— Нет! — прошептала сестра Арчибальд. — Идем, девочка.
— Ты видела ее? — спросила Элоиза, когда они чуть ли не бегом направились к лестнице. — Видела, как она стояла перед ними? Она настоящая аббатиса. Я бы все отдала, чтобы только услышать, как она…
— То, что ты непременно отдашь, Элоиза Арджент, если тебя поймают, так это все шансы произнести наконец свои обеты. Мать-настоятельница была сегодня в ярости, и я ее понимаю. Она все время твердит тебе, что ты должна заниматься своей работой и не совать нос в дела, которые тебя не касаются. Но ты ее не слушаешь.
— О, я слушаю ее, сестра Арчибальд. Всякий раз, помогая кому-нибудь в монастыре выполнять его обязанности, я учусь важным делам. Я уже знаю, как чесать шерсть, плести кружева, ткать… красить материю, делать рисунки и шить одежду… как заготавливать впрок еду и сохранять зерно… как сеять и жать. Я могу починить крышу, оценить скот, доить коз и управлять маслобойней. Я умею читать священные книги и каноническое право, умею писать завещания, прошения в суд, составлять брачные документы, быть арбитром в имущественных спорах арендаторов…
— А еще ты знаешь, как осушать колодцы, поджигать кухню и обугливать замечательных упитанных цыплят до полной неузнаваемости.
— Все это мелочи. — Элоиза остановилась, и сестра Арчибальд остановилась тоже. — Ты не понимаешь… Я очень стараюсь учиться, чтобы доказать преподобной матери, что из меня выйдет хорошая помощница сейчас и даже еще лучшая настоятельница в будущем.
— А доказала, моя девочка, лишь то, что тебе не хватает дисциплины и послушания. Мать-настоятельница никогда не доверит монастырские дела такому своевольному и упрямому созданию, как ты.
Они спустились по лестнице и быстро направились к дортуару послушниц. Элоиза вдруг осознала, что старая монахиня абсолютно права, хотя в глазах сестры Арчибальд промелькнуло что-то похожее на сочувствие. К сожалению, так и есть — все ее попытки доказать свои способности оборачиваются для монастыря бедой. Когда Элоиза со страдальческим выражением лица открыла дверь своей маленькой, бедно обставленной кельи, сестра Арчибальд положила руку ей на плечо.
— Ну-ну, моя девочка, не плачь. Это Великий пост. Обратись за советом к Господу, моли о прощении, может, если не преподобная мать, так хоть Он наставит тебя на путь истинный.
Глаза Элоизы наполнились слезами. Монахиня потрепала ее по щеке, вышла из комнаты и закрыла за собой тяжелую дверь.
Сев на узкий соломенный тюфяк, Элоиза обхватила колени руками. Не вышло. Опять. Почему ей ничего не удается? Может, у нее что-то не в порядке с головой? Вдруг она из тех людей, которые не годятся для принятия святых обетов? Мать-настоятельница назвала ее безрассудной, недисциплинированной и своевольной. Возможно, в одном или двух случаях она и правда виновата перед каждой из послушниц, но ведь это совсем не потому, что она не любит Господа, и уж конечно, не потому, что она не хочет услужить кому-то. Просто она пытается помогать людям по-своему, облегчая им выполнение их обязанностей.
Действительно ли монастырь ее истинное призвание или только едва различимый, но смертоносный шепот греха гордыни? А если это ее истинное призвание, то где ее место в церкви? И где ее место вообще? С двенадцати лет она знала, что не обладает ни красотой, ни терпением, ни покладистым характером, которые необходимы женщине, чтобы выйти замуж. Вскоре, после ее недолгого пребывания в монастыре, оказалось, что ко всему прочему ей не хватает смирения и самоотверженности, чтобы стать членом благословенного Ордена. Ну и что ей остается? Неужели она принадлежит к числу тех ущербных, жалких созданий, которым суждено провести остаток жизни в подвешенном состоянии: не Христова невеста и не мужняя жена?
— Итак, ваше сиятельство, какого рода невесту вы себе ищете? — сразу перешла к делу аббатиса.
Она не сводила глаз с пугающего шлема, лежавшего на тяжелом дубовом столе, который отделял ее от графа и священника. Задавая первый вопрос, настоятельница в первую очередь стремилась узнать побольше о самом лорде, а уж потом о невесте, которую он так хотел получить.
Граф выпрямился, оглядел богато обставленную приемную, затем перевел взгляд на драпированные шелками стены, искусно вытканные гобелены и красные угольки, тлеющие в камине.
— Хорошую, — сердито буркнул он, вытягивая длинные ноги и крепко сжимая пустые ножны у себя на боку. Отсутствие меча лишало его уверенности в себе.
