Девушка почти ничего не понимала, но послушно кивала, будто загипнотизированная. Кто он, этот отважный юноша? Мысль о том, что незнакомец в маске — разбойник, который скрывается от правосудия и потому прячет лицо, нисколько не пугала Лолиту. Напротив, происходящее казалось ей на редкость увлекательным и романтичным. Девушка была готова отправиться за таинственным героем хоть на край света, но незнакомец вовсе не собирался требовать от нее такой жертвы. Вместо этого он велел Лолите вернуться, чтобы погасить фонари в подземелье, чтобы завалить досками вход в тоннель и разжечь на полу огонь, чтобы задержать возможную погоню. Окончательно утратившая волю Лолита послушно кивала, не спуская с незнакомца горящих глаз.
— Благодарю вас, сеньорита, — произнес человек в маске.
— Кто вы?
— Я Зорро.
— Что это за шутки, сеньор?
— Поверьте мне, Лолита, это вовсе не шутки. Сейчас нет времени объяснять, но мы с вами еще непременно увидимся, — ответил Зорро.
— Когда?
— Очень скоро. Держите балконную дверь открытой, я навещу вас ближайшей ночью.
Эти слова можно было счесть оскорблением, но незнакомец произнес их самым учтивым тоном, лучезарно улыбаясь. Лолита совсем смешалась и, когда герой в маске твердой рукой обнял ее за талию, вместо того чтобы отпрянуть, прижалась к нему, подставив губы для поцелуя. Зорро, немного удивленный решительностью девушки, впился в ее уста. В обществе Лолиты он совершенно не робел, как бывало в присутствии Хулианы. Оказалось, что маска немало способствует успеху у дам. Учитывая сложившиеся обстоятельства, поцелуй был вовсе не плох. Откровенно говоря, он был бы превосходным, если бы не наполнявший помещение едкий дым. Наконец Зорро, нехотя высвободившись из объятий девушки, нырнул в тоннель догонять остальных. Лолите понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и приступить к исполнению распоряжений таинственного героя, за которого она надеялась выйти замуж, пусть не в самом ближайшем, но все же не таком отдаленном будущем. Она была на редкость разумной девушкой.
Через полчаса после взрыва бомб дым начал рассеиваться. Солдаты уже потушили пожар на конюшнях и теперь боролись с огнем в подземелье. Карлос Алькасар, зажимавший рану на щеке платком, постепенно обретал контроль над собой и над происходящим в его тюрьме. Никто так и не понял, что произошло. Солдаты нашли во дворе стрелы, но понятия не имели о том, кто их пустил. Алькасар сразу отмел предположение о том, что на тюрьму напали индейцы. Такого не случалось вот уже двадцать пять лет. Скорее всего, это были происки таинственного Зорро, явившегося за жемчугом. В тот момент Алькасар еще не знал, что вместе с жемчужинами таинственным образом исчезли и заключенные.
Тоннель, укрепленный досками, чтобы избежать обвалов, был достаточно узким, так что идти по нему можно было только гуськом. Дышать становилось все тяжелее, вентиляция почти разрушилась от времени, и Зорро велел погасить огни, чтобы не расходовать воздух. Арсенио, не нуждавшийся в свете, нес в руках единственный факел, знак для остальных. Беглецам казалось, что их похоронили заживо. Мрачные стены давили на них со всех сторон, угрожая обвалиться в любую минуту. Даже Бернардо, редко терявший самообладание, ощущал себя беспомощным слепым кротом; его начинала охватывать паника. Каждый шаг давался индейцу с огромным трудом, юноше не хватало воздуха, ему казалось, что он ступает по крысам и змеям, что стены тоннеля сжимаются и вот-вот раздавят его. Но в тот момент, когда ужас почти поглотил Бернардо, ему на плечо легла надежная рука брата. Зорро, единственный из беглецов, не испытывал ни малейшего неудобства и предавался приятным воспоминаниям о Лолите. Недаром Белая Сова предсказала юноше во время инициации, что его мир — пещеры, а время — ночь.
Наконец подземный путь закончился. Днем стражники легко смогли бы обнаружить бывших узников, но под покровом ночи, среди зарослей они смогли остаться незамеченными. Они выбрались на поверхность, грязные, измученные жаждой, едва не задохнувшиеся под землей. Индейцы сбросили свои лохмотья и, нагие, вскинули к небу лица и руки, приветствуя свободу. Живительные чары древнего святилища вдохнули в них новые силы. На свист Бернардо появились индейцы из племени Тойпурнии. Они привели коней, среди которых был и Торнадо. Беглецы садились верхом по двое и растворялись во тьме среди холмов. Большинство из них успело вернуться к своим соплеменникам до того, как стража смогла их настичь. Индейцы твердо решили держаться подальше от белых, пока в Калифорнии не воцарятся прежний мир и покой.
