Чувствуя себя загнанным в угол кроликом, я сглотнула и повернулась к нему лицом.
— Вы не хотите прогуляться со мной вдоль воды? — спросил он.
— Почему же, я уверена, что мы все охотно…. — начала я.
Солнце отразилось в его глазах, и они сверкнули стальным клинком, который вытащили из ножен.
— Я приглашаю только вас, — подчеркнул он.
— Но это грубо, — заметила я.
— Не грубо, — возразил он. — Просто разные отношения.
Мне было трудно поблагодарить его за этот комплимент, потому что он обижал других. Я попыталась ответить на комплимент тем, что неодобрительно нахмурилась. Но он послал мне обезоруживающую улыбку, которая свела его последние слова к шутке. Я обнаружила, что улыбаюсь в ответ, хотя понимала, что он перехитрил меня, повернув ситуацию в свою пользу.
— Разве вы не обещали Фанни, что будете любезным? — строго напомнила я.
— Я редко бываю обидчив, если не в их компании, — подчеркнул он. — Если же мы остаемся вчетвером, то я не даю никаких гарантий. Так что видите, мисс Кевери, если вы пойдете прогуляться со мной, то вы всем сделаете одолжение.
— Спасибо, но…
— Вы мне не отказываете, конечно?
Не дожидаясь ответа, он взял меня под руку и повел по берегу. В его руке была сила, которая не позволяла мне сопротивляться, и энергия, которая несла меня по воздуху рядом с ним. Он приноровил свой шаг к моему. Для меня это было все равно, что впрячься к жеребцу, который только делал вид, будто слушается. Но стоило ему только захотеть стать самим собой, как он превращался в неуправляемого.
Мы гуляли в тени скал, защищенные от прямых солнечных лучей каменным навесом. Прошло несколько минут, и я поняла, что он выбрал этот маршрут специально, чтобы я не страдала от нещадного зноя.
Но он не придал значения своей предусмотрительности, хотя мог бы подать ее эффектно ради того, чтобы получить мое признание.
Иногда мистер Ллевелин вел себя так, что не мог не нравиться. И даже не хотелось вспоминать о том, что у него плохой характер. Но после всего того, что мне было сказано о нем, как я могла думать иначе?
Я тяжело вздохнула.
Он посмотрел на меня сверху с любопытством.
— Вы удивляете меня, мисс Кевери, — с недоумением произнес он. — Очень немногие молодые леди чувствуют себя несчастными в моем обществе.
— Мне уже говорили об этом, — заметила я.
— В самом деле? — посмотрел он на меня с интересом. — Кто же?
Я поняла свой просчет. Не могла же я назвать миссис Мэдкрофт. Только одно воспоминание о разговоре с ней на эту тему заставило меня покраснеть. Не могла я сослаться и на высказывания его сестры, хотя они по своей сущности были не менее жесткие, чем суждения миссис Мэдкрофт. С трудом я подыскивала подходящий ответ. Наконец, мне пришло в голову единственное, что я могла сказать.
— Вы сами, наверное помните, — посмотрела я ему в глаза. — В комнате вашей мачехи…
Эти слова вызвали в моей памяти другие картины. Мой взгляд упал на его губы, и мои щеки зарделись. Даже руки отозвались. Там, где он держал меня, пробежали мурашки.
Но его высеченное лицо не отразило никаких эмоций. Видимо, он просто не догадывался о моих мыслях. Он подчеркнуто смотрел вдаль. Но, несмотря на его внешнее безразличие, я почувствовала, как его мускулы напряглись под моей рукой.
— Вы немилосердны, мисс Кевери.
— Как так?
— Я думал, что вы простили мне мои заблуждения. Очевидно, что нет.
— Это неправда.
— Тогда какая может быть иная причина, что вы отказываетесь прогуляться со мной?
— Я просто думаю, что другим тоже хочется присоединиться к нам.
Конечно, я солгала. Не могла же я ему сказать то, что думала на самом деле.
Он повернул ко мне голову и наклонил, чтобы посмотреть мне в лицо. Ему удалось поймать и удержать мой взгляд. Это был долгий пристальный взгляд, который оценивал меня и давал понять о всей безрассудности моей попытки солгать ему. Мы продолжали идти. Я ощутила, как он, держа мою руку, прижал к своей. Он без труда приноравливал свой длинный шаг к моему. Каким-то непонятным мне образом я одновременно воспринимала его сильные эмоции, сдерживаемые прекрасным воспитанием, его безупречный костюм и его внутреннюю самодисциплину. В одно и то же время я чувствовала себя безопаснее и уязвимее, чем когда-нибудь прежде. Непонятно, как это получилось, но я вдруг задрожала от нахлынувшего на меня пугающего экстаза.
Не знаю, ощутил ли Эдмонд через свою руку легкую дрожь во мне, но он сделал вид, что ничего не заметил. Впрочем, некоторые штрихи в его поведении говорили за то, что мое необычное состояние не укрылось от его опытного взгляда.
