Она сказала, что братья, хоть и родились в один день, принадлежали разным знакам зодиака. Диего жил под знаком Близнецов, а Бернардо — Тельца, в этом крылась причина их различий. Индеец внимательно выслушал друга, ничем не выдавая своих сомнений. В глубине души он верил в фантастическую удачу Диего. Усовершенствовав свой план, братья принялись за дело.
Бернардо завел знакомство с французским солдатом и напоил его до бесчувствия. Раздев сонного француза, он надел его форму: синий мундир со стоячим воротником, белые штаны, жабо, черные гетры и высокую шапку. В таком виде он, не привлекая внимания, провел в сад Шевалье пару лошадей. Роскошный особняк Дюшама охраняли не слишком тщательно: едва ли кто-то стал бы нападать на него. Во дворе дежурили часовые с фонарями, но ближе к ночи их рвение ослабевало. Дождавшись темноты, Диего, одетый в черный цирковой костюм, плащ и маску, приблизился к дому. По внезапному наитию он наклеил себе изящные черные усики, найденные в цыганском сундуке. Маска скрывала только верхнюю часть лица, а усы должны были окончательно сбить Шевалье с толку. Диего вскарабкался на балкон второго этажа, используя вместо каната свой кнут. Отыскать апартаменты Дюшама не составило труда: юноша не раз бывал у него в гостях вместе с Хулианой и Исабель. Было около трех часов ночи. Слуги давно перестали сновать по комнатам, часовые во дворе дремали, стоя на посту. В обставленном по парижской моде доме было столько гардин, мебели и статуй, что Диего без труда прошел его из конца в конец никем не замеченный. Миновав бесчисленные коридоры, он оказался в неожиданно скромной спальне Шевалье.
Поверенный Наполеона спал на жесткой солдатской койке, в полупустой комнате, освещенной всего одним канделябром с тремя свечами. Аньес Дюшам проболталась, что ее отец страдает бессонницей и принимает на ночь опиум. За час до появления Диего слуга помог Шевалье раздеться, принес ему херес и трубку с опиумом и устроился на стуле за дверью. Лакей слегка прикорнул, но мог проснуться в любую минуту. Диего пришлось прибегнуть к специальным упражнениям членов Общества справедливости, чтобы унять сердцебиение и дрожь. Попасться в спальне Шевалье означало подписать себе смертный приговор. Слухи о том, что творилось в застенках Цитадели, даже вспоминать не хотелось. Внезапно Диего пронзило воспоминание об отце. Если он погибнет, Алехандро де ла Вега узнает, что его сына поймали, точно вора, в чужом доме. Юноша собрал все свои силы и, убедившись, что ни воля, ни рука, ни голос не подведут, приблизился к жесткой кровати, на которой спал одурманенный снотворным француз. Шевалье моментально проснулся, несмотря на опиум, и Диего зажал ему ладонью рот.
— Молчите, сударь, не то я раздавлю вас, точно крысу, — прошептал он.
Приподнявшись, француз увидел, что в его грудь упирается острие шпаги, и поспешно кивнул, давая понять, что согласен хранить молчание. Диего шепотом изложил ему свои требования.
— Я не всесилен. Если я даже велю освободить этих заложников, комендант Цитадели завтра же схватит других, — ответил ему Шевалье так же тихо.
— Что ж, очень жаль. Ваша дочь Аньес — очаровательное создание. Будет жаль причинить ей боль, но вы же понимаете, сеньор, на войне часто гибнут невинные люди, — произнес Диего.
Он достал из жилетного кармана кружевной платок с монограммой Аньес Дюшам. Несмотря на скудное освещение, Шевалье мгновенно узнал его по еле уловимому запаху фиалок.
— Мои люди сейчас находятся в спальне вашей дочери. Если со мной что-то случится, она умрет. Они уйдут, когда я им велю, — учтиво сказал Диего, убирая платок обратно в карман.
— Вы, быть может, и переживете эту ночь, но очень скоро позавидуете участи мертвых, — негромко проговорил Шевалье.
— Едва ли, сударь. Я не партизан и не имею честь входить в число ваших врагов, — улыбнулся Диего.
— Кто же вы в таком случае?
— Тс-с! Не повышайте голоса, помните, в какой компании находится прекрасная Аньес… Мое имя Зорро, к вашим услугам, — прошептал Диего.
Французу оставалось лишь подчиниться. Он немедленно написал краткую записку на гербовой бумаге, приказав коменданту выпустить заложников.
— Я был бы очень благодарен вам, месье, если бы вы приложили к посланию свою печать, — заметил Диего.
Шевалье нехотя выполнил это требование и позвал слугу. Диего спрятался за дверью, готовый в любой момент пустить в ход клинок.
— Пошли записку в Цитадель, пусть ее заверит комендант, чтобы я точно знал, что мой приказ исполнен. Ты все понял? — распорядился Шевалье.
