— Она, а не я выхаживала вас в госпитале.
— Вы не можете понять. Я не хочу, чтобы она… увидела меня… таким. Даете слово?
В конце концов Вес был вынужден согласиться. Он не знал, как сдержать слово, но совершенно ясно, что Райс не тронется с места, пока не услышит обещания. Но Вес слишком хорошо знал свою сестру. Она сразу же начнет суетиться вокруг раненого. Проклятие!
— Даете слово?
— Даю, — хмуро откликнулся Вес. В конце концов это была первая просьба Райса. Полковник поднялся, опираясь на костыли, потом, нагнувшись, помог подняться Райсу. С другой стороны Реддинга придерживал Джесус. Мексиканцу было семнадцать лет. На вид он был некрупным, но жилистым и сильным парнишкой. Реддинг ухватился за Веса, и полковник испытал нечто вроде удовлетворения оттого, что теперь он, Весли Карр, помогает Райсу Реддингу. И проклятые костыли не были в этом помехой.
Райс качнулся, и Вес увидел, как плотно сжались губы, заходили желваки на скулах валлийца. Должно быть, он испытывал нестерпимые мучения. Никогда раньше полковник Весли Карр не встречал такого самообладания… Три мили… Господи, помилуй!
— Вашу рубашку, — разлепив губы, попросил Реддинг.
Вес снял рубаху и протянул ее Райсу.
— Кровь все равно просочится сквозь ткань, — предупредил он.
— Раны подсохли, — ответил Райс, осторожно просовывая руки в рукава.
Вес не переставал изумляться терпеливой стойкости упрямца. Он послал мексиканца в город за доктором.
Юноша замешкался.
— Сможете ли вы управиться и с лошадьми и с сеньором?
Вес кивнул.
— Как только мы посадим сеньора Реддинга на лошадь, все пойдет как по маслу.
Реддинг кивком подтвердил. Мексиканец с сомнением подвел жеребца к Райсу, сложил ладони чашечкой и наклонился, чтобы сеньор мог упереться ногой в подставленные руки. Райс взялся за луку седла, оперся левой ногой о руки мальчика и мучительно проволок тело в седло. Стременами он воспользоваться не мог.
— Сеньор, вы сможете удержаться в седле?
Неизвестно. Но он выживет, как выживал раньше. Райс благодарно кивнул.
— Спасибо, — с трудом произнес он, глядя на окровавленные ладони мексиканца.
— Не за что, сеньор. Я привезу доктора.
— Будь осторожен.
— Они убили моего брата. Я всегда осторожен, но когда-нибудь я за него отомщу.
— Мы сделаем это вместе, — пообещал Реддинг. — Вместе отомстим.
* * *
Райс всеми силами старался удержаться на лошади. Он не был уверен, что не обманул Веса и Джесуса, пообещав, что с ним будет все в порядке. Откровенно говоря, он не знал, сможет ли он благополучно добраться до ранчо.
Он слишком долго существовал только за счет стальной ненависти. Много раз он готов был сдаться на милость Харди Мартина, но нечто внутри противилось малодушию и восставало против того, чтобы доставить врагу удовольствие.
Сейчас ему надо было найти точку опоры. Что-то внутри себя, чтобы выжить. Не Сюзанна. Не жалость, которую он прочтет на ее лице, не ужас, если она заметит следы ударов хлыста. Особенно, если она разглядит еще и старые. Они смутно, но просматривались на теле.
Одна женщина, с которой он переспал, заметила их и задала несколько неприятных вопросов. С тех пор он или занимался любовью, не снимая рубашки, или держался так, чтобы рубцы не были видны. Так было и с Сюзанной.
Быть избитым кнутом это так… унизительно, так… недостойно мужчины. И этот след от веревки на шее… Райс проглотил ком в горле. Во рту оставался привкус унижения. Злость поддерживала в нем сознание, и мозг начал разрабатывать варианты мщения. Он уничтожит Мартинов.
