— И если ты собираешься и дальше играть со своей игрушкой, то лучше разверни лодочку в море, а то мы врежемся в берег.
— А если я это сделаю, ты поласкаешь меня?
— Нет, — резко ответила она. — Мне больше хочется выпить стакан холодного белого вина.
Она уже была крепко на взводе. Свет непрерывно мигал, и ей казалось, что она видит лишь отдельные, мгновенно застывающие в глазах, кадры киноленты, тяжелый грохот рок-группы рвал перепонки. Она выпила еще глоток белого вина и огляделась. Вокруг стола сидели четырнадцать человек и каждый надрывался изо всех сил, стараясь в шуме дискотеки докричаться до собеседника.
Жак разговаривал с англичанкой, сидевшей справа от него. Она была актрисой, которая только что отснялась у Питера Селлерса и попала в компанию, которая прикатила из Парижа на уик-энд. Иордана стала собирать их на пляже вокруг себя после полудня. Пили коктейли и обедали они в «Ла Скале», а к полуночи все направились в дискотеку.
Причина, по которой она оказалась в этом обществе, заключалась в том, что Жак ей надоел. Он хотел слишком многого. Порой он вел себя совершенно как женщина, правда, с тем отличием, что, по его мнению, весь мир вращался вокруг его мужских достоинств. Он уже начинал ее раздражать, но вокруг, кроме нескольких случайных знакомых, не было ничего стоящего. С тоски она и курнула травку. Обычно она никогда не занималась этим на людях. Но когда в дамской комнате англичанка предложила ей затянуться, они там оставались, пока не выкурили сигаретку на пару.
После этого она уже перестала воспринимать вечер как таковой. Ей казалось, что она никогда в жизни так много не смеялась. Все окружающие казались ей исключительно яркими и остроумными людьми. А теперь ей хотелось танцевать, но все вокруг были заняты разговорами.
Выбравшись из-за стола, она одна пошла на площадку и, пробившись сквозь толпу, начала танцевать. Отдаваясь музыке, она подумала, какое счастье находиться на юге Франции, где никому не кажется странным, что мужчине или женщине захотелось потанцевать в одиночку, и закрыла глаза.
Когда она открыла их, перед ней покачивался в танце высокий симпатичный негр. Он перехватил ее взгляд, но они не обменялись ни словом. Она обратила на него внимание еще раньше, днем на пляже. Позже, во время коктейля, он был в баре, а теперь оказался здесь. Она видела его за соседним столиком.
Он двигался с фантастическим изяществом, и его тело переливалось под рубашкой, раскрытой нараспашку и затянутой узлом на поясе, ниже которого его сухие бедра были облиты тугими джинсами. Она начала двигаться в такт ему. Улучив мгновение, она спросила:
— Вы американец, не так ли?
Он говорил с южным акцентом.
— Как вы догадались?
— Вы танцуете не как французы — те прыгают вверх и вниз, и не как англичане, которые подпрыгивают и приседают.
Он засмеялся.
— Я никогда об этом не думал.
— Откуда вы?
— Из страны крекеров, белых оборванцев, — сказал он. — Из Джорджии.
— Я никогда не была там, — сказала она.
— Вы ничего не потеряли, — сказал он. — Здесь мне нравится куда больше. Там ничего не меняется.
— По-прежнему? — спросила она.
— По-прежнему, — сказал он. — Они такими и останутся.
Она промолчала.
— Меня зовут Жерар, — сказал он.
Она удивилась. По-французски он говорил как истый парижанин, без малейшего акцента.
— У вас отличный французский.
— Так и должно быть, — сказал он. — Старики послали меня сюда в школу, когда мне было семь лет. Я вернулся обратно, когда моего папашу пришили, мне было тогда шестнадцать, и я тогда еще ничего не понимал. Набил брюхо и в ту же минуту рванул обратно в Париж.
Она знала, сколько стоит обучение во французских школах, — дешевыми их не назовешь. У его семьи должны были быть средства.
— Чем занимался ваш отец?
— Он был сводником, — спокойно сказал Жерар. — И ему доставался кусок от каждого пирога. Но он был черным, кое-кому это не нравилось и ему распороли живот, сказав, что это сделал бродяга-ниггер. Затем ниггера повесили, и все успокоились.
— Простите.
Он пожал плечами.
— Отец говорил, что когда-нибудь это с ним случится. Он не жаловался. У него была хорошая жизнь.
Музыка оборвалась и танцующие стали спускаться с площадки, над которой теперь поплыли медленные ритмы.
— С тобой интересно разговаривать, — сказала она, возвращаясь к столу.
Он остановил ее, взяв за руку.
— Тебе не стоит возвращаться туда.
Она молчала.
— Ты, похоже, из тех женщин, которые быстро соображают, а тут собрались одни слизняки, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Дело. Это я усвоил от своего отца. Я тоже быстро соображаю. Почему бы тебе не встретить меня снаружи?
Она снова промолчала.
— Я понимаю, о чем ты думаешь, — сказал он. — Как бы тебе ускользнуть от этой толпы. — Он внезапно улыбнулся. — Ты когда-нибудь занималась этим делом с черным мужиком?