— Да, месье, — ответил слуга и поспешно вышел.
Диего посоветовал Дюшаму вернуться под одеяло, чтобы не простудиться; стояла холодная зимняя ночь. Извинившись, юноша прибавил, что составит Шевалье компанию, пока лакей не вернется. «У вас нет шахмат или шашек, чтобы провести время?» Француз промолчал. С трудом сдерживая ярость, он улегся на кровать, а человек в маске расположился у него в ногах, как добрый приятель. Через два часа, когда юноша уже начал терять терпение, вернулся слуга с запиской, заверенной капитаном Фюже.
— Всего хорошего, сударь. Передавайте привет очаровательной Аньес, — попрощался Зорро.
Юноша не сомневался, что Шевалье не станет поднимать шум, но на всякий случай связал его и заткнул ему рот. Затем Диего острием шпаги начертал на стене букву Z, отвесил Дюшаму издевательский поклон и спустился с балкона в сад. Там его ждал конь с обернутыми тряпками копытами. Диего спокойно вернулся домой по безлюдным улицам Барселоны. Тем временем по всему городу уже разыскивали разбойника в маске, напавшего на особняк шевалье Дюшама. Освобождение заложников настолько потрясло партизан, что за целую неделю в Каталонии не произошло ни одного нападения на французов.
Как ни старался Шевалье, слухи о ночном госте в маске расползлись по всему городу. Происшествие от души позабавило жителей Барселоны, а имя таинственного Зорро еще долго передавалось из уст в уста. Его повторяли в Гуманитарном колледже, в тавернах и в доме Томаса де Ромеу. Диего приходилось держать язык за зубами, чтобы не похвастаться своим подвигом. Даже Амалия ничего не знала. Цыганка, свято верившая в магическую силу своих амулетов, не сомневалась, что ее спас дух покойного мужа.
Часть третья
Барселона, 1812-1814 гг.
Я не стану подробно рассказывать об отношениях Диего и Амалии. Рассказывая вам легенду о Зорро, я не стану затрагивать тему чувственной любви, и не потому, что боюсь насмешек или разоблачения, а лишь по той причине, что это было бы нескромно. Настоящие мужчины не болтают о своих любовных подвигах. А те, кто болтает, лгут. К тому же я не расположена копаться в деталях чужой интимной жизни. Так что, если вы ждали каких-нибудь пикантных описаний, мне придется вас разочаровать. Скажу лишь, что и в объятиях Амалии Диего не позабыл Хулиану. Сладки ли были поцелуи вдовы цыганки? Нам остается лишь воображать. Должно быть, закрывая глаза, женщина представляла себе убитого мужа, а юноша забывал обо всем и отдавался наслаждению. Тайные свидания не мешали возвышенной любви Диего к целомудренной Хулиане; два чувства легко уживались в его душе и существовали, не соприкасаясь. Подозреваю, что в жизни Зорро так случалось не раз. Я была рядом с Диего на протяжении тридцати лет, знаю его почти так же хорошо, как Бернардо, и потому беру на себя смелость делать подобные предположения. Природное обаяние — что само по себе немало — и баснословная удачливость помогли Зорро с легкостью покорить десятки женских сердец. Хватало осторожного намека, взгляда искоса, одной из его знаменитых ослепительных улыбок, и неприступная красавица была готова спустить со своего балкона лестницу в самый темный ночной час. Впрочем, Зорро не слишком ценил такие победы, в душе храня верность своей безнадежной любви. Я готова поспорить, что, едва покинув балкон и ступив на твердую землю, он тут же забывал даму, которую обнимал несколько мгновений назад. Сам он вряд ли помнил, сколько раз ему приходилось принимать вызов обманутого мужа или оскорбленного отца, а вот я вела им счет, и не из зависти к чужим победам, а исключительно следуя долгу хрониста. В сердце Диего западали лишь те женщины, что отвергали его и мучили, как жестокая Хулиана. Сколько подвигов совершил он в те годы, безуспешно пытаясь добиться благосклонности этой девушки! С ней молодой человек не играл роли трусливого неженки, которого изображал в присутствии Аньес Дюшам, Шевалье и других; наоборот, при появлении Хулианы он, точно павлин, моментально распускал перья. Ради нее Диего сумел бы одолеть огнедышащего дракона, но в Барселоне их не водилось, и потому приходилось довольствоваться Рафаэлем Монкадой. И уж коль мы его упомянули, стоит отдать должцое этому персонажу. Негодяй — ключевая фигура любой истории, ведь без подлецов не бывает героев. Нам очень повезло, что Зорро повстречал на своем пути Рафаэля Монкаду, иначе я просто не знала бы, о чем поведать вам на этих страницах.