Но сперва он унизит их.
Война Сюзанны отныне стала его войной.
* * *
Сюзанна, как дикое животное, заточенное в клетку, непрестанно ходила из угла в угол. Она боялась сойти с ума от ожидания. Женщина надеялась, что Райс Реддинг вернется еще до ужина. Вес тоже опаздывал. Другие ковбои прискакали уже час назад и сказали, что Вес спешит домой.
Где же они были?
Надо было ей утром поехать с ними, чтобы теперь ее не угнетало собственное бессилие, зависимость от ожидания.
А Райс? С каким нетерпением она ждала его сегодня! С каждым днем желание видеть его, чувствовать рядом нарастало.
Утром она украдкой увидела, как он выезжает со двора вместе с Весом и Джаймом. Она еще подумала, неужели Райс изменил свое отношение к работе, но потом один из ковбоев вернулся и сказал, что в полдень Реддинг ускакал куда-то один.
Даже воспоминание о Райсе было болезненным. Каждый дюйм ее тела властно требовал его прикосновения. Душа болела. Она так заботилась, так беспокоилась о нем! Ее вечно ускользающий, неуловимый ястреб.
— Едут! Едут!
Сюзанна услышала крик и бросилась на крыльцо.
Двое мужчин и небольшой табун лошадей. В человеке, который держал веревку, направляющую табун, Сюзанна узнала брата. Другой человек…
Боже Всемогущий! Это был Райс. Она узнала его по темным волосам. Все остальное было неузнаваемо: это была не его лошадь, не его посадка… Он едва держался в седле… плечи опущены… согбенная фигура… и…
Потом она разглядела кровь на рубашке и синяки на лице. Кровавые, сбитые до кости ступни его безжизненно свисали, стремена болтались без дела.
У Сюзанны бешено заколотилось сердце. Пальцы ее сжались в кулачки. Она утробно закричала и бросилась к Райсу. Он едва поднял на нее глаза. Вес распорядился:
— Позови кого-нибудь на помощь.
— Что случилось? — заикаясь, спрашивала Сюзанна, не в силах оторвать взгляда от Райса.
— Я тебе расскажу все позже. Ради Бога, сбегай за Мигелем или Джаймом, надо перенести его в дом.
Сюзанне не пришлось никуда отлучаться. Неожиданно их окружили много мужчин, а Вес руководил ими, как он делал это раньше.
Сюзанна едва ли хорошо понимала, что происходит вокруг. Она почти ничего не видела, кроме порезов, синяков, ран, от которых истекал кровью ее ястреб. Смуглое лицо его было непривычно бледным. Губы крепко сжаты, что, как знала Сюзанна, было признаком нестерпимой боли.
— О Райс, — только и шептала она.
Сердце рухнуло вниз. Сюзанна приблизилась к Реддингу и попыталась прикоснуться к нему. Он уклонился. Женщина отдернула руку. Райс с трудом перевел на нее взгляд и проговорил:
— Со мной все в порядке.
Потом он сполз с лошади, морщась от боли, когда его ступни, превращенные в живое мясо, коснулись земли.
Джайм был уже рядом. Он подхватил неуклюжее, больное тело. Но Райс выпрямился, напрягшись всем телом. Черт возьми! Как невероятно болит, рвет все тело! Джайм не знал, что они сделали с его спиной. Никто не знал, кроме подростка-мексиканца и Веса, и по некоторым причинам он взял с них слово молчать. Итак, сжав зубы, Реддинг не проронил ни звука, когда Джайм помогал ему идти, придерживая за иссеченную спину.
— Во вторую спальню направо, — распорядилась Сюзанна.
— Сью!
Она обернулась на зов Веса.
— Останься здесь, — приказал браг.
— Но…
— Если ты желаешь ему добра, ты останешься здесь.
— Нет! — отрезала женщина.