— Нет, — ответила она. Так оно и было.
— Мы куда лучше, чем о нас говорят, — сказал он. Иордана смотрела в сторону, Жак по-прежнему болтал с англичанкой. Скорее всего, он и не замечал, что она покинула свое место. Она повернулась к Жерару.
— О'кей, — сказала она. — Но у нас будет всего около часа. Затем мне придется уехать.
— Часа хватит, — расхохотался он. — За час я доставлю тебя на Луну и обратно.
Глава 2
Когда она вышла, он стоял на тротуаре напротив дискотеки, наблюдая, как уличные артисты упаковывают свой инвентарь. Услышав цокот ее каблучков, он повернулся.
— Все спокойно? — спросил он.
— Да, — сказала она. — Я сказала, что отправляюсь в дамскую комнату.
Он ухмыльнулся.
— Не хочешь ли пройтись? Я располагаюсь как раз вверх по улице, за «Гориллой».
— Летать так летать, — сказала она, подстраиваясь под его шаг.
Несмотря на поздний час, было полно гуляющих. Отдыхающие занимались своим излюбленным развлечением, разглядывая друг друга и глазея на великолепные яхты, пришвартованные у пирсов. Для многих это было все, что они могли себе позволить после того, как пришлось выложить сверхвысокие цены за комнаты и питание. Французы без малейшего снисхождения относятся к туристам любой национальности, даже к своим собственным.
Они прошли мимо «Гориллы», откуда привычно несло яичницей со свежими помидорами и стали подниматься вверх по узкому тротуару. На полпути он остановился перед дверью одного из старых домов, в нижнем этаже которого была галантерейная лавочка. Он открыл двери тяжелым старомодным старинным ключом и, войдя, включил свет в холле.
— Нам на второй этаж.
Кивнув, она последовала за ним по старой деревянной лестнице. На дверях его апартаментов замок был уже современных форм. Открыв его, он впустил ее внутрь.
Она сделала шаг вперед. В комнате было темно. Дверь закрылась, и она услышала щелчок выключателя. Две лампы по каждую сторону кровати, стоявшей в дальнем углу комнаты, озарили помещение мягким красноватым светом. Она с любопытством огляделась.
Обстановка была дешевой и подержанной, того типа, каким во Франции снабжают всех отдыхающих. В углу комнаты стоял умывальник, а под ним — вращающееся биде. За узкой дверью был туалет. Не было ни следа ванны, душа или кухни, только на комоде стояла электрическая плитка.
Он увидел, как она рассматривает окружающую обстановку.
— Не много, — сказал он, — но это дом.
Она засмеялась.
— Я видела и похуже. Тебе еще повезло, что туалет не на лестнице.
Подойдя к столу, он открыл ящик, вытащил сигаретку с травкой и закурил. Когда он протянул сигаретку ей, ее ноздрей коснулся приятный резкий запах марихуаны.
— Выпить у меня нет, — сказал он.
— И отлично, — сказала она, беря марихуану. — Хорошая травка.
Он улыбнулся.
— Мне ее как раз доставил приятель из Стамбула. И к тому же привез немного неплохой коки. Ты когда-нибудь употребляла его?
— Бывало, — сказала она, возвращая раскурку. Сбросив с плеча пляжную сумку, она подошла к нему. У нее кружилась голова. Травка в самом деле была отличная, если одна затяжка оказала такое действие. Она притронулась к узлу, которым была затянута его рубашка.
— Мы будем болтать или трахаться? — спросила она. — У меня всего час.
Улыбнувшись, он отвел ее руку и, открыв ящик стола, достал оттуда флакончик с кокаином. На цепочке, прикованной к крышечке, болталась маленькая золотая ложечка. Уверенным движением он наполнил ее и втянул по понюшке каждой ноздрей. Затем посмотрел вниз на нее.
— Твой ход, — сказал он.
Она сделала вдох, и порошок заполнил ее ноздри. В ту же минуту ложечка была у другой ноздри. На этот раз она уже беспрекословно повиновалась ему. Сначала ей показалось, что носоглотка онемела, а затем порошок словно взорвался в мозгу, и она почувствовала, как неудержимое желание наполняет ее.
— Господи! — воскликнула она. — Я схожу с ума!
Он засмеялся.
— Ты еще ничего не видела, девочка. Я собираюсь показать тебе несколько фокусов, которым меня научил папаша.
Через мгновение они голые были на постели, и она заходилась от смеха. Ей никогда еще не было так хорошо. Зачерпнув еще одну ложечку, он растер ее содержимое по деснам и заставил ее сделать то же самое. Он лизал ее соски, пока они не увлажнились от его языка и, слегка попудрив их белым порошком, он снова стал обрабатывать их губами, языком и пальцами.
Она никогда не представляла себе, что груди могут стать такими большими и твердыми. В эти мгновения ей казалось, что они могут взорваться от наслаждения. Она застонала, извиваясь.
— Бери меня! — сказала она. — Бери меня!