Зорро отряхивал пыль и комья земли с великолепного черного костюма, приобретенного на Кубе. Все прошло даже лучше, чем можно было пожелать. Арсенио взял с собой в седло избитого узника; Бернардо усадил на коня Алехандро де ла Вегу и сам осторожно пристроился сзади, чтобы поддерживать его. Друзьям предстояла долгая скачка по холмам. Свежий ночной воздух придал старому плантатору сил, а появление сына вдохнуло в него новую надежду. Бернардо заверил брата, что Белая Сова и Тойпурния позаботятся о доне Алехандро, пока он не сможет вернуться на свою гасиенду.
Вскоре верный Торнадо уже мчал Зорро в миссию Сан-Габриэль.
Падре Мендоса вот уже несколько ночей напролет метался без сна на своем убогом ложе. С тех пор как священник узнал о краже, он не мог найти утешения ни в чтении, ни в молитвах. Больше всего миссионера потрясло исчезновение облачения: у него было всего две сутаны, которые он менял каждые три недели, обе такие старые и поношенные, что падре не мог даже вообразить себе вора, который на них польстился. Священник хотел дать вору одуматься и самому вернуть похищенное, но до сих пор не знал, как лучше поступить. Наверное, стоило собрать неофитов, прочесть им проповедь на тему третьей заповеди и выявить преступника. Старик не мог понять, отчего злоумышленник, вместо того чтобы забрать припасы, польстился на веревки, нитрат, цинк и худую сутану; во всем этом не было никакого смысла. Миссионер смертельно устал от борьбы, тяжкого труда и одиночества, у него ныли кости и болела душа. Времена менялись не в лучшую сторону, и падре Мендоса едва узнавал окружающий мир. Всем правили хитрость и алчность, никто не чтил заповедей Христовых, и старый священник не мог защитить свою паству от произвола белых. Порой он спрашивал себя, а не лучше было бы позволить индейцам жить как раньше, когда им принадлежала вся Калифорния, соблюдать свои собственные законы и поклоняться своим собственным богам. Впрочем, миссионер спешил прогнать черные мысли и просил у Господа прощения за столь чудовищное богохульство. «Куда же катится наш мир, если даже я начал сомневаться в христианстве!» — повторял он в ужасе.
Все пошло под откос с появлением Рафаэля Монкады. Этот человек воплощал худший тип колонизатора, который стремится завладеть всем, чем только можно, и поскорее смыться. Индейцы были для него рабочей скотиной, не больше. За двадцать лет на посту руководителя миссии Сан-Габриэль падре Мендоса чего только не повидал: землетрясения, эпидемии, засухи, даже нападение индейцев. Однако он никогда не отчаивался, ибо верил, что выполняет волю Господа. Только теперь старый священник почувствовал себя оставленным Богом.
Стемнело, и во дворе уже зажгли факелы. Изнуренный после долгого трудового дня падре Мендоса колол дрова для кухни. Работа давалась ему нелегко, топор казался все тяжелее, а поленья все крепче. Внезапно послышался конский топот. Священник вгляделся в темноту, напрягая ослабевшее от старости зрение, спрашивая себя, кто бы это мог быть в столь поздний час. Когда всадник немного приблизился, падре увидел человека в маске, с ног до головы одетого в черное. Сомневаться не приходилось: в миссию пожаловал разбойник. Священник приказал женщинам и детям спрятаться, а сам вышел навстречу непрошеному гостю с топором в руках и молитвой на устах; искать старое ружье было некогда. Спешившись, незнакомец приблизился к миссионеру и обратился к нему по имени:
— Не бойтесь, падре Мендоса, я ваш друг!
— Если так, зачем тебе маска? Как твое имя, сын мой? — откликнулся священник.
— Зорро. Я понимаю, падре, все это немного странно, но, боюсь, то, что я собираюсь рассказать, удивит вас еще больше. Где мы могли бы поговорить?
Миссионер провел незнакомца в часовню, надеясь, что там, под защитой священных стен, он сумеет убедить разбойника, что в миссии поживиться нечем. Вооруженный шпагой, пистолетом и кнутом пришелец казался весьма опасным и в то же время мучительно напоминал старику кого-то. Где он мог раньше слышать этот голос? Зорро заверил падре, что пришел с добрыми намерениями, и рассказал об афёре Монкады и Алькасара с жемчугом. Священник и сам давно об этом догадывался, а теперь его предположения подтвердились. По закону мошенники могли оставить себе только десять процентов добычи, остальное принадлежало испанской короне. Они использовали рабский труд индейцев, не сомневаясь, что никто, кроме падре Мендосы, не станет им мешать.
— Искать на них управы негде, сын мой. Новый губернатор — жалкий трус, он панически боится Монкады, — объяснил миссионер.
— Тогда стоит обратиться к властям в Мехико и в Испании, падре.
