— Это не тайна. В газетах вечно встречаются сообщения о вас. И фотографии.
— Они хорошие ребята. Тебе они понравятся.
— Я хотела бы встретиться с ними.
— Так и будет. Скоро. — Он встал. — Где ты остановилась?
— У подруги, — сказала она. — Ее семья живет в Женеве.
— Она швейцарка?
— Да.
— Ты хочешь остаться там или предпочла бы переехать сюда и жить со мной?
— Как ты захочешь, — сказала она, отводя глаза.
— Тогда отправляйся, собери свои вещи, — сказал он. — Сможешь ли ты быть тут к обеду?
Лейла подняла голову. Ее глаза улыбались.
— Думаю, что да.
— О'кей, тогда отправляйся. Меня ждут дела.
Встав, она обняла его.
— Спасибо, отец.
Он легко поцеловал ее в голову.
— Не благодари меня. Ведь я же твой отец, не так ли?
* * *
Остановившись в дверях, она обвела взглядом столики. Ресторан был почти пуст, только несколько клерков допивали свой утренний кофе перед тем, как отправиться на службу. Лейла посмотрела на часы. Они должны быть здесь с минуты на минуту. Она заняла место за одним из столиков.
В ту же секунду появился официант.
— Мадемуазель?
— Коку с лимоном.
Принеся напиток, он удалился. Лейла закурила, затем отпила кока-колу. В стакане плавал маленький кусочек льда. Его явно не хватало, чтобы охладить стакан до того, как удастся его допить.
В дверях выросли двое молодых людей в сопровождении женщины. На них было привычное для многих одеяние — джинсы и рубашки. Снова появился официант. Принеся заказанный кофе, он исчез.
Она выжидательно смотрели на нее. Она молчала. Наконец, положив сигарету, она подняла два пальца в форме латинской буквы V.
Остальные расплылись в улыбках.
— Все было нормально? — на ломаном английском спросила женщина.
— Лучше и не надо.
— Он ничего не спрашивал?
— Только обычные для отца вопросы, — ответила она. Затем сама улыбнулась. — «Знаешь, я должен поговорить на эту тему с твоей матерью» — передразнила она.
На лице женщины появилось озабоченное выражение.
— А что если он в самом деле это сделает?
— Не сделает, — уверенно сказала она. — Я знаю мать.
Она не разговаривает с ним вот уже десять лет и не собирается делать это сейчас.
— Ты будешь работать с ним? — спросил молодой человек.
— В какой-то, мере. Он думает, что первым делом я должна пойти в школу бизнеса, усвоить кое-какие премудрости. А затем я смогу всецело отдаться работе.
— И ты пойдешь? — спросила женщина.
— Конечно. Если я этого не сделаю, у него могут появиться подозрения. Кроме того, это будет немного погодя.
— Какой он? — спросила женщина.
Лейла посмотрела на нее, словно видя в первый раз.
— Ты имеешь в виду моего отца?
— Кто же еще меня интересует? — фыркнула женщина. — Есть у него что-то общее с теми историями, о которых приходится читать? Ну, ты знаешь — плейбой, женщины не могут устоять и все такое прочее?
В глазах Лейлы появилось задумчивое выражение.
— Наверно, так оно и есть, — медленно сказала она. — Но я вижу в нем не это.
— Каким же ты его видишь?
— Я смотрю на него, — с горечью сказала Лейла, — и вижу все то, против чего мы боремся. Деньги, власть, эгоизм. Это человек, который занят только собой. Его совершенно не волнует наш народ и его борьба. Он думает только о прибыли, которую она может ему принести.
— Ты в самом деле так думаешь?
— Если бы я так не думала, — жестко ответила Лейла, — я бы не была здесь, чтобы сделать то, что я согласилась делать.
Глава 3
Первое же, что бросилось Лейле в глаза, когда Иордана вошла в комнату, как она красива. Длинные золотистые светлые волосы, окаймлявшие лицо, покрытое калифорнийским загаром. Стройное тело и длинные красивые ноги. Она обладала всем, чего никогда не могло быть у арабской женщины. В это мгновение Лейла поняла, почему ее отец совершил то, что им было сделано.
Но затем старая злоба и враждебность взяли верх, и ей пришлось приложить все усилия, чтобы скрыть выражение своих глаз.
— А это Лейла, — с гордостью сказал Бадр.
Иордана смотрела на нее прямо и открыто, ее улыбка была полна тепла и доброжелательства. Она протянула руки навстречу Лейле.
— Я так рада, что наконец встретила вас. Отец так много рассказывал о своей дочери.
Лейла ответила на ее рукопожатие, отметив, что кисть Иорданы была столь же теплой, как и ее приветствие.
— Я тоже рада встретиться с вами, — неловко ответила она.
— Бадр, ваш отец, говорил мне, что вы собираетесь здесь остаться.
— Если я вам не помешаю.
— Ни в коем случае, заверила ее Иордана. — Я очень рада. Может быть, теперь мне будет с кем поговорить, когда он в отлучке. Он очень много путешествует.
