Но сегодня любопытство взяло верх.
Замок тихо щелкнул, и хорошо смазанные петли не заскрипели, легко открывая дверь, ведущую в коридор, вырубленный в известняке, из которого состояли окрестные скалы. Ровные стены вели в темную комнату, вдоль ее стен тянулись каменные скамейки, выступающие прямо из недр горы. Она почувствовала слабый запах серы, похожий на запах струйки воды, бесконечно текущей через кухню. Движимая тем же неодолимым любопытством, которое открыло ей тайну монастырской библиотеки, она вошла в коридор, и дверь тихо закрылась за ней.
Каменный пол под ногами неожиданно оказался теплым. Она пошла вперед, к низенькой ограде грота внутри.
Когда она вошла внутрь, то ахнула от изумления.
На поверхность выбивался горячий подземный источник, создание рук человека и живой природы. Легкие облачка пара танцевали над поверхностью воды. Горячая вода скатывалась в два бассейна, один ниже другого, и убегала в ночную темноту. Энни, следя глазами за убегающим потоком, увидела крошечный садик, освещенный луной, полоску бордюра из цветов, ведущую к маленькой, сияющей белизной статуе у самой стены, отгораживающей море.
Все было удивительно гармонично – колышущаяся вода в аккуратных бассейнах, широкие мраморные ступени возле стекающей воды, узкие высокие колонны у самого края портика.
Энни прошла вдоль цветочного бордюра к маленькой каменной площадке напротив мраморной статуи и здесь посмотрела вниз. За ней открывался вид на Средиземное море. Прочная решетка в конце стены давала понять, что это тайное убежище не имеет выхода.
Она возвратилась в грот, нагнулась над горячим источником, глядя в мутную, бурлящую воду. Под ее поверхностью просматривались широкие каменные ступени, ведущие вниз. Зачерпнув горсть воды, она пропустила ее между пальцев. Теплая струя согрела ее покрывшуюся гусиной кожей руку.
Как хорошо было бы погрузиться в теплую воду и не слышать ничего, кроме гула источника и плеска от своих движений. Соблазн был слишком велик.
В каменной нише лежала кипа аккуратно сложенных кусков домотканого холста. Энни взяла один из них, положила на край бассейна, стянула халат и бросила его на пол. Потом развязала ленточки ночной сорочки и через голову стянула ее. Даже в этом закрытом гроте обнаженное тело ощущало холод ночного воздуха.
Она распустила заплетенную косу и потрясла золотистой копной вьющихся волос. Каменный херувим, стоящий в конце сада, был единственным свидетелем того, как она спускалась в беспокойную рябь воды.
Шаг за шагом тепло окутывало ее. Чем глубже она погружалась, тем теплее становилась вода. Она шла вперед, уверенно ставя ноги на каменные ступеньки, спускаясь к самому сердцу источника. Кончики пальцев чувствовали края ступенек, и она опускалась все глубже, пока вода не дошла до груди. Слегка вздрогнув, когда теплые пузырьки воды пощекотали ее соски, она погрузилась в воду по шею. Волосы поплыли по воде, окружая ее, подобно накидке из темного шелка.
С ее губ сорвался тихий вздох восторга. Сила подземного потока была такой мощной и упругой, что она еле удерживалась на ногах. Она то поднималась из воды, то вновь опускалась в нее, забавляясь изменением ощущения веса своего тела. Улыбаясь, она села на каменные ступеньки в воде, и в ее мыслях промелькнули образы, навеянные эротическими возможностями этого восхитительного места – она и Филипп здесь вместе, обнаженные… Кровь забурлила в ее теле так же стремительно и жарко, как этот горячий источник.
Энни откинула пряди мокрых волос с плеч и удивилась, увидев, что ее пальцы сморщились, как сушеный виноград. Она купалась уже достаточно долго. Она вышла из бассейна и взяла полотенце. Нагретая теплым камнем ткань приятно нежила кожу. Энни не спеша вытиралась. Она выжала, насколько могла, длинные волосы, потом взяла сухое полотенце и обернула его вокруг себя, закинув длинный конец за плечо, соорудив подобие римской тоги.
Она прошла к дальнему концу сада полюбоваться видом моря. Серебристые, блестящие, как меч, лучи огромной луны, висящей низко над горизонтом, освещали море. Энни закрыла глаза и слушала. Сзади нее бормотал и шипел подземный источник, а в лицо дул легкий южный ветерок, принося ритмичный плеск далеких морских волн.
Энни с наслаждением вдыхала запах моря, смешанный с легким запахом серы. Умиротворенная тихими голосами воды, она растворялась в этой ласковой красоте, чувствуя себя частью окружающего ее мира. Почти в экстазе, она легко покачивалась в теплом дуновении ветерка и позволила полотенцу соскользнуть с ее тела.
От кого ей прятаться? Всю жизнь ее учили, что нагота – грех, и она соглашалась с этим. Но теперь она удивилась, почему не считается еще большим грехом стыдиться божьего промысла, создавшего ее. Почему она почти не знала, как выглядит ее обнаженное тело, и еще меньше знала о том, как оно было создано?
