— Будьте любезны, протяните руки! Сомкнем круг! Сейчас мы начнем.
Я протянула левую руку. Доктор Родес сидел у меня справа. Он вошел в зал сразу же за Фанни и, к моему облегчению, сел между нами. Из-за этого Винни пришлось садиться рядом с женой.
Наши лица в полусумраке казались бледными пятнами. Все сосредоточенно ждали дальнейшего развития действий.
— Мистер Квомби, помолитесь и попросите благословения, — произнесла медиум глухим, не свойственным миссис Мэдкрофт голосом. — Нельзя приближаться к духам без Божьего благословения для тех, кто ищет правду. И ни в коем случае нельзя размыкать круг, это приведет к неприятным последствиям.
— Начинайте, мистер Квомби! — торопила Фанни. — Иначе нам придется сидеть здесь всю ночь.
— Как пожелаете, — отозвался он.
Молитва, к удовлетворению всех, была краткой. Я посмотрела на миссис Мэдкрофт, чтобы понять, что же будет дальше? Она закрыла глаза и стала медленно раскачиваться на своем стуле. В тишине слышались звуки ее прерывистого дыхания. Мое сердце стало глухо стучать в груди.
— Здесь есть кто-нибудь? — обратилась медиум уже к иному миру. Тишина.
— Здесь есть кто-нибудь? — спросила она более громким, уже требовательным голосом.
Послышалось легкое постукивание по столу.
— Господи, — тихо промолвила Эглантина, от страха выпучив глаза и стуча зубами. — Кто это стучит?
— Пожалуйста, помолчите! — осадила миссис Мэдкрофт, не выходя из транса. — Я не смогу работать, если мне будут мешать.
— А вы не церемоньтесь с теми, кто мешает, — посоветовала Фанни.
Эта поддержка заметно успокоила миссис Мэдкрофт.
— Это ты. Белый Дух? — продолжала медиум. В ответ прозвучало еще одно громкое постукивание.
— А кто этот Белый Дух? — спросила Урсула громким шепотом.
Ее угловатое лицо, казалось, колебалось в темноте, а слегка раскосые глаза отражали огоньки свечей.
— Это проводник миссис Мэдкрофт, — пояснила Фанни. — А теперь успокойся!
— Не успокаивай меня! — буркнула Урсула.
— Господи, — раздраженно отозвался Винни, тряхнув своими кудрями. — Если вы будете продолжать в том же духе, мы можем спокойно идти спать.
— Жаль, что вы не посоветовали этого раньше, — не? унималась Урсула. — Что касается меня, я бы предпочла нормальный ночной сон вместо того, чтобы заниматься этой чепухой.
— В конце концов, вы хотите, чтобы я продолжала, или нет? — потребовала четкого ответа миссис Мэдкрофт, открывая глаза и обводя взглядом присутствующих. — Этот сеанс — не моя идея.
— Ну, ну, милая леди, — успокоил ее мистер Квомби. — Не стоит так огорчаться, все немного взволнованы.
Фанни в знак согласия кивнула головой:
— Продолжайте! Мы не пророним ни звука. Не так ли?
Последние слова были адресованы Урсуле. Но та сделала вид, что ее это не касается, и промолчала. Но поскольку возражений не прозвучало, миссис Мэдкрофт решила, что может продолжать. Она расслабленно откинулась на спинку стула, сказав:
— Я попытаюсь снова, но, если хоть кто-нибудь помешает, я просто не буду продолжать.
Медиум умолкла и сосредоточилась, стремясь снова войти в транс. Среди сидящих вокруг стола нарастало напряжение. Казалось, оно поднялось вверх наподобие темного облака и зависло над нашими головами. В тот момент, когда, по моему мнению, напряжение стало невыносимым, медиум громко застонала.
— Ты еще здесь, Белый Дух? — спросила миссис Мэдкрофт голосом, который мне показался совершенно незнакомым.
В ответ раздалось громкое постукивание по столу.
