люблю тебя, моя жена.
По арабскому обычаю, она подняла его руку к губам и поцеловала ее.
— И я люблю тебя, мой повелитель.
— Если твоему сыну суждено быть моим наследником, — сказал старый принц — я хочу, чтобы ваш дом был рядом с моим, и я мог бы смотреть, как он растет и мужает.
Бадр видел, как над вуалью, которую Иордана по мусульманскому обычаю носила на людях, удивленно округлились ее глаза. Движением головы он дал ей понять, чтобы она молчала.
— Вы будете жить в доме внутри дворцовой ограды, — продолжил принц, — так, чтобы вы были вне досягаемости злых сил.
— Но моя работа, ваше высочество, — запротестовал Бадр, — заставляет меня много времени бывать вне дома.
Принц улыбнулся.
— В таком случае, ты будешь чаще бывать здесь. Нехорошо, если мужчина так надолго расстается с семьей.
— Это невозможно, — ночью в их покоях сказала ему Иордана. — Мне здесь нечем заняться. Я сойду с ума.
— Долго это не продлится. Немного погодя мы развеселим его, затем я скажу ему, что ты мне нужна как помощница в работе, и он все поймет.
— Я не выдержу! — воскликнула она. — Я не арабская женщина, с которой можно обращаться как с рабыней!
В голосе Бадра появились ледяные нотки. Таким она его раньше никогда не видела.
— Ты мусульманская женщина, — сказал он, — и ты будешь делать все, что тебе приказывают!
Может быть, именно тогда все стало меняться в их отношениях. Бадр был прав, предполагая, как будут развиваться события. Но прошло не менее шести месяцев, прежде чем ему удалось убедить принца, что они должны иметь дома в самых разных местах. К тому времени между ними уже пролегла глубокая трещина, и оба они чувствовали ее.
Невидимый барьер вырос между ними и их любовью, и как они ни старались, им не удавалось проломить его.
Глава 13
Иордана не спала. Широко открытыми глазами она смотрела в темноту, прислушиваясь к дыханию человека, крепко спящего по другую сторону огромной кровати. Ничего не изменилось. Даже чудодейственное снадобье Джаббира не смогло объединить их.
До того, как они поженились, их сексуальные отношения были полны тепла и нежности, хотя в них присутствовали некоторые моменты, которых он не мог себе позволить. Он целовал ее груди и живот, но в смелости ласк дальше не заходил. Много раз она побуждала его к ним, но он никогда не позволял ей занять положение, когда она могла бы контролировать свои движения. Без слов он давал ей понять, что вещи, которые она хочет от него, унижают его мужское достоинство. Мужчина никогда, ни при каких обстоятельствах, не позволит себе подчиниться женщине.
Тем не менее, все это было неважно. Он был отличным любовником. Но вскоре после женитьбы она заметила в нем определенные изменения. К этой стороне жизни он стал относиться с некоторой небрежностью. Он брал ее без любовных игр, и все быстро кончалось. Сначала она все объясняла его усталостью от работы. Принц постоянно нагружал его все новыми и новыми заданиями. Его дела распространялись на все страны западного мира, и его организация становилась все сложнее. Постепенно вокруг Бадра подобрался штаб из молодых людей, которые, как и он, были выходцами с Ближнего Востока, прекрасно ориентирующихся в проблемах Запада. Каждый из членов этого штаба располагался в странах, с которыми был лучше всего знаком, и в его повседневные обязанности входило следить за инвестициями Бадра. Да и сам Бадр постоянно путешествовал из страны в страну, принимая окончательные решения и координируя направления деятельности, которые должны были принести наилучшие результаты.
Со временем устаревший «Лир джет» уступил место модели «Мистер-20», затем «Супер-Каравелле» и наконец «Боингу-707 Интерконтинентал». Ныне он мог покрывать большие расстояния без посадки, но и даже в этом случае путешествия занимали у Бадра все больше и больше времени.
Их летние каникулы во Франции остались только воспоминаниями, а громадная яхта, которая была куплена для отдыха, куда чаще без дела стояла в гавани на приколе.
Вскоре после рождения Самира, их второго сына, любовные ночи практически исчезли из их быта. И однажды ночью, когда она в отчаянии потянулась к нему, он взял ее руку, отвел в сторону и холодно сказал:
— Жене не подобает предлагать себя.
Ошеломленная его словами, она сначала заплакала, а потом пришла в ярость. Включив свет, она села на кровати и потянулась за сигаретами. Не торопясь прикурив, она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.
— В чем дело, Бадр? Разве я когда-нибудь оскорбляла тебя?
Он не ответил.
— У тебя есть другая?
Открыв глаза, он тяжело посмотрел на нее.
— Нет.
— Тогда в чем дело?
Помолчав с минуту, он встал с кровати.
— Я устал, — сказал он. — Я хочу спать.
Она в упор взглянула на него.
