Никто не знает лучше меня, что можно делать, а чего нельзя».
— Разумеется, — согласился мистер Квомби.
— А прошлый вечер, по-моему, был особенно хорош, — продолжала миссис Мэдкрофт. — И вы так считаете, мистер Квомби?
— Абсолютно с вами согласен, — охотно поддержал мистер Квомби. — Это был один из ваших самых удачных сеансов.
— Вы также были великолепны! — не осталась в долгу миссис Мэдкрофт.
Они обменялись улыбками, а я с трудом подавила дрожь, которая внезапно охватила все мое тело.
— Простите, но в доме есть что-то пугающее меня, — выложила я свою. тайну. — Я почувствовала это в день приезда и снова тогда, когда порыв ветра задул свечи. И еще прошлой ночью, когда все пошли спать.
Даже сейчас я колебалась, понимая, как глупо все это звучало. Мистер Квомби наклонился вперед, внезапно проявив самый живой интерес к тому, что я собиралась рассказать.
— Так, что же произошло? — спросил он. И я подробно рассказала им о странном смехе в коридоре, чувствуя себя при этом еще глупее, чем минуту назад. Закончила словами: «Я уверена, что мы растревожили то, что лучше оставить в покое». Это, конечно, больше походило на упрямство строптивой девчонки, но не могла же я вдруг стать иной.
Миссис Мэдкрофт захихикала и покачала головой.
— Действительно, Хилари, ты очень молода и очень впечатлительна, — сказала она сквозь смех. — Нельзя так давать волю своему воображению.
— Но Чайтра… — не унималась я.
— Чепуха! — твердо стояла на своем миссис Мэдкрофт. — Не стоит слушать эту Чайтру, иначе она забьет тебе голову всякими глупостями. Я поговорю с ней и прослежу, чтобы она не досаждала тебе больше.
Считая разговор на эту тему законченным, миссис Мэдкрофт зевнула, вежливо прикрывая рот рукой, и обратилась к другу:
— Мистер Квомби, я не могу больше проглотить и кусочка. Будьте добры, проводите меня наверх.
Он вежливо кивнул ей, но его глаза как-то странно блеснули в мою сторону.
— А ты, Хилари, дорогая, когда закончишь, поднимись наверх и помоги мне с корреспонденцией, — наказала мне миссис Мэдкрофт. — У меня ревматизм в пальцах, и в сырую погоду они меня беспокоят.
— Конечно, — согласилась я.
Она поцеловала меня в щеку и подала мистеру Квомби руку. Вышли они вместе. Он пытался подстроить свои короткие скачкообразные шаги к ее большим и плавным. Глядя на них, я с трудом сдержала улыбку. По-моему, они были такой же неудачной парой, как Винни и Эглантина. Впрочем, надо отдать должное преданности мистера Квомби.
Легкий шорох у створчатой двери, ведущей в сад, привлек мое внимание, и я посмотрела в ту сторону через всю комнату. Дверь оказалась слегка приоткрыта, и за нею, скрываясь за шторой, стоял человек. Сквозь ситцевую штору достаточно хорошо прорисовывались очертания его фигуры. Присмотревшись, я уже через несколько секунд смогла различить его черты. Вот это неожиданность! Неужели? Высокий рост, высокомерно поднятый подбородок и надменная осанка. Кто еще здесь имел все это, кроме мистера Ллевелина? Никто. Значит, за шторой стоял сам хозяин имения.
Когда мои глаза привыкли к солнечному свету, бившему из сада, я рассмотрела на губах мистера Ллевелина самодовольную улыбку. Она означала, что ему удалось застать меня врасплох.
— Как, это вы? — удивилась я. Только теперь я поняла, что означала промелькнувшая тень в самом начале моего завтрака. Это мистер Ллевелин подошел к створчатой двери. Значит, на протяжении всего нашего разговора он стоял там и слушал. — Как долго вы стоите там? — строго спросила я. Он холодно посмотрел на меня и промолчал, давая — понять, что я не имею права задавать такие вопросы, хозяину имения. Это, в конце концов, его дело, где ему ходить и стоять. У меня запершило в горле.
— Вы подслушивали наш разговор? — прямо сказала я ему то, что думала.
— Не вам бросать камни в мой огород, — осадил он меня.
Я посмотрела ему в лицо. На мгновение он поймал и удержал мой взгляд. И я почувствовала, что погружаюсь в таинственные серые глубины его глаз. Странное ощущение овладело мною, словно я дрейфовала по волнам. Затем оно прошло, и я вернулась в реальность. Здесь мистер Ллевелин смотрел на меня холодным оценивающим взглядом. Теперь мне просто не хватало воздуха и пришлось сделать несколько судорожных глотательных движений.
Между тем он нетерпеливо поднял бровь, ожидая, что я скажу. А мне нечего было говорить. Трудно сказать, чем это кончилось бы, но тут мною до глубины души овладело чувство гнева. С ним выплеснулось мое смущение и развеялся туман в голосе.
