Она знала, как Бадр ненавидит вечерние костюмы.
— Ты будешь одет строго по форме.
— Это верно, — сказал он. — Я должен произвести хорошее впечатление. Я чувствую, они будут обижаться на меня за то, что я взял контроль над банком.
— Я уверена, что стоит им познакомиться с тобой, они откажутся от предубеждения.
— Надеюсь, — серьезно сказал Бадр. — Но не знаю. Они здесь держатся одним кланом.
— Так они и будут держаться. Я очень хорошо знаю эту публику. Экспатрианты из Пасадены. Но ничем не отличаются от всех прочих. Они имеют дело с деньгами.
Огромный букет красных роз, преподнесенный Иордане президентом банка Джозефом Э. Хатчинсоном III и его женой Долли, когда они появились на встрече, дал понять, что они не очень ошибались в своих оценках.
Раздался мягкий стук в дверь и вслед за ним приглушенный голос Джаббира.
— Пятнадцать минут восьмого, хозяин.
— Спасибо, — отозвался Бадр.
Он встал из-за маленького столика, где изучал последние банковские сообщения. У него еще было время принять душ. Быстро сбросив рубашку и брюки, он оказался в своей ванной, которая располагалась между спальней его и Иорданы.
Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда она вставала из ванны, благоухая шампунем. Мгновение он стоял, глядя на нее.
— Прошу прощения, — эти слова непроизвольно сорвались с его губ. — Я не знал, что ты еще здесь.
— Все в порядке, — сказал она с легкой ноткой иронии в голосе. — Извиняться не стоит.
Он молчал.
Потянувшись за простыней, Иордана обмотала ее вокруг себя. Он протянул руку, останавливая ее. Иордана вопросительно посмотрела на него.
— Я едва не забыл, как ты хороша, — сказал он. Медленно он вытянул полотенце из ее рук. Оно сползло на пол. Его пальцы скользнули по линиям ее щек, по темным отвердевшим соскам, от крохотной раковины пупка до мягких завитков на лобке.
— Прекрасно, — прошептал он.
Она не двигалась.
— Посмотри на меня, — с внезапной настойчивостью в голосе сказал он.
Она взглянула ему прямо в лицо. В глазах его была мягкая печаль.
— Иордана.
— Да?
— Иордана, что произошло между нами? Почему мы стали чужими?
Неожиданно ее глаза наполнились слезами.
— Не знаю, — прошептала она.
Обняв ее, он прижал ее голову к своему плечу.
— Мы сделали так много глупостей, — сказал он. — И я не знаю, с чего начать, чтобы исправить их.
Она хотела что-то сказать ему, но не могла найти слов. Они оба были родом из разных миров. В его мире женщина была ничто, а мужчина — все. И скажи она ему, что у нее те же самые потребности, как у него, и сексуальные, и социальные, он воспримет это как угрозу своему мужскому превосходству. И будет думать, что она не отвечает своему назначению жены. Но ведь именно эти потребности с самого начала и толкнули их друг к другу.
Прижавшись к его груди, она тихо всхлипывала.
Он нежно погладил ее волосы.
— Я соскучился по тебе, — сказал он. Взяв за подбородок, он поднял ее голову и посмотрел ей в глаза. — Для меня нет никого, кроме тебя.
«Тогда почему ты отстраняешься от меня? Почему появляются другие?» — подумала она про себя.
Он словно читал ее мысли.
— Они ничего не значат, — сказал он. — Это всего лишь времяпрепровождение.
Она по-прежнему молчала.
— И у тебя тоже так? — спросил он.
Снизу вверх она посмотрела ему в глаза. Он знал. Он всегда знал. И все же ни разу не сказал ни слова. Она кивнула.
Его губы на мгновение сжались. Затем он вздохнул.
— Мужчина обретает рай или ад на этой земле. Как я обрел свой.
— Ты не сердишься на меня? — прошептала она.
