— Аббатиса выглянула в окно, на миг подставила лицо солнцу, затем снова повернулась к сестре Арчибальд. — Кажется, ты всегда говорила, что мечтаешь совершить паломничество в Кентербери? Думаю, теперь самое время. По пути можешь доставить его светлости невесту.
— И кого ты собираешься ему послать?
Настоятельница исчезла в своей спальне и вскоре вышла оттуда с маленьким деревянным ящичком. Когда она вложила его в руки старой монахини, та, подняв крышку, насмешливо заглянула внутрь, а затем удивленно посмотрела на подругу.
— Ты в этом уверена?
— Абсолютно.
— О Господи, — тяжело вздохнула сестра Арчибальд.
В Уитмор наконец пришла весна с теплыми ливнями, принесшими одновременно зло и благо. Дороги утонули в грязи, зато напоенные влагой посевы дали щедрые всходы на недавно вспаханных полях.
Известковый раствор, которым побелили маслобойню, ручьями стек на дорогу, зато смыло также нечистоты и сор с других хозяйственных построек. Река и пруд разлились, зато бочки и кадки наполнились свежей водой. Потом дождь прекратился, выглянуло солнце, и все в Уитморе, казалось, ожило.
Но только не душа Элоизы.
Она продолжала трудиться с раннего утра и до позднего вечера, и где бы она ни появлялась, люди тепло приветствовали ее, с воодушевлением говорили о предстоящей женитьбе их лорда и о снятии «проклятия». Когда бы ни заходил об этом разговор, она закрывала глаза, думая о монастыре, о том, насколько легче станет ее жизнь, если она обуздает свое упрямое, непокорное сердце и пожертвует наконец эту надоевшую массу волос Господу.
Перил тоже чувствовал себя не в своей тарелке, когда ежевечерне сидел за столом рядом с сестрой Элоизой и притворялся, что внимательно слушает ее отчет о новых достижениях в Уитморе.
Уткнувшись взглядом в миску, он старался представить на ее месте какое-нибудь кроткое и послушное создание, обожающе устремившее на него свои прозрачные карие очи. Картина эта его совсем не удовлетворила, и граф представил себе гибкую, податливую, достигшую брачного возраста соблазнительницу, взирающую на него с тайным желанием. Ощутив досаду, Перил заменил этот образ на молодую изысканную аристократку, которая будет все время презрительно фыркать, давая ему понять, что он имеет гнусную привычку валяться в навозе.
Когда через педелю в зал ворвался конюх с новостью, что на северном пастбище исчезли три новорожденных жеребенка от их лучшей кобылы, граф даже испытал облегчение: наконец-то возникла проблема с четвероногой, а не с двуногой представительницей женского пола.
Затем наконец до него дошло, что он, похоже, настолько сосредоточился на подготовке к приезду невесты и восстановлении своего хозяйства, что, вернув родителям Теда, ослабил бдительность и допустил новое похищение.
Лишь теперь, после другой серьезной потери, он приказал своим людям седлать коней и отправился вместе с ними прочесывать окрестный лес и пастбище.
На следующее утро в замок прискакал Майкл Даннолт с эскортом, однако граф еще не вернулся, и новость об их приезде сообщила подруге Мэри-Клематис, с трудом ковылявшая по территории замка.
— Элли! Они здесь! — закричала она, и ее грудь бурно вздымалась от волнения. — Сэр Майкл и сопровождение… Невеста здесь!
Сердце у Элоизы остановилось.
Невеста здесь.
Подняв юбки, она бросилась к залу. Перед дверями стояла большая повозка, запряженная ослом, а по ступеням уже поднимались три фигуры в черных одеждах. Первым ее заметил Майкл, и монахини, проследив за его взглядом, повернулись к ней.
— Сестра Арчибальд! — Элоиза бросилась к старой монахине на шею, и та со смехом терпела ее пылкие излияния чувств. — Сестра Мэри-Монпелье! Сестра Розмари! — Обняв по очереди каждую из них, Элоиза огляделась. — Что вы тут делаете?
— Ну, дитя мое, ты же знаешь, что я всегда хотела совершить паломничество в Кентербери, — ответила сестра Арчибальд и потрепала ее по щеке. — Так вот наша добрая аббатиса, получив твой отчет, решила, что сейчас это очень удобно сделать, поскольку нам предоставили эскорт для нашей безопасности.
— Какая забота с ее стороны, — пробормотала Элоиза и снова огляделась. — А невеста его сиятельства — где она? Вы же привезли ее с собой?
— Давай поговорим об этом в более подходящем месте, — хладнокровно ответила старая монахиня, бросив взгляд на Майкла.
Наверное, она хотела сообщить ей нечто такое, что не предназначалось для чужих ушей, и Элоиза с растущим страхом повела сестер в восстановленную часовню. Однако там находился отец Бассет, который громко и с жаром возносил благодарственные молитвы за свое вновь обретенное святилище.
В конце концов они нашли уединение в одной из заново обставленных комнат.