— Без доказательств? Мне никто не поверит, у меня репутация выжившего из ума старика, помешавшегося на благополучии своих индейцев.
— Вот вам доказательство. — Зорро встряхнул тяжелый мешок.
Падре Мендоса заглянул внутрь и вскрикнул от удивления:
— Господи помилуй, сын мой, откуда они у вас?
— Это не имеет значения.
Зорро предложил священнику поскорее отвести жемчуг в Мехико, к епископу, прежде чем негодяи заберут в рабство его неофитов. Если власти решат и дальше разрабатывать жемчужные отмели, они наймут индейцев яки, как раньше. Кроме того, он попросил передать Диего де ла Веге, что его отец жив и свободен. Миссионер заметил, что горько разочаровался в этом юноше. Трудно поверить, что этот трус и вправду сын Алехандро и Рехины. Потом он снова попросил гостя снять маску. Иначе старик не мог ему довериться, ведь все это могло оказаться ловушкой. Зорро ответил, что ему приходится держать свое настоящее имя в тайне, однако падре Мендоса должен знать, что у него появился союзник в деле защиты обездоленных и борьбы за справедливость. Священник не сдержал нервного смешка; похоже, его собеседник был совершенно безумен.
— Это еще не все, падре… В этом футляре триста жемчужин куда дороже, чем весь этот мешок, они стоят целое состояния. Возьмите их. Не нужно никому их показывать, но могу вас заверить, что единственный человек, который мог бы потребовать жемчуг обратно, не станет этого делать.
— Судя по всему, жемчуг краденый.
— Это так, но по справедливости он принадлежит тем, кто рисковал жизнью, доставая его со дна. Вы найдете этим сокровищам достойное применение.
— Я даже смотреть на краденое не желаю, сын мой.
— И не надо, падре, вы только спрячьте их получше, — усмехнулся Зорро.
Миссионер положил замшевый мешочек в карман сутаны и проводил гостя во двор, где ребятишки уже успели окружить его вороного красавца коня. Зорро вскочил в седло и, чтобы позабавить детвору, поднял его на дыбы. Выхватив шпагу, сверкавшую в свете факелов, он пропел куплет песни, которую сам сочинил в Новом Орлеане, о храбром всаднике, который мчится при полной луне на защиту справедливости, карает подлецов и оставляет повсюду свой знак — букву Z. Песня привела мальчишек в восторг и не на шутку встревожила падре Мендосу, который окончательно убедился, что перед ним безумец. Исабель и Нурия, которые провели весь день в своей комнате за шитьем, выглянули во двор и увидели таинственного всадника, гарцевавшего на вороном коне. Они спросили падре Мендосу, что за удивительный гость посетил миссию, и старый священник ответил, что если только это был не демон, то, скорее всего, Господь послал ангела, чтобы укрепить его веру.
В тот же вечер в миссию вернулся усталый и запыленный Диего де ла Вега. Юноша заявил, что ему пришлось отложить поездку, потому что он едва не стал жертвой разбойников. Приметив вдалеке две весьма подозрительные фигуры, отважный путешественник решил свернуть с Камино Реаль и двигаться через лес, но заблудился. Бедняге пришлось провести ночь в зарослях. Он спасся от бандитов, но запросто мог стать добычей медведей или волков. На рассвете Диего отыскал дорогу, но решил вернуться в Сан-Габриэль: путешествовать в одиночестве было форменным безумием. У незадачливого путника целый день не было во рту и маковой росинки, он умирал от усталости и головной боли. Разумеется, он снова отправится в Монтеррей через пару дней, но на этот раз вооруженный до зубов и с надежной охраной. Падре Мендоса сообщил Диего, что необходимость в поездке отпала, поскольку его отца уже освободил из тюрьмы неизвестный храбрец. Молодому человеку осталось только вернуть имущество семьи. Падре сомневался, что этот франтоватый ипохондрик преуспеет в таком деле, но промолчал.
— Кто же освободил отца? — спросил Диего.
— Человек в маске, назвавшийся Зорро, — ответил миссионер.
— В маске? Значит, это был разбойник? — расспрашивал молодой человек.
— Разбойник или нет, но он был очень хорош собой, Диего. Если бы ты видел, какой он элегантный и стройный! И конь у него потрясающий, я таких никогда прежде не видела, — восторженно заявила Исабель.
— У тебя слишком богатое воображение, — огрызнулся Диего.
Тут Нурия позвала всех к столу. Диего ел с огромным аппетитом, несмотря на страшную мигрень, и нахваливал стряпню дуэньи, которой удалось сотворить настоящее чудо из скудных запасов миссии. Исабель замучила юношу расспросами, почему его кони совсем не устали, как выглядели предполагаемые бандиты, сколько времени заняли его скитания и почему он не попросил убежища в другой миссии, всего в сутках езды от Сан-Габриэль. Падре Мендоса, погруженный в собственные размышления, почти не участвовал в разговоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52