— Разве у меня есть на это право? — спросил он. — Лишь когда мы предстанем перед Аллахом, и он прочитает нашу книгу судеб, настанет время приговора. С меня хватит и собственных грехов. А ты — не одна из нас, так что правила, которых мы придерживаемся, могут быть и не верны для тебя. Но я хотел бы кое-что потребовать от тебя.
— Что именно? — спросила она.
— Чтобы у тебя никогда не было еврея, — сказал он. — На всех остальных я буду закрывать глаза, так же как и ты.
Она опустила глаза.
— Разве должны быть остальные?
— Я не могу ответить за тебя, — сказал он. — Я мужчина.
Она не нашлась, что сказать. Снова подняв ей голову, он поцеловал ее.
— Я люблю тебя, Иордана, — сказал он.
Она прильнула к нему, чувствуя, как тонет в его тепле.
— Бадр! — застонала она. — Бадр!
Мысли мчались сумасшедшим хороводом. Этого не может быть. Не должно. Она не должна этого чувствовать. Она этого не заслуживает.
Открыв глаза, Иордана с диким выражением посмотрела ему в лицо.
— Ударь меня, — сказала она.
— Что?
— Ударь меня. Пожалуйста. Как в тот раз. Ничего лучшего я не заслужила.
Мгновение он стоял не двигаясь, а затем медленно отпустил ее и разнял обхватившие его руки. Внезапно его голос стал холоден.
— Тебе лучше одеться, — сказал он, — а то мы опоздаем на прием.
Резко повернувшись, он ушел к себе. Ее стала бить дрожь. Проклиная себя, она потянулась за полотенцем. Она ничего не могла поделать.
Глава 6
Жар добела раскаленного солнца, казалось, плавил скалы и песок пустыни, простиравшейся перед ней. Случайный кустик высох и обуглился под горячим ветром. Пулемет, стрекотавший где-то впереди, смолк.
Лейла неподвижно лежала в маленьком окопчике. Она чувствовала, как струйки пота текли между грудями и скапливались под мышками. Она осторожно перекатилась на спину, издав вздох облегчения. Боль в грудях, тесно прижатых к земле, начала стихать. Прищурившись, она посмотрела в небо и попыталась прикинуть, сколько им тут еще находиться. Сирийский наемник, тренировавший их, сказал, что она не должна шевелиться, пока на нее не натолкнется взвод. Лейла посмотрела на свои тяжелые мужские часы. Они должны были быть здесь как минимум десять минут назад.
Она стоически заставила себя лежать, не шевелясь. Может быть, в самом деле это были тренировки, но пули были самыми настоящими и одна девушка уже погибла, а трое были ранены. И после этого по лагерю стала ходить мрачная шутка — кто больше уничтожает феддаинов: они сами или израильтяне?
Ей хотелось закурить, но она не могла себе этого позволить. Дымок от сигареты в ясном воздухе мог оказаться сигналом для открытия огня. За окопчиком раздался шелестящий звук.
Она беззвучно перекатилась на живот и, подтянув автомат, повернулась лицом по направлению, откуда раздавался звук. Осторожно высунув голову за бруствер, она начала осматриваться.
Тяжелая рука обрушилась ей на голову, надвинув стальной шлем и подшлемник ей на уши. Преодолевая боль, она услышала грубый голос наемника.
— Тупая шлюха! Тебе же было сказано держать голову пониже. Я мог подстрелить тебя со ста ярдов.
Переведя дыхание, он спрыгнул в окопчик рядом с ней. Он был коренаст, крепко сбит, но быстро терял дыхание и выходил из себя.
— Что тут происходит? — спросил он.
— Черт возьми, откуда мне знать? — гневно ответила она. — Ты же мне сказал не поднимать головы.
— Но тебя же поставили в передовое охранение.
— Вот ты и объясни, как мне поступать, — саркастически сказала Лейла, — когда мне надо наблюдать за тем, что происходит и в то же время не поднимать головы.
