Даже, учитывая все обстоятельства, надменной герцогине было нелегко решиться на подобное признание.
Леди Мэри, вытаращив глаза, поперхнулась горячим чаем и её отчаянный кашель привлек внимание Реи. Все стало ясно, как день: родители, должно быть, рассказали тетушке Мэри о Данте. И с тех пор, как Данте надел ей на палец обручальное кольцо, Рея впервые взглянула как бы со стороны на свой брак. Ей овладело странное чувство неловкости при мысли о том, что опять, в который раз, придется пересказывать все, что случилось с ней с момента, когда её увезли из Камаре, пока ненасытное любопытство кузенов не будет удовлетворено. И с каждым разом, вместо того, чтобы стать легче, ей было все сложнее, ведь теперь уже Рея заранее знала, что столкнется с изумлением, ужасом, недоверием, а потом и гневом родных. А кроме того, ей ещё приходилось на каждом шагу защищать честь и доброе имя мужа. И бросив исподлобья быстрый взгляд, туда, где её дядя и тетка о чем-то встревоженно шептались, она безошибочно догадалась, что речь шла опять о Данте Лейтоне, а судя по выражению их лиц было слишком очевидно, что среди них у него вряд ли найдется хоть один друг.
Ах, если бы только Данте был здесь! Не было бы это тяжелой атмосферы напряженного ожидания, и уж он-то, вне всякого сомнения, смог бы раз и навсегда положить конец слухам.
Рея украдкой оглянулась и перехватила понимающий взгляд Френсиса, пытаясь в то же время отвечать на вопросы двоюродных братьев и сестер. Ей стало не по себе, когда она вспомнила, как брат воспринял известие о её замужестве и беременности. Его задумчивый вид встревожил Рею, ей казалось, что тот пытается пережить каждый миг того времени, когда сестра была вдали от дома. Мрачное выражение его лица говорило само за себя и Рея ничуть не сомневалась, что брат подозревает Данте Лейтона по меньшей мере в том, что он воспользовался доверчивостью неопытной девушки.
— Неужели же это и в самом деле были пираты, Рея? — теребил её юный Стюарт Флетчер, круглые глаза его возбужденно сверкали. В этот момент его двоюродная сестра, которую он до сих пор считал всего лишь обычной девчонкой, выросла на голову в его глазах.
— Там, среди них был один человек, ну, скажи же, Рея, который был знаком с Черной Бородой! Так вот — он своими глазами видел, как его голова болталась на бушприте одного из кораблей Его Величества! — вмешался Робин, который в эту минуту готов был отдать все сокровища мира за возможность оказаться на борту Морского Дракона и своими глазами увидеть пиратов.
— Не может быть! — недоверчиво замотал головой Стюарт, встряхнув рыжими, непослушными кудрями.
— Мой отец сам встречался с ним в Лондоне, — уверил его Робин. — Его звали Лонгэйкр и даже отец сказал, что в жизни не видел более кровожадного пирата!
Юный Флетчер широко разинул рот и с благоговейным трепетом уставился туда, где возвышалась высокая, сухощавая фигура герцога. Мальчуган всегда с величайшим уважением относился к Доминику, даже несмотря на то, что он приходился отцом шалопаю Робину.
— Ты такая хорошенькая, Рея, даже красивее, чем раньше, — смущенно покраснев, прошептала десятилетняя Анна, — Неужели ты и в самом деле замужем? — робко спросила девочка и на её веснушчатом личике Рея прочла откровенное восхищение.
— Да, крошка, я действительно теперь замужем, — кивнула Рея. Она невольно отметила, что девочка, похоже, была единственным существом в доме, кого этот факт не привел в ужас.
— А как теперь твое имя? — с жадным интересом спросила восьмилетняя Мэгги.
— Леди Рея Клер Джейкоби, — сказала девушка и мечтательно повторила его про себя, в то время как мысли её унеслись к Данте. Что он делает в эту минуту? Может быть, думает о ней?
— Мне о нем даже думать противно, об этом Данте Лейтоне, — объявил молодой Джеймс Флетчер, украдкой бросив хмурый взгляд на кузину. — Не похоже, чтобы это был человек нашего круга, — ревниво добавил он, и никто не удивился. Все давно знали, что он уже много лет был отчаянно влюблен в Рею.
— Кому какое дело, нравится он тебе или нет, — со свойственной ему практичностью добавил старший из братьев Эван, — Дело сделано — и конец.
— Чудовищно, — твердо произнес Джеймс, а про себя подумал, что проучит негодяя, если только тот, конечно же, отважится хотя бы сунуть нос в Камаре. Слава Богу, кузен Френсис успел достаточно порассказать братьям об этом подонке, — Но неужели же совсем ничего нельзя сделать?! — потребовал он с неистовой страстью неопытной юности.