— Что случилось? Где невеста графа? — выпалила Элоиза, едва за ними закрылась дверь. — Я послала аббатисе отчет с положительными оценками и рекомендацией прислать ему невесту.
— Да, да, моя дорогая. Твой отчет произвел большое впечатление на аббатису. Она поняла, что ты весьма обстоятельно изучила его характер, особенности и супружеские возможности. — Сестра Арчибальд подошла к ней и успокаивающе похлопала по руке. — Аббатиса действительно прислала ему невесту.
— Правда? И кто она? Где она? — спросила Элоиза, раздраженная загадочным поведением монахини.
Сестра Арчибальд повернулась к сестре Розмари, которая достала из-под своего облачения маленький деревянный ящик и протянула ей.
— Она здесь. — Сестра Арчибальд со спокойной улыбкой вручила его Элоизе.
Та открыла маленький замочек и, подняв крышку, увидела небольшой серебряный диск на ручке, похожей на щетку для волос. Но, перевернув его, она обнаружила, что с другой стороны это было зеркало из превосходно отполированного металла. Элоиза в замешательстве посмотрела на монахинь.
— Где же невеста? — Она снова заглянула в пустой ящик, затем под него, думая, что не заметила чего-то важного. — Это какая-то шутка? Я посылала за невестой… для графа, а вы привезли мне…
Она вдруг побледнела от мелькнувшего у нее подозрения, которое в следующий момент было подтверждено сестрой Арчибальд.
— Посмотри в зеркало, Элоиза, и ты увидишь невесту графа.
Зная, кого она там увидит, но все же надеясь, что произойдет чудо, Элоиза посмотрела. И увидела, разумеется, собственное лицо. Побледневшее от недоверия, с расширенными от ужаса глазами.
— Я?!
— Да, ты, девочка.
Ноги у Элоизы подкосились. Сестры тут же усадили ее на скамью под большим окном, и пока одна поддерживала ее, другая вытащила пузырек с нюхательной солью, чтобы привести ее в чувство.
— Но это же нелепо… это полный абсурд. Я — монахиня. Я ни за кого не могу выйти замуж.
— Ты — послушница, Элоиза. Ты еще не приняла обетов и не пожертвовала свою земную жизнь Господу, — наставительно произнесла Мэри-Монпелье.
— Но я — представительница монастыря, и я выполняю здесь служебные обязанности. Я приму свои обеты, когда вернусь… так мне говорила аббатиса.
— Конечно, для тебя это потрясение, я знаю. — Сестра Арчибальд села рядом с ней. — Но аббатиса провела три дня в молитвах, и ее ответ подсказан Господом. Ты выходишь замуж за графа. Это приказ аббатисы.
— Но я ведь монахиня. Почти. Я обещала свою душу, свое умение церкви и Господу. Давно уже решено, что мое призвание быть в монастыре. Правда, я не всегда являла собой образец послушания, но мои попытки усовершенствовать работу в конце концов приносили хорошие плоды. — Голос у Элоизы сорвался, и она умоляюще сжала узловатые руки сестры Арчибальд. — Я знаю, аббатиса убедится, насколько меня изменила работа в Уитморе. Я многому тут научилась и обещаю, что если мне позволят вернуться в монастырь…
— Элоиза, — прервала ее мольбы сестра Арчибальд и повернулась к монахиням. — Не могли бы вы ненадолго оставить нас, сестры? — Когда дверь закрылась, она высвободила руки и погладила Элоизу по щеке. — Выслушай меня, девочка. Решение принято, и тут ничего изменить нельзя. Если ты ценишь свою преданность нашему Ордену и нашему монастырю, ты обязана подчиниться решению аббатисы и выйти замуж за графа.
— Но я — монахиня, — в отчаянии повторила Элоиза, чувствуя, что ее мольба не находит отклика. — У меня не было намерений выходить замуж, я собиралась когда-нибудь стать аббатисой. Монастырь — вот мое настоящее место.
— Пойми, девочка, аббатиса никогда не позволит тебе принять обет, — грустно ответила сестра Арчибальд. — Ты слишком упряма, любознательна и беспокойна для монахини. Ты слишком живая, искренняя и порывистая, чтобы связать себя нашими старинными правилами. Твое место здесь, а не в монастыре, дитя мое. Теперь мы будем за тебя спокойны.
Ее жизнь с сестрами… ее учение, ее работа, ее мечты… порицания, которые следовали за ее попытками усовершенствовать некоторые монастырские работы, неодобрение на лицах сестер… Она думала, что это обычные трудности, выпадающие на долю послушниц. А вдруг это знак того, что в душе она не монахиня? Что она никак не связана с ними?
Может, она была чужой в том месте, которое всегда считала своим домом?
Боясь, что невыносимая тяжесть этого открытия раздавит ее, Элоиза выскочила из комнаты, слетела с лестницы, обогнула главный зал и, выйдя за ворота, побежала. Она бежала по дороге, затем по полям и, только оказавшись в лесу, пошла шагом. У ручья она села на поваленное дерево и наконец дала волю слезам.