Он молчал. Не произнося ни слова, он вынул пакетик сигарет и вытащил одну, предложив ей. Затем прикурил сигарету ей и себе.
— А я думала, что мы не должны курить, — сказала она.
— Чтоб их мать, — сказал он. — Я сыт по горло этими дурацкими играми.
— Когда прибудет взвод?
— Не раньше, чем стемнеет. Мы решили, что это будет самое безопасное.
— Тогда почему ты здесь оказался?
Он мрачно посмотрел на нее.
— Кто-то же должен был дать тебе знать, что планы изменились.
Он мог послать любого, не было никакой необходимости являться ему самому. Но она знала, в чем дело. Она оставалась единственной женщиной во взводе, которую он еще не попробовал. Впрочем, она не была в этом уверена. Если до этого дойдет дело, она с ним справится или уступит. Многое здесь делалось очень просто. Исчезли все традиционные для мусульман запреты. Женщинам втолковывали, что когда идет борьба за свободу, их обязанность — давать мужчинам отдохновение и усладу. И в новом свободном обществе никто не посмеет указать на них пальцем. Просто таким способом женщины помогают одержать победу в битве.
Он снял с ремня фляжку и отвинтил крышечку. Закинув голову, он позволил воде увлажнить горло, а затем протянул фляжку ей. Смочив пальцы, она осторожно протерла лицо.
— Аллах, ну и жара, — сказал он.
Она кивнула, возвращая ему фляжку.
— Тебе повезло, — сказал он. — Я уже два часа на солнце. Тебе до темноты осталось немного.
Она снова перекатилась на спину и опустила козырек шлема так, что глаза оказались в тени. По крайней мере, на то время, что ей доведется ждать, она может устроиться поудобнее. Но Лейлу стал беспокоить неотрывный взгляд наемника. Сквозь прикрытые ресницы она видела, как он не отрывал от нее глаз.
— Попробую отдохнуть, — сказала она. — Эта жара выматывает меня.
Он молчал. Она смотрела в небо. Оно было того синего цвета, который говорит о конце лета. Как странно. До сих пор конец лета всегда был связан у нее с завершением каникул и возвращением в школу. В памяти всплыли воспоминания. Был точно такой же день и такое же синее небо, когда мать сказала ей, что отец собирается развестись с ней. Из-за этой американской шлюхи. И потому, что после выкидыша она не может больше рожать и не в состоянии принести ему сына.
Лейла играла на пляже со своей старшей сестрой, когда внезапно появилась Фарида, их служанка. Она была в странном возбуждении.
— Немедленно возвращайтесь домой, — сказала она. — Ваш отец должен уезжать и хочет попрощаться с вами.
— Хорошо, — сказала она. — Мы только переоденем мокрые купальники.
— Нет, — сказала Фарида. — У вас нет времени. Ваш отец очень спешит.
Она повернулась и засеменила обратно к дому. Они едва поспевали за ней.
— А я думала, что папа хотел еще немного побыть здесь, — сказала Амал. — Почему он уезжает?
— Не знаю. Я только служанка. Спрашивать — это не мое дело.
Девочки обменялись взглядами. Фарида отличалась тем, что знала все, что происходит. Если она так говорит, то, значит, не хочет, чтобы они знали.
Она остановилась перед боковым входом в дом.
— Отряхните песок с ног, — скомандовала она. — Отец ждет в большом салоне.
Они быстро обмахнули ноги и побежали сквозь комнаты.
Отец ждал у входной двери. Джаббир грузил в машину его багаж. Повернувшись к ним, Бадр внезапно улыбнулся. Но в глазах его была тень печали. Когда они подбежали к нему, он опустился на колено, чтобы обнять их.
— Я очень рад, что вы успели, — сказал он. — Я уж боялся, что мне придется уехать, не попрощавшись с вами.
— Куда ты уезжаешь, папа? — спросила Лейла.