— Ну, безусловно, Френсис всегда сможет бросить ему вызов, — заявил Джордж, на которого произвела неизгладимое впечатление храбрость старшего кузена в тот самый день, когда было совершено нападение на герцога. — В конце концов, кто он такой?! Обычный подонок, вряд ли тебе придется долго с ним возиться! — легкомысленно добавил он.
— Насколько я понял из рассказов отца, этот человек — самый отъявленный пират и грязный контрабандист. Но не будь он хитер, как сам дьявол, который способен любого обвести вокруг пальца, вряд ли он дожил бы до этого дня и нам не пришлось бы портить из-за него кровь. Нет, бьюсь об заклад, он чувствует себя в полной безопасности, ведь Рея Клер в жизни не простит никому из нас, если мы хоть пальцем тронем его, — объявил Френсис и вряд ли кто-нибудь из братьев подивился унылому разочарованию в его голосе.
— Можно было бы представить все так, будто это вышло случайно, — со слабой надеждой предложил юный Джеймс и перехватил на лету одобрительный взгляд брата Джорджа.
— О господи, Джеймс, чем пороть чушь, пойди лучше возьми пирожное с кремом! — раздраженно оборвал младшего братишку Эван.
— А что, в этом что-то есть, — хмыкнул Джеймс. Его неожиданная покорность объяснялась чрезвычайно просто: обернувшись, он заметил Рею, которая явно направлялась к чайному столику, сжимая в руке ладошку его самого младшего братика Джона и оживленно с ним переговариваясь.
Трое кузенов застыли в угрюмом молчании, и когда оценивающий взгляд прищуренных серо-голубых глаз Люсьена Доминика встретился с задумчивым взором Эвана Флетчера и быстро скользнул к недовольно насупившемуся младшему брату Джорджу, эти трое поняли друг друга без слов. Они теперь понимали, что будь их воля — и опозоривший их Данте Лейтон никогда и в мыслях бы не вступил на землю Камаре и уж конечно бы не посмел и мечтать о том, чтобы ещё раз увидеть Рею.
— А что если устроить засаду на дороге, как вам такая идея? У парня будет, о чем подумать на обратном пути!
— Можно дать ему пощечину и посмотреть, что из этого получится, — предложил Джордж.
— Может быть, проще всего заплатить мерзавцу, чтобы он оставил нас в покое? У меня сейчас как раз куча денег.
— Не думаю, чтобы это сработало. Мерзавец богат, как Крез.
— Так, значит, он женился на Рее не из-за денег?!
— А что, если нацепить один из старых париков, представиться самим герцогом да и вышвырнуть его вон?! Можно чем-нибудь припугнуть парня.
— Вряд ли это удастся. Ты разве не знаешь, он ведь маркиз. Так что на него наши угрозы не произведут никакого впечатления.
— Будь все трижды проклято! Что же нам делать?!
— Можно просто-напросто вести себя оскорбительно по отношению к нему. Этого вполне достаточно.
— Я мог бы подстрелить его. Спрятаться в кустах и пустить в него стрелу. А вдруг он испугается? — жизнерадостно предложил Джордж.
Но по мере того, как все эти замечательные предложения отвергались одно за другим, трое негодующих юнцов в конце концов были вынуждены признать, что в настоящее время им вряд ли удастся чем-либо помешать вторгшемуся в их семью наглому пирату. Только никто из них не был уверен, что Джеймс в конце концов согласился с этим.
Этот вечер стал как бы преддверием того мрачного уныния, что воцарилось в замке. В такой атмосфере прошла неделя, а Данте все ещё не было. Для Реи дни тянулись мучительно долго, она отчаянно тосковала, несмотря на то, что каждый день, каждая минута была наполнена счастьем возвращения к родным.
Даже невзирая на радостную суетню вокруг, её печальный взгляд то и дело устремлялся к высоким, стрельчатым окнам и расстилавшейся за ними аллее, пытаясь разглядеть среди деревьев одинокую фигуру всадника, галопом летевшего к замку. То и дело она замирала, жадно прислушиваясь в топоту копыт и скрипу колес экипажей на подъездной дорожке. Но все было напрасно, день проходил за днем и её разочарование все росло. В конце концов, когда в замок постучали, Реи уже почти перестала ждать. Она теперь уже не стояла подолгу у окна, вглядываясь вдаль, и поэтому не видела, как к замку подъехала карета.
В это самое время Рея, стоя в Длинной галерее, с интересом рассматривала портрет прабабушки, отца и близнецов — его двоюродных брата и сестры. Она, не веря своим глазам, пристально вглядывалась в пухлые мордашки двух малышей, похожих на очаровательных ангелочков, которые так уютно устроились возле совсем ещё молодого Люсьена Доминика, а мысли её были в этот миг далеко. Как же могло случиться, что за этой невинной внешностью крылось черное зло, как могли Кэт и Перси вырасти в злобной ненависти и причинить такое горе всей их семье?! Недоуменный взгляд Реи задержался на лице покойной Клер Лоррейн Доминик, вдовствующей герцогини. О прабабушке ходили слухи, будто та жила лишь для того, чтобы убедиться, что род Домиников никогда не прервется и стены замка Камаре будут стоять вечно. Страсть эта, превратившись в своего рода безумие, в конце концов стала всепоглощающей. Именно прабабка была виновата в пробуждении чудовищной зависти, что охватила Кэт и Перси и превратила их в кровожадных маньяков. Старуха не обращала на близнецов ни малейшего внимания, просто не замечала их, ведь они были всего-навсего боковой ветвью семьи и не могли продолжить славный род Домиников. Так и случилось, что брат и сестра люто возненавидели Люсьена, единственного наследника родового имени, титула и прадедовского замка Камаре.