— Фанни получила ответ от друзей? — спросил он голосом, который кто-то другой и мог принять за обычный, но только не я.
— Еще нет, — сказала я, чувствуя, как пересохло в горле. — Но думаю, что скоро получит. Она ждет.
— А если они пожелают встретиться с вами немедленно, что вы будете делать? — продолжал он задавать вопросы.
— Конечно, поеду, — ответила я, не сознавая, насколько мой ответ является разумным, потому что у меня по спине пробежали маленькие электрические волны.
— Меня удивляет, так ли все это на самом деле, как вы говорите? — выразил сомнение мистер Ллевелин.
— А теперь вы немилосердны, — уколола я, чувствуя при этом, что освобождаюсь от того магического обаяния, которым он прежде окутал меня.
Он мгновенно понял, что допустил ошибку, и сожаление отразилось в его глазах.
— Простите меня, — извинился он. — Полагаю, что вы ждете того дня, когда покинете Эбби Хаус.
Он произнес это утвердительно, но в его голосе прозвучал легкий намек на вопрос. И даже нечто большее. Что-то с оттенком разочарования.
Это разочарование я разделяла, хотя понимала, что мои эмоции уводят меня в сторону.
— Вы, кажется, не уверены? — с вызовом спросила я, предпочитая воевать с ним, а не сама с собой. — Не вы ли утверждали, что мне нужно держаться подальше от влияния миссис Мэдкрофт?
— Я так думал, — подтвердил он. — И думаю. Но должен согласиться, что мне понадобится еще время для того, чтобы лучше узнать вас.
Фразу он закончил хриплым голосом. Возможно, голос охрип из-за сырого ветра, дующего с моря, а может быть, по другой причине.
Я сделала вид, что меня это совершенно не интересует. Отвернувшись от мистера Ллевелина, я с огромным интересом рассматривала доисторические скалы. При этом, разумеется, изображала восхищение, которого на самом деле и не было.
— Вы удивляете меня, мистер Ллевелин, — произнесла я, не отводя взгляда от скал. — Мы с вами редко соглашаемся, какого бы вопроса ни коснулись. Я не думаю, что мы с вами друзья.
— Но я стараюсь, — произнес он, сверкнув белозубой улыбкой в тени скалы.
Затем он наклонялся ко мне.
— Мне говорили, что я могу быть очень обаятельным, — произнес он интимным тоном, который сказал больше, чем слова.
Интересно, кто это ему говорил, хотела бы я знать? Другие «молодые леди с хорошим характером», которые не устояли против его чар? Или миссис Мэдкрофт и Урсула переоценивают его достоинства? Я стала пристально рассматривать его лицо, чтобы получить личное впечатление, помимо того, которое я уже имела с чужих слов. Произошло такое, что, обнажив свои чувства, я стала более уязвимой. Не последнюю роль сыграли в этом его великолепная улыбка и эротическое излучение его глаз.
Я поспешно опустила глаза.
— Думаю, что ваш интерес ко мне случаен.
— Не совсем. Я всегда считал вас привлекательной и разумной. Но до недавнего момента я считал вас неподходящей. Даже в высшей степени неподходящей.
— Польщена вашей откровенностью. Вы, должно быть, встречаете молодых женщин, которые одновременно привлекательны и разумны. Нет причин испытывать ко мне особый интерес.
— Дело в том, что они слишком откровенно бросаются на меня. Отсутствие у женщины скромности в общении со мной я считаю для себя оскорбительным.
Я подумала, что это, вероятно, из-за адюльтерских привычек его мачехи. Поймав на себе его взгляд, я покраснела. Успокаивало сознание, что он не может знать содержание нашей беседы с Урсулой. Это спасло меня от полного унижения.
Он, между тем, откашлялся, к чему-то готовясь. К чему же?
— Тот день на поляне … — начал он. Я облегченно вздохнула и расслабилась. Значит, он предполагал, что причиной моего дискомфорта был тот распутный танец на поляне. На этот его ход есть приличное возражение.
— Не имею ни малейшего понятия, что тогда со мной было, — объяснила я. — Можете быть уверены, больше этого не будет!
— Не смущайтесь, — успокоил он. — Это не свойственно вашему поведению. Не думаю, что следует упоминать это еще раз.
Я почувствовала признательность ему за доброжелательность. Мое смущение прошло. Я поняла, что этот его импровизированный рыцарский жест полностью изменил меня. Теперь его красота и обаяние оказывали на меня значительно меньшее действие.
Хотя мы оба ничего не сказали об этом, но оба понимали, что на поляне происходило что-то необычное. Я удивлялась, почему он не упоминал о возможном влиянии на меня энергии его мачехи. Может быть, не хотел говорить о своих отношениях с ней? Или не хотел признавать сам факт необычности всего, что там было?
— Почему бы вам не рассказать о себе? — предложил Эдмонд, явно пытаясь переменить разговор.
Интересно, я должна рассказывать о себе ради его спасения или ради своего? На всякий случай я пожала плечами. Тем более, что я уже рассказывала мистеру Квомби и Урсуле.