Она посмотрела на себя так, как будто впервые увидела свое собственное тело. Преодолевая смущение, прошлась пальцами по коже, чувствуя каждый мускул, каждую шероховатость.
Ее исследования неожиданно были прерваны тихим вздохом, раздавшимся из темной глубины грота. Сердце Энни замерло в испуге. Прикрывшись полотенцем, она с трепетом вглядывалась в темную фигуру, стоящую возле бассейна. Обнаженный был прекрасен, как греческие статуи. На короткое мгновение Энни показалось, что этот появившийся из воды темный призрак – плод ее воображения. Она похолодела:
– Кто это? Кто здесь?
После трех дней и двух ночей безостановочной езды только одно удерживало Филиппа, чтобы не рухнуть в изнеможении в постель. Это было желание пойти в римскую баню. Он с радостью сбросил измятую грязную одежду и направился к источнику. Но, войдя в грот и облегченно вдохнув влажный воздух, сразу же снимающий усталость, увидел невероятную картину.
В профиль к нему у источника стояло светящееся в лунном сиянии видение – воплощение женственности и соблазна. Опущенное вниз лицо терялось в тени, а одна рука медленно стягивала с обнаженного тела изящно накинутую белую ткань.
Кто это – призрак или живое существо?
Внимательнее вглядевшись, Филипп заметил темные вмятины шрамов на правой руке и на груди.
Анна-Мария.
Филипп почувствовал, как бешено забилось его сердце, жар желания охватил все тело. Смотреть на нее, совершенно не подозревающую о его присутствии, было одним из самых томительных и прекрасных эротических переживаний, какие он когда-либо знал.
Он видел ее руки, медленно скользящие по гладкому телу, голову, откинувшуюся в безмолвном наслаждении…
Филипп не смог сдержать легкого вздоха восхищения.
Услышав звук, она повернулась к нему, закрывая тканью свою наготу:
– Кто это? Кто здесь?
Как она прекрасна, как красивы линии и изгибы ее тела. Она удивительно изящна, особенно сейчас, в лунном свете, застыв, словно испуганная лань.
Забыв о собственной наготе, Филипп сделал шаг вперед.
– Добро пожаловать в мой сад. Надеюсь, вам он тоже показался прекрасным.
Анна-Мария схватила полотенце и, прижав его к груди, прошептала:
– Филипп! Добро пожаловать домой, мой муж. Идите сюда, и позвольте мне приветствовать вас, как подобает.
Она протянула к нему руки, не заботясь о соскользнувшем вниз полотенце.
Радуясь ее призыву, он шагнул навстречу, в поток лунного света. Страстный взгляд Анны-Марии вызвал заметное движение его истосковавшегося тела, но она не отвернулась.
Филипп подошел и обнял ее.
– Когда я увидел вас, я не мог понять, это вы или игра лунного света, а ваши темные волосы казались продолжением ночного неба.
Она хрипло прошептала:
– А когда вы появились в тени, мне подумалось, что появился сам Нептун, возникший по моему желанию из глубины вод.
Филипп взял ее на руки и опустил в булькающее тепло источника.
– Подождите здесь, я должен сначала вымыться.
Из ниши у края бассейна Филипп извлек глиняный сосуд, наполненный благоухающим маслом для растирания. Энни взяла из его рук сосуд.
– Позвольте мне. – Он слегка улыбнулся, глядя, с какой яростной старательностью, вылив на руку масло, она принялась за дело. Она нарисовала блестящую дугу на его груди и, растирая ее, нежно касалась пальцами напряженно выступающих сосков и шрамов от ран.
Он коснулся ее щеки и прошептал на ухо:
– У вас и у меня на теле остались следы сражений. У меня их больше, но ни один из них не был получен с такой отвагой.
– Позвольте мне посмотреть, смогу ли я их найти.
Пальцы Анны-Марии прошлись по темной шелковистой дорожке, спускающейся от груди. Они бежали все ниже, пока не добрались до сосредоточения его желаний. Здесь они задержались, лаская его, Энни любовалась выражением счастливой муки на его лице.
Он обхватил ее чуть пониже спины и легко поднял вверх, она положила ноги на его бедра и, когда он медленно вошел в воду, прижалась к нему. Он прикоснулся к ее губам, сначала мягко, потом более страстно.
Они шли вперед, подталкиваемые потоком воды. Свет луны позволял ей видеть оттенки страсти, пробегающей по его лицу. Энни безоглядно отвечала ему. И он наслаждался, она видела это. Она никогда не подозревала, как легко и просто отдаваться мудрым желаниям собственного тела.
Погружаясь глубже, он нагнулся приласкать губами ее грудь. Энни казалось, что она умрет от блаженства, когда он нежно прикусил сначала один сосок, а потом другой. Борясь с течением потока, она выпрямилась, поднявшись из воды. Жгучее желание уже невозможно было сдержать. Он приподнял ее, и, почти невесомые в потоке воды, они наконец соединились.