— А я хочу трахаться, — откровенно сказала она. — Я в чем-то неправа?
— Хватает и того, что ты ведешь себя как шлюха, — сказал он. — Ты не должна пользоваться их языком.
— Тебе-то уж он известен, — едко сказала она. — Ты провел с ними немало времени.
Его лицо потемнело от гнева.
— Тебя не касаются мои дела.
— Я твоя жена, а ты месяцами не приближаешься ко мне. Так что ты имеешь в виду, говоря, что меня это не касается?
— Обязанность жены — подчиняться желаниям мужа.
— После замужества я отнюдь не стала человеком второго сорта, — фыркнула она. — У меня есть и права, и чувства.
— Ты забываешь о том, что написано черным по белому, — сказал он. — Ты моя жена, моя собственность, и у тебя есть право лишь на те права и чувства, которые я соблаговолю позволить тебе.
Она смотрела на него.
— Тогда я потребую развода. Так я не хочу жить.
— Ты получишь отказ, — сказал он. — Ты будешь жить так, как я тебе прикажу.
— Мы не в средневековье, — сказала она. — А также и не на Ближнем Востоке, где ты можешь запереть меня в гарем. Завтра я отправляюсь домой и подаю на развод. В его глазах был ледяной холод.
— Если ты это сделаешь, — тихо сказал он, — ты никогда больше не увидишь своих детей. И ты знаешь, что у меня есть силы сделать это.
В голосе ее были ужас и потрясение.
— Ты этого не сможешь сделать!
— И смогу, и сделаю, — бесстрастно сказал он.
Захлебнувшись в слезах, она не смогла выдавить из себя и слова.
С минуту он смотрел на нее, а когда заговорил, в голосе его не было ни тени сожаления и тепла.
— Развода не будет. Слишком много поставлено на карту. Я не хочу, чтобы право моего сына на трон подвергалось сомнению из-за скандала. Тем более после тех жертв, на которые я пошел ради него.
Она недоверчиво посмотрела на него.
— О каких жертвах ты говоришь?
— Подавив свою гордость, я просил разрешения жениться на неверной, несмотря на все возражения против такого поступка. Но я хотел, чтобы моему сыну достался трон. Он был обещан ему.
— Но ведь я сменила веру, не так ли? — Она плакала.
— На словах, но не в сердце. Будь это иначе, ты бы знала свое место и не обсуждала бы мои действия.
В отчаянии она закрыла лицо руками.
— О господи, — она не в силах была сдержать рыдания.
— К какому господу ты взываешь? — спросил он, и в голосе его были холод и жестокость. — Твоему или моему?
Опустив руки, она взглянула на него.
— Нет бога, кроме Аллаха.
— Скажи и остальные слова.
Мгновение она молчала, затем опустила глаза.
— И Магомет пророк его, — прошептала она.
Переведя дыхание, он направился к дверям.
— Помни их.
— Бадр. — Что-то в ее голосе остановило его. — Что ты хочешь, чтобы я делала?
Он в упор посмотрел на нее.
— Я даю тебе свободу делать все, что ты хочешь, пока мы остаемся мужем и женой. Но с двумя ограничениями. Первое — благоразумие. Ты не имеешь права поступать так, чтобы навлечь позор на наш дом. Для всего мира наш брак существует, как обычно.
— И второе?
— Ты должна избегать евреев. Этого я не потерплю.
Помолчав, она кивнула.
— Все будет, как ты хочешь.
Закрыв дверь, он тяжело подошел к постели и остановился, глядя на нее сверху вниз.
— Я не хочу, Бадр, — сказала она. — Мне...
— Меня не интересует, чего ты хочешь или не хочешь, — хрипло сказал он. — Ты ведешь себя и говоришь, как шлюха — и обращаться с тобой будут как со шлюхой.
Он сорвал с нее ночную рубашку и ничком швырнул на постель.
— Ты этого хотела, неверная шлюха?
— Бадр, — застонала она.
Резко, с оттяжкой он ударил ее по обнаженным ягодицам. Рука его поднималась снова и снова, и она стонала, извиваясь от боли...
...Затем, после всего, она недвижимо лежала на своей половине постели, медленно приходя в себя. Он тоже молчал. Она не двигалась. Между ними порвались все отношения.
Наконец он заговорил:
— Теперь, женщина, ты знаешь свое место?
Она проглотила набежавшие слезы.
— Да, — тихо прошептала она.
* * *
Так это произошло несколько лет назад. В действиях Бадра не было ни желания обладать ею, ни жестокости. Просто и откровенно он дал ей почувствовать свою силу.
Тем летом у нее появился первый любовник. После него все стало куда проще. Но мало с кем из них она получала удовлетворение. Все же они кое-что давали ей. Были ли они искренни или нет, испытывали ли они к ней страсть или нет, платила ли она им или нет, все они занимались с ней любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43