— Если бы я тогда могла уйти с балкона, не привлекая к себе вашего внимания, я бы ушла немедленно, — перешла я в нападение. — Но вы-то…
— А я подумал, что, может быть, стоит послушать, — спокойно сказал он. — И, как выяснилось, не зря.
Надо же, он и не пытался извиниться за свое безобразное поведение. Ужасный человек!
— Вы, наверное, боитесь, что мы лишим вас состояния? — продолжала я нападать. — Вам придется разочароваться. Думаю, что наш частный разговор доказал, что мы не имеет по отношению к вам никаких плохих намерений.
— Я бы не стал делать таких обобщающих выводов, — бросил он и пошел на свое место.
Он не спеша прошел мимо буфета, небрежным взглядом окинул пустые тарелки. Каждое его движение, жест говорили о том, что он не считал себя виноватым. Поразительно! Я никогда не встречала таких уверенных в себе людей, как мистер Ллевелин. Его ничуть не смутил мой упрек. А я хоть и молчала, но у меня все кипело внутри от злости.
Не знаю, как долго длилось молчание. Наконец он поднял голову и с великодушным видом сказал: «А у вас, я заметил, больше здравого ума, чем я в начале думал».
— А меньше и не могло быть.
— Полагаю, его не меньше, чем я того заслуживаю… Я пришел сюда не для того, чтобы спорить, а для того, чтобы извиниться перед вами за свое прежнее неучтивое поведение.
Я с трудом сдержалась, чтобы не раскрыть рот от удивления. Представляю, какого труда стоило произнести эти слова такому гордому человеку, как мистер Ллевелин. В нем не было гибкости и повседневного благоразумия ни на дюйм. Он весь был какой-то негнущийся, начиная от жесткой линии рта и кончая прямыми, крепко стоящими на земле длинными ногами.
— Я… прощаю вас, — произнесла я не без достоинства. — Но не смогу простить того, что вы думаете о миссис Мэдкрофт и мистере Квомби, до тех пор, пока не раскаетесь в своем поведении по отношению к ним.
— Ха, вполне вероятно, что вы первая убедитесь в их нечестности, — возразил он.
Я отодвинула в сторону тарелку и встала со стула.
— Едва ли это возможно — стояла я на своем. — И я не буду продолжать разговора до тех пор, пока вы будете придерживаться этого мнения.
И я пошла.
Но прежде чем я поднялась на третью ступеньку лестницы, он догнал меня и схватил за плечо. Это неожиданное грубое обращение вызвало у меня настоящий шок. Внутри у меня все задрожало, и я приготовилась закричать. Но прежде чем испуганный крик сорвался с моих губ, мистер Ллевелин развернул меня лицом к себе. Его жесткие пальцы больно сжали под тонкой складкой мантильи мое тело. Он же, казалось, не обращал на это внимания. Я поморщилась от боли и вытянула руки, чтобы защититься. От удивления у него подбородок подался вперед.
— Да я не собираюсь обидеть вас! — упредил он меня. — Что толку от этого.
Он возвышался надо мной на целый фут. Интересно, что при его широкой груди в нем не было ни грамма лишнего веса. Ему хватило одной руки, чтобы удержать меня на месте, и причем для этого он не прилагал никаких усилий. Но исходившая от него мощная аура значительно превосходила его физическую силу. И мое сопротивление этой мощи выглядело просто смешным.
Я опустила кулаки и, сердито посмотрев на него, предупредила: «Если будет необходимость, я закричу».
— Боже, неужели в этом доме еще недостаточно криков, — произнес он с улыбкой. — Я только хотел, чтобы вы остались и выслушали меня.
— Это не основание для того, чтобы грубо хватать меня, — остановила я его. — Вы могли бы окликнуть.
— Хорошо, — согласился он, убирая руку с моего плеча. — Теперь лучше?
— Значительно, — подтвердила я, отступая на шаг.
— Так вы уделите мне несколько минут? — спросил он.
Я заколебалась, затем утвердительно кивнула головой. Что толку отказываться, он снова станет удерживать меня.
После этого мистер Ллевелин сложил руки на груди, поджал губы и стал пристально рассматривать меня. Хотя у него и появилось некоторое уважение ко мне, это не мешало ему смотреть на меня оценивающе. Я боролась с желанием отступить еще на шаг или же уйти вовсе, и пыталась не думать о том, что мы здесь одни.
— Этот бизнес с сеансами должен быть прекращен, — сказал он резко, придавая словам особую выразительность. — Сеансы не принесут ничего хорошего, я в этом уверен.
— А я подумала, что вы не верите в призраки, мистер Ллевелин.
— Нет, не верю.
— И вы утверждаете, что в Эбби Хаус нет призраков?
— Конечно, нет.
— Тогда что же вас беспокоит?
Он подошел ко мне, пугая своим приближением больше, чем словами.
— Вы знаете, миссис Кевери, нашу Фанни, — жестко глядя мне в глаза, сказал он. — Она пылкая и своевольная. Я не думаю, что она может отнестись объективно к такому факту, как холодный порыв ветра и многое другое. Все это не для нее.
Что-то в его голосе звучало фальшиво, и у меня осталось впечатление, будто на карту поставлено нечто большее, чем умонастроение его сестры.