— Я знаю, — сказала Лейла. Она посмотрела на отца. — Прошу прощения. Я немного устала. Вы не против, если я откажусь от обеда и сразу же пойду в постель?
Бадр бросил взгляд на Иордану и повернулся к Лейле.
— Конечно, иди.
— Вы не будете возражать? — спросила она Иордану. — Да и, кроме того, вам будет о чем поговорить и без меня.
— Конечно, я не возражаю, — ответила Иордана.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Когда за ней закрылась дверь, Бадр повернулся к Иордане.
— Ну, что ты думаешь — спросил он.
— Думаю, что я ей не понравилась.
— Как ты можешь так говорить? — в голосе его слышалось изумление. — Она даже толком не знает тебя.
— Твоя дочь ревнива.
— Ты говоришь глупости, — теперь уже не скрывая раздражения, сказал он. — К кому ей ревновать? Я сам предложил ей остаться, не так ли?
Иордана посмотрела на него. Есть некоторые вещи, которых мужчина понять не в состоянии. Она помнила, как нежно относилась к своему отцу и что она почувствовала, когда впервые увидела его с новой женой.
— В сущности, это неважно, — сказала она. — Я за тебя рада.
Он не ответил.
— Она очень красива, — сказала Иордана.
— Да.
— Что заставило ее так неожиданно бросить школу?
— Она сказала, что чувствует, как жизнь проходит мимо, — ответил он, досадливо хмыкнув. — И это в девятнадцать лет!
— Совсем не смешно, — сказала она. — Я могу ее понять.
— Можешь? — Он был удивлен. — Тогда, может, ты смогла бы объяснить мне, чего ради после всех этих лет она внезапно решила увидеться со мной.
— А почему бы и нет? Ты ее отец. Девочки очень сложно относятся к своим отцам.
Он помолчал с минуту.
— Я должен позвонить ее матери и все ей рассказать.
— Мне кажется, что делать этого не стоит. Ее матери уже все известно.
— Почему ты так думаешь?
— Твой отец рассказывал мне, что она провела в обществе матери почти все лето и покинула Бейрут всего несколько недель назад. И матери должно быть известно, куда она направилась.
Бадр задумчиво смотрел на Иордану. Странно. Лейла заверила его, что прибыла к нему прямо из школы. Ничего не сказала, что была дома. Постаравшись понять, почему она ему ничего не сказала, он решил ничего не говорить Иордане.
— Думаю, что позвоню отцу, — сказал он. — И попрошу его поговорить с ее матерью.
Иордана улыбнулась. Временами она прекрасно понимала его. Ему не хотелось говорить со своей бывшей женой.
— Мальчики спрашивают, смогут ли они приехать к нам в гости, когда мы приобретем дом. Они никогда в жизни не играли в снежки.
Бадр засмеялся.
— Передай им, что они могут приезжать в первый же день, как начнет падать снег.
* * *
Дик Карьяж откинулся на спинку стула и снял очки, которые он носил для чтения. Вынув из коробки, стоящей на его столе, бумажную салфетку и отодвинув стул, он начал тщательно протирать линзы. По небу лениво плыли большие кучевые облака.
Они прожили здесь около месяца, когда начал падать снег, и Бадр, верный своему обещанию, в тот же день увидел своих сыновей. Теперь они в Гштаадте, где проводят конец недели. Он остался в Женеве, чтобы разобраться в своих бумажных завалах. Утром звонил Бадр, и у него было веселое настроение. Дети были счастливы.
Карьяж улыбнулся про себя. Все отцы, откуда бы они ни были родом, похожи друг на друга. Бадр относился к своим сыновьям точно так же, как и он сам. Придвинувшись к столу, он всмотрелся в фотографию своей жены и детей. Снимок был сделан в их саду в Калифорнии, к Дик внезапно почувствовал свое одиночество. Его семья была так далеко от швейцарских снегов.
Он услышал, как щелкнул замок входной двери, что вела к кабинету, который они с Бадром использовали как офис, когда оставались в этом большом доме в Женеве. Он посмотрел на часы. Только что минуло два. Он услышал, как кто-то шел через холл в обуви на твердой подошве. Ритм шагов безошибочно говорил, что то была женщина. Должно быть, Лейла. Она была единственным членом семьи, которая не поехала в Гштаадт. Она что-то говорила о специальных классах воскресной школы, но сегодня она не пошла в нее. Вместо этого она была в своей комнате все утро до второго завтрака, а потом ушла.
Она как-то странно ведет себя, подумал он. Несмотря на подчеркнутую любезность и явное желание сотрудничать, в ней чувствовалась какая-то отчужденность и напряжение, с каким она осматривала все, что видела. Случайно он уловил чувство обиды, с которой она держится, особенно по отношению к Иордане, несмотря на то, что старается изо всех сил скрывать ее.
Кто-то осторожно попытался открыть дверь в кабинет.
— Войдите, — сказал Дик.
Дверь открылась, и на пороге выросла Лейла в своих неизменных синих джинсах. Порой ему казалось, что другой одежды у нее нет.
— Я не хотела беспокоить вас, но увидела, как из-под двери пробивается свет.