— Как дела, дорогой? — продолжала медиум. — Лучше чувствуешь нас, я надеюсь?
Несколько постукиваний последовали друг за Другом.
— Понятно, хорошо, — подтвердила медиум. — Внучка Белого Духа недавно прошла мимо, и он помогает ей совершить превращение. Это утечка его энергии, бедный он человек.
— Передайте ей наши лучшие пожелания, — предложил Винни.
Целая серия постукиваний последовала за его словами, и он нервно засмеялся.
— Хочет ли кто-нибудь из другого мира общаться с нами сегодня. Белый Дух? — спросила миссис Мэдкрофт звенящим голосом, который убедительно свидетельствовал о том, что к медиуму вернулись уверенность и сила.
Последовало короткое молчание, затем раздалось легкое постукивание.
— Я вижу, я вижу, — произнесла медиум. — О, дорогие, все так расплывчато. Трудно сказать, что это. Это ребенок. Белый Дух? Да, ребенок, и совсем юный.
— Это Робин! — воскликнула Эглантина. — Это мой брат Робин.
— Он умер в раннем возрасте? — уточнила медиум. — Этому ребенку не более десяти.
— Ему было одиннадцать, но он всегда был маленьким для своего возраста, — пояснила Эглантина. — Он умер от скарлатины.
— Что ему здесь нужно? — требовательно спросила Фанни.
— Он мой брат, — ответила Эглантина. — Почему бы ему не прийти сюда.
— Простите, но это мой сеанс, — сердито напомнила Фанни.
— Ты действительно эгоистичная маленькая свинка, Фанни, — на этот раз беззлобно высказала свое мнение Урсула.
— Но я не настолько занята собой, чтобы не видеть, что у меня под носом, — парировала Фанни.
— Прекратите пререкания, я хочу слышать, что скажет Робин! — перебила сестер Эглантина.
— Он говорит… он говорит, что любит вас, — произнесла медиум. — И не волнуйтесь, он смотрит на вас.
— Спросите, не знает ли он, где я потеряла жемчужные серьги. Я их везде напрасно ищу.
— Сожалею. Уже поздно. Он ушел.
— Досадно. Почему он не задержался еще хотя бы на несколько секунд?
— По крайней мере, он приходил, — снова заговорила Фанни. — А мне еще никто и ничего не сказал. А ведь это мой сеанс.
— Им трудно оставаться дольше нескольких минут в материальном мире, — объяснила миссис Мэдкрофт, которая умела продолжать разговор и в состоянии транса. — Им больно видеть тех, кого они оставили. И это не совсем хорошо спрашивать их о материальных ценностях, потому что они не считают это важным.
— Спросите Белого Духа, хочет ли еще кто-нибудь разговаривать с нами? — напомнила Фанни.
Миссис Мэдкрофт кивнула головой и продолжала:
— Еще кто-нибудь присутствует, Белый Дух? О, да, понятно, я, ее вижу теперь.
— Кто это? — нетерпеливо спросила Фанни.
— Это… это женщина, — передавала медиум увиденное. — Она молодая и очень красивая. Она протягивает к нам руки и зовет… Да, да, она зовет: «Фанни!» Может быть это твоя мать, дорогая.
Глаза Фанни остро блеснули при свечах.
— Да, да, должно быть, это она, — взволнованно заговорила Фанни. — Она умерла, когда мне было только десять.
— О, как печально, — продолжала между тем медиум. — Это невыносимо. Настоящее горе. Ты даже не представляешь, Фанни, как я страдаю. Бедная милая женщина, как она не хотела тебя оставлять.
— Я знаю, это правда! — почти выкрикнула Фанни, лицо которой светилось. — Я всегда знала, что она хотела быть со мной. Я всю жизнь ощущала ее присутствие в моей жизни.