Энни задохнулась от восторга. Ее руки сжимали плечи Филиппа, она изогнулась, сливаясь с ним и отвечая на каждое его движение. Он жестоко впился в ее губы, и их языки сплелись, борясь и наслаждаясь встречей. Сердце Энни билось так часто и громко, что она едва слышала собственное хриплое, прерывистое дыхание. Или это было дыхание Филиппа? Она уже не понимала, где она, а где он. Вокруг был только жар. Обжигающий жар.
Быстрее и быстрее, он забирался все глубже и глубже. Она стонала, ощущая его. Наконец каменные стены отразили ее ликующий, страстный крик освобождения.
Энни очнулась уже на своей постели. Филипп, сидя рядом, растирал ей руки.
– Вы меня так испугали. Мы слишком увлеклись. Такое долгое купание в этом источнике, должно быть, утомительно для вас.
Она приподнялась и потрогала пробивающуюся на небритой щеке щетину. Нет, это был не сон. Значит, и то, что было в бассейне, тоже не сон. Ее тонкие пальцы, пробравшись в темные, блестящие волосы Филиппа, потянули его вниз.
– Попробуем повторить все снова?
31
Филипп перевернулся на бок и посмотрел на спящую жену. Губы Анны-Марии были слегка приоткрыты, она дышала глубоко, но легко. В неясном розоватом свете утренней зари ее каштановые волосы, в беспорядке рассыпавшиеся по подушке, отливали золотом. Неужели когда-то он мог думать о ней иначе, чем о прекраснейшей из женщин?
Она выглядела ранимой и беззащитной. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он набросил на нее покрывало, которое она откинула в пылу их любовных утех. Потом, скользнув под простыни, всем телом прижался к ней. Нежная кожа ее груди холодила ладонь, но спина была теплой и слегка влажной.
Эта ночь была такой, о которой мечтает каждый мужчина. Ему припомнились те безудержные вспышки ярости, которые в прошлом превращали их любовь почти в схватку. Теперь в одно мгновение она могла быть нежной, в следующее – ненасытной. Он отвечал на ее страсть и, к своему изумлению, почувствовал, что и его, казалось бы, истощенные чувства трепещут вновь.
До этой ночи он всегда какой-то частью разума контролировал и анализировал все происходящее, защищая себя от тех, кто мог бы им воспользоваться. Анна-Мария открыла дверцу этой внутренней темницы и стала такой же неотъемлемой частью его существа, как кровь, струящаяся в его жилах.
Теперь он понял, что прошлое сыграло с ним странную шутку. Их души, добела раскаленные огнем страсти и гнева, тогда болезненно били друг друга в наковальне несчастья и бед. Вспомнив, как отчаянно сопротивлялся он их полному примирению, Филипп улыбнулся. Все эти месяцы он без устали боролся за то, чтобы стать с ней единым целым, оставаясь при этом сам по себе. И вот теперь в ее объятиях черта, разделявшая их, наконец исчезла, но он ничего не потерял. Скорее приобрел.
В его сердце пришли мир и покой, и отчужденность, груз которой он хранил в себе, исчезла. Мир вновь стал полон надежд. Филипп уткнулся в затылок жены и прижался к ней еще теснее. Аромат ее кожи был таким нежным, в ее объятиях ему было так уютно!
Отрицать дальше нет никакого смысла. Он любит ее – пусть даже это дает ей власть, способную его уничтожить.
Солнце давно встало, и теперь уже Энни выступала в роли наблюдателя. Ей прежде никогда не доводилось разглядывать обнаженного мужчину, и она с удовольствием смотрела на мужа.
Она улыбнулась, чувствуя себя как никогда счастливой. Прошлой ночью что-то изменилось, хотя она не понимала что. Она знала лишь, что Филипп наконец перестал сопротивляться и сломал барьер, разделявший их. Теперь они были вместе.
Она с откровенным любопытством рассматривала его мускулистый торс, вольно раскинувшиеся руки и ноги. О небеса, как он прекрасен – совершенно сложенный, с мягкими черными волосами на груди, руках и ногах и вокруг той части тела, которая доставила ей столько удовольствия. Внутри у нее что-то ответно вздрогнуло, когда она увидела, что он, кажется, более чем готов проделать все вновь.
Наверное, пора его наконец разбудить. Она кашлянула, и его черные ресницы затрепетали.
Он улыбнулся и потянулся к ней погладить ее голую спину.
– Доброе утро.
Его нежное прикосновение пронзило каждый нерв в теле Энни. Она заговорила неестественно высоким задыхающимся голосом:
– Добрый день было бы точнее.
Она с удовольствием смотрела, как заиграли мускулы под его кожей, когда он медленно и нарочито неторопливо потянулся, чтобы покрасоваться перед ней. Ее взгляд спустился ниже и остановился, видя его возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46