— Все в порядке. Вы мне не мешаете. Я как раз решил сделать небольшой перерыв.
Он увидел, что в волосах ее и на одежде лежат еще и растаявшие хлопья снега.
— С тех пор, как уехал отец, вы непрестанно работаете.
Он улыбнулся.
— Единственная возможность разобраться с бумагами. Когда он здесь, у меня остается не так много возможностей для этого.
— Разве у вас нет свободного времени?
— Конечно, бывает. Когда несколько месяцев назад мы были в Калифорнии, я провел с семьей целую неделю.
— Но с тех пор, — настаивала она, — вы не отдыхали даже в уик-энд.
— Какой в этом смысл? — спросил он. — Мне все равно нечем тут заняться.
— Вы могли бы сходить в ресторан. В кино.
— Я предпочитаю поработать. Мне не нравится куда-то ходить в одиночку.
— Вам и не надо быть одному. В Женеве много девушек, которые только и мечтают, чтобы с кем-то встретиться.
Он засмеялся.
— Таких девушек везде полно. Но вы забываете, что я женат.
— Мой отец тоже женат, но ему это не мешает, — сказала она.
Прищурившись, он посмотрел на нее, прикидывая, что ей может быть известно.
— Есть определенные вещи, которые ваш отец обязан делать, — быстро сказал он.
— Они относятся к его бизнесу.
— Неужто? Я слышала о нем кучу любопытных историй.
Он промолчал.
— И об Иордане доводилось слышать кое-что. — Она с вызовом смотрела на него. — Это тоже относится к бизнесу?
Он ответил ей холодным взглядом.
— Всегда есть люди, которые торопятся распускать сплетни. Большинство из них даже не представляют, о чем идет речь. И я усвоил, что самая действенная помощь, которую я могу оказать вашему отцу в его делах, заключается в том, что я буду держать свое мнение при себе.
Она засмеялась.
— Я понимаю, почему мой отец так доверяет вам. Вы ему преданы.
— Он мой хозяин, — жестко сказал Дик. — И я его очень уважаю.
— Но любите ли вы его? — настойчиво спросила Лейла.
Ответ его был ясен и четок.
— Да.
— Даже если он не дает ни дня отдыха?
— Я сам пошел на эту работу, — просто сказал он. — И если бы она мне не нравилась, я бы сам решил, что делать дальше.
Обойдя стол, она посмотрела на кучу бумаг.
— Деньги могут купить все, не так ли? — Это было скорее утверждение, чем вопрос. — Вы такой же раб системы, как и другие.
— Самый лучший способ хорошо жить из всех, что мне известны, — ответил он ей по-арабски, — это иметь богатого отца.
Мгновенная вспышка гнева в ее глазах дала ему понять, что он попал в самую точку.
— Я не собираюсь... — спохватившись, она резко остановилась.
— Что вы не собираетесь? — мягко спросил он.
Лейла быстро взяла себя в руки и гневное выражение тут же исчезло с ее лица.
— Ничего особенного. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?
— Дома.
Она удивилась.
— А я думала, что вы американец.
— Я и есть американец. — Он улыбнулся. Но мои родители — выходцы из Иордании. Их фамилия была Хурейджи. Мой отец сменил ее на Карьяж еще до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Он решил, что американцам будет проще произносить «У Карьяжа», чем «У Хурейджи».
— Они еще живы?
— Нет.
— Им не хотелось вернуться на родину?
— Нет.
— Может быть, они были и правы, — торопливо сказала она. — Во всяком случае не сейчас, когда евреи ломятся к нам в дверь.
Он молча посмотрел на нее. Подлинная трагедия была в том, что они все же вернулись. Может, не сделай они этого, они были бы живы.
Она приняла его молчание за знак согласия.
— Но это не будет длиться вечно. Скоро мы избавимся от евреев. Мы уже почти добились этого, но нас предали.
— Кто?
— Некоторые из наших соотечественников. Те люди, кто думает только о своем собственном кармане, о своей власти. Если бы нас не остановили, мы уже сбросили бы евреев в море.
— Не представляю себе, что это за люди.
— Вы их еще узнаете, — сказала она, внезапно напуская на себя таинственность. — И очень скоро.
Улыбнувшись, она сменила тему разговора.
— Вы не против, если я угощу вас кофе?
— Это очень любезно с вашей стороны. Но я не хотел бы затруднять вас.
— Отнюдь. Кроме того, я и сама бы с удовольствием выпила бы чашечку. По-американски или по-турецки?
— По-турецки, — сказал он, подумав, что ему самому больше нравится кофе по-американски.
— Отлично, — сказала она, направляясь к дверям. — Я сейчас вернусь.
Она вышла, а он продолжал сидеть, уставясь в одну точку. Странно. Если бы только он мог понять, о чем она на самом деле думает. Он рассеянно взял очередную папку из кучи бумаг. Это было сообщение о деятельности компании «Арабские куклы», которые он составил по указанию Бадра. Но ему никак не удавалось сосредоточиться, и он вернул папку на место. Он устал куда больше, чем мог предполагать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43