— Черт возьми! Это то, о чем просил он!
Последняя фраза остановила Сюзанну.
— Что случилось?
— Харди Мартин.
— Но его ноги…
— Я не знаю всего, — признался Вес. — Но у нас впереди уйма времени, а сейчас он не хочет об этом говорить.
— Я могу помочь.
— Джесус уже отправился за доктором.
Вес не был склонен к долгим переговорам. Сюзанна покраснела, на глаза навернулись слезы.
— Что ты сделал для него? — вопрос был резким, продиктованным боязнью за Райса. Вес пожалел, что дал обещание Реддингу.
— Лично для него, Райса Реддинга, я не сделал ничего. Но о человеке, который живет на нашем… на твоем содержании, я достаточно позаботился. Можешь назвать это нарушением законов гостеприимства, но я не пойду против его воли.
Какой-то частью своего сознания Сюзанна отметила неожиданную решимость Веса, но другая часть была поглощена исключительно Райсом и стремлением помочь ему.
Если ты желаешь ему добра, ты останешься здесь!
Сердце женщины разрывалось в тревоге о нем, о ее ночном ястребе. Но она желала ему добра. Господи, помилуй его! Она желала ему добра.
Вес оглянулся на Ханну. Экономка суетливо металась по дому.
— Приготовьте горячую воду и много полотенец! И мазь. И виски. Много виски, — распорядился полковник. Он заковылял на костылях наверх, в комнату, куда положили Райса. Сюзанна до крови искусала себе губу, а затем бросилась помогать Ханне. Если уж больше она ни на что не годна, она будет помогать греть воду и собирать полотенца. Может, найдутся и бинты.
Сюзанна почти ослепла от слез. Она наливала воду в котлы, а Ханна бросала дрова в печку.
Это была ее вина. Это она упрашивала Райса остаться, в то время как он рвался отсюда. Она и Вес. Они оба в ответе за то, что произошло.
Сколько еще может вынести его несчастное тело?
Тяжкое ранение, из-за которого он оказался в Либби, потом инфекция, а теперь это. Сюзанна не знала, насколько это опасно. Неопределенность была хуже всего. Она не знала точно, что произошло. Может быть, в него стреляли. Женщина знала, что Харди Мартин был очень жесток. Однажды, когда они еще учились в школе, она и Марк увидели, как он тайком мучает собаку. Марк бросился на Харди, побил его на глазах у одноклассников, которые собрались на крики Сюзанны. Харди не простил этого позора ни Марку, ни ей.
Ловелл был более опытным, искушенным человеком, чем его брат, более коварным, но не менее злобным и безнравственным. До войны Мартины ничего собой не представляли. Вернувшись в Техас, Сюзанна изумилась тому, какое состояние они нажили за время национальных бедствий. И чем больше они наживали, тем завистливее и жаднее становились.
Вода закипела. Сюзанна сдвинула один котел в сторону и на его место поставила другой, а затем понесла воду в спальню. За ней следовала Ханна с полотенцами, целебной мазью и бутылкой виски.
За дверью шел разговор, но слишком невнятный, чтобы что-то разобрать. Женщина постучала, дверь отворили, Джайм взял у нее воду и другие принадлежности. Сюзанна едва успела разглядеть Райса со спины. Изголовье кровати почти полностью скрывало его тело.
— Ну, как он? — шепотом спросила женщина.
— Все будет в порядке, миссис Фэллон. Пошлите доктора сюда, как только он появится, — попросил Джайм.
— Может быть… я могу помочь?
Управляющий отрицательно покачал головой.
— Не думаю, мисс Сюзанна. Ну… разве что… не найдется ли ночной сорочки Марка или его отца?
Вот, наконец-то. Хоть какое-то занятие. Сюзанна с готовностью кивнула.
— Я поищу.