— Что ж, может быть, вы и правы, — сделала я вид, что согласилась. — Стоит только вам приказать, и мы уедем.
По-моему, я высказала вполне резонное суждение.
Но мистер Ллевелин отклонил его нетерпеливым взмахом руки.
— Если я испорчу то, что Фанни называет своей забавой, — объяснил он, — она может далеко зайти, чтобы наказать меня. А так как я не поддамся на ее колкости, то Фанни обязательно отыграется издевками над Урсулой. Неужели это не разумное желание с моей стороны — сохранить мир среди домочадцев?
— Конечно, да, — согласилась я. — А что вы хотите от меня?
— Услуги, — произнес он, глядя мне в глаза. — Так как оба мы согласны в том, что сеансы должны быть закончены, то я надеюсь, что вы убедите миссис Мэдкрофт вернуться в Лондон по собственному желанию. И Фанни не обидится.
— Я уже говорила миссис Мэдкрофт о своих сомнениях, — напомнила я содержание подслушанной им беседы. — Но результата никакого. Вы же сами в этом убедились. — При этом я многозначительно посмотрела на него и продолжала. — Почему вы думаете, что будет лучше, если я поговорю с ней снова?
— Прошу вас только попытаться, — произнес он более дружелюбным тоном. — А доктора Родеса я попрошу поговорить с Фанни. И мы посмотрим, может быть, он образумит ее.
Молча я обдумывала его просьбу, пытаясь понять, что же стоит за ней. Я не сомневалась в том, что мистер Ллевелин очень хочет, чтобы мы уехали, но нисколько не верила его доводам. Я заметила, что он тоже чего-то боялся. Чего? В их устоявшейся жизни было что-то такое, что лучше было оставить непотревоженным. То, что сохраняло бы покой в доме. Может быть, это стремление и руководило действиями хозяина имения. И я не могла винить его за этот своеобразный семейный эгоизм. Это его право, а может быть, даже долг.
Я подняла глаза и увидела на лице мистера Ллевелина ожидание.
— Хорошо, — сказала я. — Не могу обещать, что справлюсь с этим успешно, но сделаю все, что могу.
— Это все, о чем я прошу, — уточнил он. При этом мистер Ллевелин одобрительно кивнул головой, и у меня внутри все радостно затрепетало. Я с удивлением отметила про себя, что его одобрение мне более чем приятно. Несомненно, он мог быть обаятельным, когда хотел этого. А его мужская красота давала ему бесспорное преимущество перед многими джентльменами. Мне пришлось проявить твердость, чтобы не поддаться его чарам.
К счастью, меня отвлекла другая мысль. Я опустила руку в карман и достала письмо, которое написала прошлым вечером.
— Возможно, вы окажете мне взаимную услугу, — попросила я. — Мог бы кто-нибудь в этом доме отправить его?
Мистер Ллевелин взял конверт. При этом наши пальцы случайно соприкоснулись. Я поспешно отдернула руку. Кто знает, что он мог подумать обо мне, лучше уж не давать повод для нежелательных суждений. Мне повезло, потому что его взгляд задержался на конверте. Прочтя адрес, мистер Ллевелин поднял голову и пообещал: «Я побеспокоюсь об этом сегодня же утром».
— Это будет очень любезно с вашей стороны, — произнесла я. — А сейчас, если позволите, я пойду к миссис Мэдкрофт и узнаю, не нужна ли ей помощь.
Мистер Ллевелин посмотрел в сторону стола с нашими. почти полными тарелками и предложил:
— А не продолжить ли нам завтрак?
— Кажется, я не очень голодна, — пробормотала я и стала подниматься по лестнице. До самой последней ступени я ощущала на себе придирчиво-оценивающий взгляд мистера Ллевелина.
Утро оказалось заполнено выполнением различных поручений миссис Мэдкрофт. Она будто специально находила все новые занятия.
— Знаю я эту молодежь, — твердила она, вручая мне чулки для штопки. — У вас слишком много энергии. А если головы не заняты, вы заполняете их всякими глупыми мыслями.
В душе я согласилась, что так оно и есть, но промолчала. После нашей беседы за завтраком миссис Мэдкрофт, кажется, подумала, что лучшим лекарством от глупости для меня будут ежедневные поручения, которые потребуют максимум внимания и минимум воображения.
Помня свое обещание мистеру Ллевелину, я дважды пыталась начать обсуждение с миссис Мэдкрофт темы нашего отъезда из Эбби Хаус. Оба раза она уходила от этого разговора. Наконец, видя, что я не собираюсь отступать от своего, миссис Мэдкрофт отложила чтение и села рядом со мной.
— Дитя, ты только подумай, что говоришь, — укоризненно произнесла она. — Мы здесь для того, чтобы помочь Фанни Ллевелин, и я не уеду отсюда до тех пор, пока не выполню этой миссии.
— Но и ее брат, и доктор Родес, оба говорят, что это плохо для ее здоровья, — привела я свой довод.
— Они не медиум, — возразила миссис Мэдкрофт. — Медицинские советы здесь хуже помогают, нежели моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55