...Его тело склонилось к ней, и она смотрела вверх на него. В смутном красноватом свете легкая патина пота покрывала его лоб и грудь, отливавшие тусклой медью. Когда он улыбался, его зубы сверкали.
— Тебе хорошо, белая леди?
Она безвольно кивнула.
— А тебе?
— Нет, — сказал он. — Это единственное, что папаша мне не рассказал. Работай, чтобы женщина была счастлива, и этого с тебя хватит.
Она долго смотрела на него и внезапно, сама не понимая почему, начала плакать.
Несколько мгновений он изучал ее, а затем слез с кровати и пошел к умывальнику. Повернув биде и нагнувшись, он включил воду. Выпрямившись, он посмотрел на нее.
— Тебе придется подождать несколько минут, если ты хочешь горячей воды, — сказал он.
Она молча смотрела на него.
— Ты вроде сказала, что у тебя всего лишь час, не так ли? — спросил он.
Кивнув, она села на кровати.
— Не знаю, смогу ли я идти.
Он улыбнулся.
— С тобой все будет о'кей, стоит только начать двигаться.
Она спустила ноги с кровати. Он был прав. После первого же шага она почувствовала, как возвращается бодрость. Нагнувшись над биде, она взяла из его протянутой руки мыло и полотенце и быстро привела себя в порядок. Теплая вода освежила ее. Насухо вытеревшись, она стала одеваться, пока он мылся.
— Мне жаль, что ты так ничего и не получил.
— Все в порядке, — сказал он. — Я обещал тебе путешествие на Луну и старался, чтобы ты побывала там.
— Это было изумительно, — сказала она. — Я никогда не забуду.
Он остановился.
— Может быть, мы когда-нибудь повторим?
— Может быть, — сказала она. Одевшись, она потянулась за пляжной сумкой и вынула из нее деньги. Отделив от пачки несколько крупных банкнот, она протянула их ему.
— Надеюсь, что ты ничего не имеешь против.
Он взял деньги.
— Они мне пригодятся. Но этого больше не стоит делать.
— Я же дала тебе немного, — сказала она.
— Я получил от тебя достаточно, леди, — сказал он. — Ты оставила всех своих приятелей, чтобы пойти со мной. Этого достаточно.
— Что-то в тоне его голоса остановило ее внимание.
— Ты знаешь, кто я?
Он покачал головой.
— Нет.
— Тогда почему же ты обратил внимание именно на меня?
— Я видел тебя на пляже, — сказал он. — После того как тот мужчина послал Жака встречать тебя.
— Ты знаешь Жака? — спросила она.
— Да, — сказал он. — Я провел с ним прошлую ночь.
Она помолчала.
— Разве Жак...
Он кивнул.
— Он предпочитает быть девочкой.
— Ты знаешь мужчину, который говорил с Жаком?
— Никогда раньше не видел его. У него темные волосы и он говорит по-французски с арабским акцентом. Я слышал, как он говорил Жаку, что сегодня вечером он должен что-то сделать, что завтра ты отбываешь в Калифорнию, и что Жаку не стоит беспокоиться, он позаботится, чтобы «Сан Марко» не смог доставить тебя обратно в Канн.
Внезапно ей все стало ясно. Юсеф был единственным, кто знал, что завтра ей надо уезжать. По указанию Бадра, он прибыл из Парижа, чтобы посадить ее на самолет.
Давным-давно она как-то слышала, что между Юсефом и принцессой Марой была какая-то связь. А Мара подсунула ей Жака. Единственное, чего она не могла понять — зачем Юсефу все это было нужно. Хотя... хотя он мог использовать ее против Бадра. Незнакомое ей чувство страха охватило ее. Юсеф никогда не любил ее, но этого было явно недостаточно, чтобы объяснить все происходящее.
Она ничего не понимала, кроме того, что ей лучше всего вернуться вечером на виллу.
Но в этом-то и была сложность. После полуночи такси в Сан-Тропе не найти. А она отпустила на ночь Ги, своего шофера, так что ей не дозвониться до него.
Она посмотрела на Жерара.
— У тебя есть машина?
— Нет.
— Проклятье! — Тень тревоги легла на ее лицо.
— У меня есть мотоцикл, — сказал он. — Я доставлю тебя обратно, если ты уцепишься за меня сзади.
— Ты прелесть, — сказала она, сразу же расплываясь в улыбке. С внезапным приступом облегчения она обхватила его за шею и расцеловала в обе щеки. — Это будет потрясающе.
Он отвел ее руки.
— Не будь так уверена, леди. Посмотрим, что ты скажешь после того, как я довезу тебя.
Глава 3
С момента отлета из Парижа прошло примерно два часа. Стюард был занят ленчем. Иордана посмотрела на Юсефа.
— Думаю, что мне не мешало бы поспать.
Юсеф отстегнул ремни и поднялся.
— Я дам указание подготовить вам место.
Он посмотрел на Диану, секретаршу Иорданы. Поставив полупустой стакан с напитком на столик перед собой, она дремала на соседнем сидении. Он подошел к старшему стюарду.
— Мадам Аль Фей хотела бы отдохнуть.
— Но завтрак почти готов, — запротестовал стюард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43