— Она снова зовет тебя, — перебила медиум. — Я ее слышу. Она кричит: «Фанни! Фанни! Самая любимая. Самая бесценная Фанни!» Отзовитесь на ее зов, моя дорогая, и дайте ей знать, что вы любите ее.
Фанни облизала пересохшие губы и взволнованно заговорила: «Мама! Мама! Это ты? Ты слышишь меня? Пожалуйста, ответь мне, мама!»
В этот момент раздался громкий стук. Но не по столу, а в дверь зала. Наши головы невольно повернулись в ту сторону. Дверь с шумом распахнулась, словно кто-то с огромной силой толкнул ее с другой стороны. Она с грохотом ударилась о стену с такой мощью, что стол закачался. Порыв холодного ветра ворвался в зал и охватил всех нас своими ледяными объятиями. Мгновенно погасли все свечи и мы оказались в кромешной темноте.
Прежде чем мы пришли в себя от потрясения, раздался пронзительный женский крик.
Глава 4
В углу зала зажглась спичка. Ее крохотное пламя в кромешной темноте показалось всем необычайно большим и ярким. Оно высветило мрачное лицо мистера Ллевелина. В те мгновения его рот напоминал туго натянутую нить, а полузакрытые глаза подчеркивали состояние крайней раздраженности. Пламя тут же погасло. Я подумала, что лучше уж сидеть в темноте, чем смотреть на это маско-подобное лицо хозяина имения. В то время, как я занималась своими личными впечатлениями, в зале что-то происходило. Необычное и неприятное.
— Ради Бога, Эдмонд, — принеси лампу! — громко потребовал доктор Родес. — Фанни, с тобой все в порядке?
— Кенет! Кенет! — не своим голосом завопила Урсула. — Скорее окажи нам помощь!
Кенет Родес между тем все хлопотал у своей потерявшей сознание невесты.
— Фанни, ты можешь мне ответить? — тормошил он ее, не обращая внимания на окружающих. Ответа вновь не последовало, и Родес что-то с досадой пробормотал.
Винни не оставался безучастным к происходящему.
— Поторопись, Эдмонд! — требовал он. От недавней элегантности Винни не осталось и следа, он заметно нервничал и суетился. Я с удовольствием заметила, что его требовательный тон произвел на мистера Ллевелина должное впечатление. Неохотно, неспешно, однако хозяин имения все же повиновался. Он зажег еще одну спичку, снял стекло с керосиновой лампы, которая стояла на камине, зажег фитиль. Затем отрегулировал пламя.
Желтоватый свет разлился по залу и выхватил из мрака неподвижную фигуру Фанни Ллевелин. У доктора Родеса перехватило дыхание, и он, не сдержав огорчения, воскликнул: «Господи, у нее обморок!» Фанни полулежала, откинувшись на спинку стула, и ее лицо было белым, как вата. Цвет лица доктора Родеса в этот миг отличался лишь немного. Но, несмотря на сильные переживания, Кенет сохранял профессиональное самообладание. Поискав глазами, кто из джентльменов находился поближе, доктор Родес попросил: «Винни, помоги мне донести ее до дивана». Однако вальяжный Винни окончательно раскис и уже не считал нужным скрывать это.
— Не думаю, что от меня будет какая-нибудь польза. — Честно признался он. — Я себя плоховато чувствую.
Было видно, что доктор Родес начал терять выдержку с этой публикой.
— Господи, Эдмонд, подойти и помоги! — распорядился он приказным тоном. — Урсула, принеси нюхательную соль!
— У меня есть немного этой соли в сумке, — выразила свою готовность помочь миссис Мэдкрофт. — Я люблю держать ее под рукой, понимаете. Это на случай, если духи…
— Хорошо, хорошо, — прервал доктор Родес. — Дайте мне!
— Да, конечно, — заметно обиделась миссис Мэдкрофт. — Но так не разговаривают с тем, кто хочет сделать доброе дело.
— Может быть, мне поискать соль, миссис Мэдкрофт? — предложила теперь уже и я свои услуги.