Женщина оставила Ханну на крыльце встречать доктора, а сама побежала в комнату, где четыре года назад она провела единственную ночь с Марком. С момента возвращения на ранчо она не прикасалась к вещам покойного мужа. Сюзанне было даже неизвестно содержимое шкафа. Она закрыла глаза. Горестные воспоминания нахлынули на Сюзанну. И еще… Неужели она похожа на черного вестника? Со всеми, кого она любит, происходят несчастья. Ее отец, Марк, Вес. Теперь очередь Райса. Ей надо было согласиться с его отъездом. Если он поправится, пусть едет! Надо сказать ему, что они больше не нуждаются в его помощи. Сюзанна поникла под грузом отчаяния, горя, опустошенности и страха. Отчаяние и горе она испытывала по отношению к себе. Горе и страх за Райса.
Ночная сорочка! Так мало она может сделать для него! Наконец, она нашла одну. Льняную. Светлую. Но как ни старалась, Сюзанна не могла вообразить Райса Реддинга в ночной сорочке. Его плотное, молодое, гибкое мужское тело не должно скрываться под ночной рубашкой.
Что они с ним делают?
Женщина тяжело вздохнула, закрыла шкаф и, прихватив сорочку, направилась к спальне, где лежал раненый Реддинг. Сюзанна передала рубашку через едва приоткрывшуюся дверь, стараясь заглянуть внутрь и увидеть любимого.
— Еще немного, — услышала она, как Вес уговаривал Райса.
Сюзанна изумилась врачующей мягкости его голоса. Это было разительно непохоже на грубый, осипший голос, каким нередко брат перебранивался с ней.
— Еще несколько глоточков, — продолжал увещевания Вес. В голосе его звучали нежность и сострадание, какие последний раз она слышала еще до войны.
— Черт возьми! Я не хочу. — Голос Райса был также не похож на его обычный мелодичный аристократический говор, это был голос… кого? Сюзанна не смогла точно определить, кому мог принадлежать такой голос, но не ее любимому.
— Черт бы меня побрал, если я прочищу хотя бы одну вашу рану, если вы не выпьете еще виски, — произнес Вес с твердостью, которая бы порадовала сердце Сюзанны в обыденной ситуации, но сейчас она почти не обратила на это внимания.
А потом Джайм крепко-накрепко закрыл дверь, оберегая Райса от пустого любопытства и неожиданного вторжения. От ее вторжения.
Сюзанна прислонилась к двери, чувствуя себя покинутой и одинокой. Замерев ненадолго, она вдруг встряхнулась. Неожиданно она поняла, что ей жалко саму себя. И Райсу жалко ее. Но Райс никогда не одобрял жалости, обращенной на самого себя. Сюзанна закусила губку, проглотила слезы и пошла на крыльцо встречать с Ханной врача.
* * *
Райс подавил стон. Виски помогло. Виски, от которого он отказывался. По глазам Веса Реддинг понял, что полковник догадался, почему он отказывался от спиртного. Он не хотел попасть в зависимость, он не хотел, как Вес, становиться рабом виски и своих желаний.
Лицо Веса пылало от неприятной догадки, но он продолжал настаивать.
— У нас нет других обезболивающих, и я не буду обрабатывать ваши раны, если вы не выпьете еще.
Райс сделал несколько глотков, потом еще. Он старался не напрягаться и не съеживаться, когда Вес промывал ему раны на спине полотенцем, смоченным в горячей воде. Спина была вся иссечена бичом, красные полосы накладывались одна на другую, утопая в мякоти тела. На Райсе не осталось живого места.
Вес и Джайм соорудили вокруг Райса мягкие валики из подушек, чтобы он по возможности избежал соприкосновения с твердой поверхностью, но когда это происходило несмотря на хитроумные действия целителей, боль была мучительной, заставляющей все тело содрогаться в агонии. Райс сосредоточился на этой боли, он как бы со стороны отсчитывал каждую секунду мучений, каждое прикосновение, вызывающее страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58