И Рея Клер, безвинная жертва этой чудовищной ненависти, стоя перед портретом, не могла отогнать навязчивую мысль о твердом желании Данте вернуться в свой родовой замок Мердрако и не менее твердом решении во что бы то ни стало отомстить тому, пока ещё неизвестному ей человеку, кого он винил во всех несчастьях, которые постигли его и всю их семью.
Отойдя от портрета, Рея невольно зябко поежилась. Какое-то неясное предчувствие, разгадать которое было по силам только Мэри Флетчер, томило её и не давало покоя, поэтому она поспешила как можно скорее покинуть мрачную галерею, словно стараясь оставить печальные воспоминания в прошлом.
Девушка медленно шла по галерее, когда внезапно её взгляд упал на приближающуюся к ней нескладную, долговязую фигуру. Почти бессознательно девушка схватилась дрожащей рукой за висевшую на шее цепочку с драгоценным золотым медальоном, в котором, сколько она помнила себя, были миниатюрные портреты родителей. Она мысленно снова перенеслась в тот ужасный день, когда они, казалось, были навеки потеряны для нее, но нащупав свое сокровище, и заметив широкую улыбку на простоватом, добродушном лице стоявшей напротив девушки, Рея пришла в себя.
— Добрый день, Элис, — спохватилась она.
— Слава Всевышнему, миледи, денек выдался на удивление! — радостно воскликнула Элис, не обращая ни малейшего внимания на потоки дождя, барабанящие по крыше. — Теперь, когда вы снова дома, небось, каждый день кажется чудесным!
— Тебе, похоже, понравилось здесь, в Камаре, Элис? — спросила Рея, хотя это и так было ясно по радостному сиянию голубых девичьих глаз.
— Эх, миледи, — подхватила Элис, расплываясь в широкой улыбке, — Да я и думать не смела, что буду жить, как сейчас. Как сыр в масле катаюсь, право слово.
— Мне сказали, что Роули уже многому тебя научила?
— Да уж, и славная же женщина эта Роули, но только вот, — добавила Элис, заговорщически понизив голос, — её светлость говорит, что скоро мне придется пособлять О Кейси с близнецами. Жду не дождусь, когда снова буду возиться с малышами. Я ведь всегда страсть, как их любила! Только никогда не баловала, нет, такого за мной не водилось.
— Боюсь, что для Эндрю и Арден это будет в диковинку, — предположила Рея, подумав про себя, что Робин в свое время умел отлично водить О Кейси за нос и что близнецы тоже уже здорово успели отбиться от рук. Она вознесла благодарственную молитву, что матери пришла в голову отличная мысль определить к ним нянюшкой Элис, теперь малышня будет не только купаться в любви и ласке. Элис сможет держать их в руках.
— Миледи? — смущенно пробормотала та, — У меня все не было случая поблагодарить вашу милость, что вы не позабыли, как обещали позаботиться о бедной девушке.
— Перестань, пожалуйста, Элис, в конце концов, это моя мать предложила тебе остаться у нас в замке, — запротестовала Рея, — Жаль, что я не смогла помочь тебе в тот ужасный день, когда нас разлучили в Чарльзтауне.
— Ах, не говорите так. Вы сделали все, что смогли. Боюсь, вам с тех пор пришлось похуже, чем мне, а уж мне-то каково было, когда я добралась до вашего дома, а вашей-то милости все ещё не было! Но её светлость, то есть ваша матушка, была так добра! Она меня спросила, что я собираюсь теперь делать, и — призналась Элис со смущенной улыбкой, — и я сказала, что и мечтать не могла бы о том, чтобы навсегда остаться в Камаре, то есть, если они не против, конечно. Сказала, что могу пособлять на кухне или прислуживать в замке, но её светлость, благослови её Господь, уверила меня, что ничего этого мне не придется делать. Она сказала, что раз я подруга её дочери, то могу гостить в замке, сколько пожелаю, но вы ведь знаете, я не из таких и не привыкла бить баклуши день деньской. Я с малолетства привыкла зарабатывать себе на хлеб. Поэтому её светлость и предложила мне самой решать, что я буду делать.
— Я же тебе говорила, мама — прелесть.
— Да, миледи, — с благоговейным почтением отозвалась Элис.
— Когда я попала в колонии, мне, можно сказать, повезло, и все было бы просто здорово, если бы не волновалась за тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85