Она охотно передала мне свою сумку. Пока доктор Родес и мистер Ллевелин несли Фанни к дивану, я копалась среди кружевных носовых платочков. Вот мои пальцы наткнулись на знакомый пузырек. Я тут же подала его доктору Родосу. Он бросил мне признательный взгляд и снова повернулся к пациентке.
— Полагаю, Фанни переволновалась, — вполголоса сказала Урсула. — Но она сама виновата, ведь это ее желание провести сеанс.
— Ах, я не могу винить это дитя, — со стоном произнесла Эглантина. — Никогда я не испытывала такого страха. Чем вызван этот порыв ветра?
— Поток воздуха из дымохода, — жестко бросил мистер Ллевелин. Его голос прозвучал прямо за моей спиной и испугал меня не меньше, чем вопль Фанни. Я не заметила, что он стоял позади меня.
— Навряд ли, — усомнился Винни. — Я сам закрывал вьюшку. Нет, это связано с этим… сеансом.
На диване застонала Фанни. Немного погодя она открыла глаза. Ее локоны помялись и прилипли к голове. Лицо девушки оставалось по прежнему белым и почти не отличалось от кружев на шее. Но даже бледная, растерянная и потрясенная, она была очень привлекательна. Фанни смущенно посмотрела в лицо жениху, как бы извиняясь за свое странное и не совсем приличное поведение. Доктор Родес ответил ей обожающим взглядом.
— Не стоит ни о чем волноваться, — успокоил он. — Через минуту ты придешь в себя, и все будет в порядке. В ее испуганных бледно-лиловых глазах засветились искорки радости.
— Надеюсь, это послужит тебе уроком, — строго и поучительно произнес мистер Ллевелин, вновь заставив меня вздрогнуть.
При сложившихся обстоятельствах едва ли это было милосердное замечание. Я осмелилась посмотреть вверх, в лицо мистера Ллевелина. И наткнулась на сердитый, обвиняющий взгляд. Его следовало понимать так, что большая часть вины в произошедшем с его сестрой ложилась на меня. Разумеется, в его плохом настроении также была виновата я.
Я не могла принять этот упрек, не предъявив своих обвинений.
— Вы могли бы проявить больше внимания к вашей сестре, — сказала я. — Она перенесла потрясение. Судя по его взгляду, он принял мой вызов.
— Не вам делать мне подобные замечания, — холодно обронил он.
— Может быть, — согласилась я с этим. — Но кто-то должен был вам это сказать. Плохо, что мы вынуждены терпеть ваши нападки. Конечно, у вас право хозяина. Но, безусловно, у вас должно быть сострадание к своей сестре и окружающим тоже.
— Сострадание, потраченное на дураков? — произнес он оскорбительные слова, глядя мне прямо в лицо и, следовательно, адресуя их прежде всего мне. Как мне следовало, поступить? Оскорбиться? Упасть в обморок? Устроить истерику? Наверное, любой из этих вариантов действий принес бы мистеру Ллевелину удовлетворение. Поэтому я поступила иначе. Я молча проглотила горькую пилюлю, никак не выразив своего отношения. Мне это было нелегко. Но мои усилия окупились. Мистер Ллевелин оказался сбит с толку и страшно возмутился моим равнодушием к его очередному оскорблению. Это возмущение исходило от него, как черный дым от тлеющих углей.
Честно говоря, я недоумевала, почему он выбрал именно меня для нанесения своего главного удара? Попытавшись посмотреть на ситуацию с той, другой в третьей стороны, я так и не смогла ничего понять. Видимо, логика мужского поведения непостижима для женщины. Тем более логика властного, деспотичного мужчины. Может быть, вся тайна заключалась в том, что я, безвестная юная девушка, осмелилась бросить вызов могущественному властелину Эбби Хаус? Осмелилась с отчаянной решимостью защищать свое право считаться честным человеком, пока не будет доказана моя вина, защищать свое женское достоинство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55