— У меня важные дела, и мне надо возвращаться в Америку.
— Я думала, что ты останешься, — сказала Амал.
— Я не могу.
— Но ты обещал взять нас на водные лыжи, — сказала Лейла.
— Прости, — голос его дрогнул и глаза внезапно увлажнились. Он притянул их к себе. — Я хочу, чтобы вы были хорошими девочками и слушались маму.
Тут было что-то не то. Они чувствовали, но не понимали, в чем дело.
— Ты возьмешь нас покататься на водных лыжах, когда вернешься? — спросила Лейла.
Отец не ответил. Вместо этого он еще крепче прижал их к себе. Затем резко отстранил дочек и встал. Лейла посмотрела на него и подумала, как он красив. Никто из других отцов не походил на него.
В дверях появился Джаббир.
— Мы опаздываем, хозяин. Придется поторопиться, если хотим успеть на самолет.
Нагнувшись, Бадр расцеловал их, сначала Амал, потом Лейлу.
— Я полагаюсь на вас, девочки, что вы будете помогать матери и слушаться ее.
Они молча кивнули. Он пошел к дверям, и они по пятам сопровождали его. Он уже был на середине лестницы, когда Лейла окликнула его.
— Ты надолго уезжаешь, папа?
Он словно запнулся на секунду, но машина уже ждала его, и дверца захлопнулась. Лейла так и не получила ответа. Они посмотрели, как уезжает машина и затем вернулись в дом.
Фарида ждала их.
— Мама у себя? — спросила Амал.
— Да, — ответила Фарида. — Но она отдыхает. Она себя плохо чувствует и просила, чтобы ее не беспокоили.
— Она спустится к обеду? — спросила Лейла.
— Не думаю. А теперь, девочки, отправляйтесь в ванну и смойте с себя весь песок. Придет ли ваша мать к обеду или нет, но я хочу, чтобы за столом вы были свежими и чистыми.
Только поздно вечером они поняли, что произошло. После обеда приехали родители матери, и когда бабушка увидела их, то залилась слезами. Она прижала их к своему грузному телу.
— Мои маленькие бедные сиротки, — рыдала она. — Что с вами теперь будет?
Дедушка Риад сразу же разгневался.
— Замолчи, женщина! — рявкнул он. — Что ты делаешь? Хочешь напугать детей до смерти?
Амал сразу же стала плакать.
— Папочкин самолет разбился! — стонала она.
— Видишь? — с торжеством спросил дедушка. — Что я тебе говорил!
Отстранив жену, он взял старшую девочку на руки.
— С твоим папой ничего не случилось. У него все в порядке.
— Но бабушка говорит, что мы сироты.
— Вы не сироты, — сказал он. — У вас по-прежнему есть отец и мать. И мы.
Лейла смотрела на бабушку. Тушь с ресниц стекла ей на щеки.
— Тогда почему бабушка плачет?
Старик смутился.
— Она расстроена, потому что ваш папа уехал. Вот почему.
Лейла пожала плечами.
— Это ничего не значит. Папа всегда уезжает. Но все в порядке. Он возвращается.
Дедушка Риад посмотрел на нее. Он не проронил ни слова. В салон вошла Фарида.
— Где ваша хозяйка? — спросил он.
— Она в своей комнате, — ответила Фарида, посмотрев на детей. — Время идти спать.
— Это верно, — быстро сказал дедушка Риад. — Идите в кроватки. Увидимся утром.
— Ты возьмешь нас на пляж? — спросила Лейла.
— Да, — ответил дедушка. — А теперь слушайся Фариду. Иди спать.
Когда они поднимались наверх, Лейла слышала, как дедушка сказал Фариде:
— Передай хозяйке, что мы ждем ее в салоне.
— Хозяйка очень расстроена, — неодобрительно сказала Фарида. — Она не хочет спускаться.
В голосе дедушки появились твердые нотки.
— Спустится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43