Когда рыдания постепенно стихли, Элоиза легла на ствол упавшего дерева и стала смотреть сквозь молодую листву в небо, голубизна которого заметно потемнела, ибо солнце уже начало опускаться к горизонту.
Она понятия не имела, где находится, однако сейчас это не имело значения. Ужас и смятение, царившие в ее душе, затмили все остальные чувства.
Если она не монахиня, то кто? Если Господь ее не хочет, кому она нужна? Господь не принял ее извинений… покаран за вопиющие прегрешения в твердости и непорочности ее сердца. Но если бы она не позволила графу Уитмору слегка поколебать ее преданность своему призванию, вернулась бы она домой, чтобы принять постриг?
Теперь граф вынужден будет разделить с ней ее наказание. Он приехал в монастырь за невестой, преисполненной высочайшей добродетели, а получил жену с таким набором отрицательных качеств, что ее в конце концов под благовидным предлогом изгнали из монастыря. Она даже не хотела думать о реакции графа на это решение.
Граф принимал ее советы и руководство, думая, что она была монахиней, имеющей полномочия от монастыря и самого Господа. Что он подумает теперь, узнав, что в действительности она только господний прихлебатель?
Когда тени уже значительно удлинились, Элоиза услышала неподалеку всхрапывание лошади и быстро скользнула за дерево. Наверняка эти всадники — люди графа, которых он послал найти ее, чтобы излить на нее праведный гнев. Она начала отступать по прошлогодней листве вглубь, стараясь двигаться бесшумно, однако наступила на сухую ветку. Громкий треск эхом разнесся среди деревьев. Тогда, сжав покрывало у подбородка, чтобы скрыть белый апостольник, Элоиза ринулась прочь. Сзади слышались голоса и топот лошадей, продиравшихся сквозь заросли. Всадники были уже совсем рядом, когда чья-то рука ухватила ее и втащила в большое дупло. Ладонь крепко зажала ей рот, и хотя Элоиза пыталась сопротивляться, ее усилия оказались напрасными.
— Тихо! — услышала она чей-то шепот. — Это не те мужчины, которым безопасно попадаться в лесу. Особенно женщине!
Глава 12
Что-то в этом голосе и взгляде, устремленном на нее, успокоило Элоизу, а так как ее глаза уже привыкли к темноте и сквозь узкое отверстие в дупло проникал свет, она смогла разглядеть своего похитителя. Нимб тонких седых волос обрамлял лицо с несомненно женскими чертами. Значит, это женщина!
Они сидели в укрытии, прислушиваясь, ожидая, когда всадники уедут, до тех пор пока не затихли треск веток и фырканье лошадей. Тогда женщина убрала со рта Элоизы ладонь и выскользнула наружу.
— Не шуми, — предупредила она спускавшуюся на землю пленницу. — Они недалеко. Пойдем со мной.
Элоиза нахмурилась, не зная, что ей делать, потом все же приподняла юбки и осторожно пошла за спасительницей, которая двигалась легче и грациознее, чем можно было ожидать от совсем не молодой женщины.
— Теперь мы в безопасности, — произнесла она, когда вскоре они вышли на небольшую поляну. — Люди опасаются заходить в глубь северных лесов. Тут, знаешь ли, обитают призраки.
— Да? — Элоиза настороженно огляделась. — Что за призраки?
— Я, конечно. — Женщина улыбнулась, и Элоиза с удивлением отметила, что все зубы у нее на месте. — По крайней мере они так думают, и это заставляет их держаться подальше отсюда и не надоедать мне по пустякам. Кстати, мои волосы за это время успели высохнуть.
— Твои волосы? — озадаченно спросила Элоиза.
— Ну да. Я вымылась в реке и шла с распущенными волосами, чтобы они сохли. Вообще-то я люблю их распускать, когда гуляю в лесу. Что там говорят насчет женских волос, которые пугают мужчин и наводят ужас на маленьких мальчиков? Один взгляд — и сразу: «Пресвятая Дева Мария, это привидение!»
Элоиза тряхнула головой, чтобы прийти в себя. Наверняка все это ей просто пригрезилось.
— А что тебя заставило бежать? Приставания, насилие или предательство?
— Что? — Элоиза остановилась и с изумлением уставилась на незнакомку.
— По твоей одежде я могу сказать, что ты монахиня католической церкви. Ты в лесу… боишься, что тебя найдут… глаза покраснели от слез… Должно быть, с тобой случилось что-то плохое.
— Ты — самый проницательный из всех существующих призраков, — ответила Элоиза, сжимая губы, словно хотела сохранить тайну.
Но тихий смех женщины не был галлюцинацией.
— Возможно, — согласилась она и сочувственно улыбнулась. — Ты бежишь от чего-то. Я тоже один раз бежала. В Париж, Рим, Афины… даже в Иерусалим. Но в конце концов вернулась домой. Знаешь, проблемы не исчезают, если ты бежишь, и остаются с тобой, где бы ты ни была. Вот здесь. — Она прикоснулась к ее груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39