— Мне особенно нечего рассказывать, — призналась я. — Спокойно жила со своими родителями. Почти уединенно.
— Кто-нибудь из них болел? — спросил он.
— Напротив, — заверила я. — У них было прекрасное здоровье, пока…
— Простите меня, — произнес он, сжав мою руку. — Это был бездумный и бестактный вопрос.
Я нахмурилась. Но это не имело отношения к мистеру Ллевелину. Он допустил оговорку, которую может сделать любой. Мистер Ллевелин не мог сознательно задать мне вопрос, который доставил бы мне страдания. На это он был просто неспособен.
Мистер Ллевелин заметил мое состояние, но, конечно, не знал, о чем я думала.
— Кажется, мне придется еще не раз извиняться перед вами, — произнес он огорченно. — Надеюсь, вы позволите мне исправиться за то короткое время, что вы будете в Эбби Хаус?
— В этом нет необходимости, — ответила я.
— Напротив, — возразил он, улыбнувшись. — Кроме всего прочего, ваше общество мне нравится. Вы очень интересная молодая женщина, мисс Кевери.
— Это не что иное, как бессовестная лесть, — охладила я его. — Я ничуть не интересная, о чем мне недавно напомнила миссис Салли Причард.
— У нее не хватает ума для того, чтобы оценить утонченность, — фыркнул он. — Вы розовый бутон, мисс Кевери. Мне приятно было бы наблюдать за тем, как раскроются ваши лепестки.
— Я думаю, мистер Ллевелин, что мои лепестки подождут другого дня, — сказала я решительно, желая положить конец этому разговору. — А сейчас надо подумать о том, что Салли и Фанни будут за нас волноваться.
Начинался прилив, и песчаная полова быстро сужалась. Ветер с моря подул сильнее. Он шуршал травой на вершинах скал и трепал мою юбку. Чтобы удержать равновесие, мне пришлось прижаться к мистеру Ллевелину. Он совсем не возражал против этого, и, казалось, мои трудности доставляли ему некоторое удовольствие.
Нам потребовалось примерно десять минут для того, чтобы добраться до узкой расселины в скале, по которой спустились от экипажа к морю и где расстались с подругами. Мы внимательно осмотрели берег, но ни Фанни, ни Салли не было видно.
— Сомневаюсь, чтобы они попытались взобраться на утес без посторонней помаши, — сказал мистер Ллевелин, слегка нахмурившись.
На всякий случай он поднял голову и позвал их. Называл имена подруг в различной последовательности, но результат был один и тот же.
Никто не отвечал.
Складки на лбу у мистера Ллевелина проступили заметно резче. Чувствовалось, он начал беспокоиться. Я понимала его, ведь он, взял на себя ответственность за благополучие экипажа коляски вместе с пассажирами. Это чувство ответственности усиливалось еще и потому, что он пошел со мной прогуляться вдоль воды, оставив их одних. Я не сомневалась, что рыцарские чувства в мистере Ллевелине тоже давали о себе знать. Сильный мужчина, он не мог не беспокоиться о слабых женщинах.
— Может быть, они вернулись к экипажу и не слышат меня, — высказал предположение мистер Ллевелин.
Он внимательно осматривал побережье, зная, что если они пошли в восточном направлении, то мы можем встретить их. Совсем недалеко от нас выступали утесы, за которыми невозможно было что-либо увидеть.
— Там есть небольшая бухточка, — оказал мистер Ллевелин. — Они могли пойти туда.
Он посмотрел в сторону моря, прикидывая скорость приближения приливной волны.
— Знаете что, пожалуй вам лучше подождать здесь, — предложил мистер Ллевелин. — Один я управлюсь быстрее. Им там может понадобиться моя помощь, а вы подождите меня, пожалуйста, здесь.
— Не стоит беспокоиться за меня, — заверила я его удобно усаживаясь на невысокий обломок скалы.
— Я здесь подожду вашего возвращения.
Чувствовалось, он огорчен тем, что вынужден оставить меня одну, но, тем не менее, у него не было выбора. Кроме того, здесь я находилась в полной безопасности. А где подруги и что с ними, еще неизвестно.
Мистер Ллевелин ободряюще улыбнулся мне и быстрым шагом пошел в сторону бухточки.
Оставшись одна, я огляделась. Сначала любовалась надвигающимся приливом, потом стала рассматривать берег по обе стороны от себя.
И вдруг заметила соломенную шляпку Салли. Она бросилась мне в глаза своими яркими лентами. Шляпка лежала на бревне, прибитом к берегу, и я увидела ее совершенно случайно. Я встала и, осторожно переступая через сухие водоросли, пошла, чтобы подобрать ее. У меня в голове сразу же возникло множество самых невероятных предположений. Почему она здесь? Не похоже на Салли, чтобы она забыла о солнце. Уж кто-кто, а Салли очень заботилась о своей светлой коже. Мне пришла мысль, что Салли, возможно, где-нибудь поблизости. Где она здесь могла быть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55