Несмотря на то что Диего и Хулиана ночевали под одной крышей, они вели разную жизнь и почти не сталкивались в пустых залах огромного дома. Они редко оставались наедине, поскольку Нурия приглядывала за Хулианой, а Исабель шпионила за Диего. Порой ему удавалось застать девушку в коридоре и побыть несколько минут с ней наедине. Молодые люди встречались в столовой во время обеда, в музыкальном салоне, чтобы послушать арфу, в церкви на воскресной мессе, в театре, когда представляли Лопе де Вегу или обожаемые Томасом де Ромеу комедии Мольера. И в театре, и в церкви женщины сидели отдельно от мужчин, и Диего оставалось лишь разглядывать затылок своей возлюбленной, да и то издалека. Они прожили бок о бок долгие четыре года, и все это время Диего добивался благосклонности девушки с упрямством охотника, который преследует добычу, но все усилия были напрасны, пока страшная трагедия не склонила чашу весов в его пользу. Хулиана относилась к юноше так ровно, словно вовсе не замечала его ухаживаний, но влюбленный не оставлял надежд. Он убеждал себя в том, что девушка надевает маску равнодушия, чтобы скрыть свои истинные чувства. Диего где-то слышал, что у женщин так заведено. Бедняга, на него больно было смотреть. Лучше бы Хулиана возненавидела его; так уж причудливо устроено сердце влюбленного, что глубокую ненависть ему легче вынести, чем дружелюбие и сестринскую привязанность.
Семейство Ромеу проводило много времени в полузаброшенном имении в Санта-Фе. Это был большой старинный дом на вершине скалы, где много лет обитали дед и бабка покойной супруги Томаса де Ромеу со своими чадами и домочадцами. Из окон открывался чудесный вид. Прежде окрестные холмы покрывали чудесные виноградники, вино которых соперничало с лучшими французскими марками, но после войны ухаживать за деревцами стало некому, и теперь от них остались лишь сухие, корявые стволы. Дом наводнили знаменитые мыши из Санта-Фе, упитанные и вредные твари, которые в лихую годину не раз служили крестьянам пищей. С чесноком и пореем получалось вовсе не дурно. Обычно Томас за две недели до поездки отправлял в имение целый полк прислуги, чтобы они хорошенько убрали в доме: единственный способ хотя бы на время избавиться от грызунов. Впрочем, в последнее время семейство выбиралось за город все реже, слишком неспокойными стали дороги.
Людская злоба висела в воздухе, словно тяжелый дух, заставляя горло сжиматься от дурных предчувствий. Как большинство землевладельцев, Томас де Ромеу старался не покидать имения и даже перестал сам взимать плату со своих арендаторов, опасаясь расправы. Хулиана читала, играла на фортепиано и даже попыталась заняться благотворительностью, но не слишком преуспела на этом поприще. Нурия целыми днями ныла и жаловалась на погоду. Исабель боролась со скукой, рисуя пейзажи и портреты. Я не говорила вам, что она была неплохой художницей? Кажется, не говорила, непростительная забывчивость, тем более что это был единственный талант девушки. Он помог Исабель заслужить расположение крестьян, которого не смогла добиться ее сестра-благотворительница. Художница не только добивалась портретного сходства, но и ловко приукрашивала свои модели, добавляя им зубов, убавляя морщин и придавая чертам благородство, коим они редко обладали.
Впрочем, настало время вернуться в Барселону, где дни Диего протекали среди занятий, собраний Общества справедливости, студенческих вечеринок и романтических приключений, которые он сам в шутку именовал «рыцарскими подвигами». Хулиана вела обычную для барышень того времени праздную жизнь. Нурия, словно верная тень, сопровождала свою подопечную повсюду, даже на исповедь. И, само собой, ни за что не оставила бы ее наедине с мужчиной моложе шестидесяти лет. На балы Хулиана ездила вместе с отцом, изредка их сопровождал Диего, которого представляли как «кузена из Индий». Несмотря на толпу поклонников, девушка не выказывала ни малейшего желания выйти замуж. Томас всей душой желал устроить счастье своей чудесной дочки, но понятия не имел, где отыскать достойного зятя. Всего через пару лет ей должно было исполниться двадцать: критический возраст для заключения брака; а поскольку жениха у Хулианы все еще не было, надежды на замужество таяли с каждым днем. Диего и в этом находил повод для оптимизма, полагая, что рано или поздно остальные претенденты устанут ждать и гордячке придется выйти за него, чтобы не остаться старой девой. Своими надеждами он делился с Бернардо, который выслушивал признания друга с неизменным терпением.
К концу 1812 года Наполеон Бонапарт потерпел сокрушительное поражение в России. Император вторгся в этот необъятный край со своей Великой Армией, которая насчитывала более двухсот тысяч человек. Непобедимое войско, дисциплинированное и мощное, двигалось куда быстрее своих врагов, поскольку наступало налегке, не обремененное обозом, и кормилось грабежами. Но на пути вглубь России деревни пустели, их жители исчезали, крестьяне жгли урожай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52