— Может, вы соблаговолите выразиться поточнее? У нас тут монастырь Добродетельных невест, следовательно, все наши девушки будут хорошими невестами. Кроме того, каждый может выбрать у нас невесту на свой вкус.
— Очень хорошую, — нахмурился граф.
— Его сиятельство желает сказать, достопочтенная аббатиса, — осмелился вставить слово маленький священник, отводя взгляд от своего хозяина, — что он ищет девушку в высшей степени набожную, в высшей степени благородную и в высшей степени добродетельную.
Граф расслабился и кивнул:
— Да, в высшей степени добродетельную.
— Как я понимаю, вы придаете этому делу большое значение, ваше сиятельство. — Аббатиса загадочно улыбнулась, — А могу я спросить, почему вы приехали именно к нам?
— Все знают, что лучших невест, чем у вас, нигде не найти, — объяснил граф, взмахнув рукой в латной рукавице.
И это была истинная правда. Жены, привезенные из этого монастыря, отличались набожностью, изысканностью, услужливостью и хорошими манерами. Они умели вести домашнее хозяйство и управляться с прислугой и были известны повсюду как превосходные хранительницы очага в больших и маленьких домах. Единственным их недостатком (что для титулованной аристократии имело немалое значение) было отсутствие у них приданого.
В монастыре содержались младшие дочери знатных семей, девушки, оставшиеся сиротами после войн и эпидемий, или рожденные в семьях с избытком детей женского пола, или просто не имеющие приданого. Но благодаря мудрому и добросовестному правлению аббатисы послушницы не только становились желанными и любимыми женами, но к тому же приносили весьма значительный доход монастырю.
— Герцог Вустер, король Вестфалии, протектор Нижней Саксонии — все брали невест отсюда. И я должен иметь невесту высочайшей добродетели.
Граф Уитмор, глубоко вздохнув, посмотрел на священника, который едва заметно шевелил губами, уставившись на деревянный крест, висящий поверх его изношенной сутаны. Молится. Граф скривился.
Скрытое беспокойство непрошеных гостей весьма интриговало аббатису. У нее был нюх на всяческие авантюры, а этот граф, похоже, был одержим необходимостью срочной свадьбы. Но ведь ни одна из ее послушниц не способна наполнить сундук мужа деньгами, и графу это наверняка известно. Следовательно, тут какая-то ложь. Ну а где есть ложь, там существует и благоприятная возможность что-то от этой лжи выгадать. Настоятельница мило улыбнулась.
— Расскажите мне о своих поместьях, ваше сиятельство. Где они находятся?
— К югу от Лондона. Мои владения не слишком обширны, но их всегда было достаточно много.
— Было? А теперь уже мало? — насторожилась аббатиса.
— Нет, все осталось по-прежнему, — резко ответил граф.
Она устремила на Уитмора свой знаменитый «инквизиторский взгляд», безжалостный, изучающий и проницательный, однако лорд принял ее вызов, упрямо отказываясь признать, что женщина, пусть даже аббатиса, взяла над ним верх. Несколько минут они сидели, ведя молчаливый поединок, и никто не желал уступать. Потом едва слышное покашливание священника заставило обоих медленно отвести глаза. Никто из них не одержал победу, никто не признал своего поражения.
— Все хорошо, насколько это возможно, — подумав, уточнил граф, и его напряженные плечи опустились. — Я командую отрядом воинов. Когда я вернулся домой из дальних походов, чтобы продолжить дело моего покойного отца… В общем, я не землепашец и уж тем более не писарь. Хорошая жена приведет в порядок мой дом, освободит меня от контроля над моими владениями и не ударит в грязь лицом перед моим королем. — Не удержавшись, граф опять посмотрел на священника. — Во всяком случае, мне так говорили.
— Говорили? — Настоятельница бросила изучающий взгляд в сторону маленького церковника. — Кто говорил?
— Мой советник. Отец Бассет, который сидит здесь. Мой управляющий имением… моя экономка… мой капитан…
— Мы все хотели бы иметь достойную госпожу, — робко прервал этот длинный перечень священник. — Чтобы счастье его сиятельства было полным, а в Уитмор снова вернулись мир и процветание.
— Разумеется, — нахмурилась аббатиса, — женщина способна принести мир не только в дом мужчины, но даже в его сердце. Но мир да еще процветание целому графству? Вы хотите не жену, вы хотите святую! И должна вас предупредить, что святые в наши дни — чрезвычайно дорогой товар.
Наконец-то после долгого хождения вокруг да около они подобрались к главному вопросу. Денежному пожертвованию. Граф посмотрел на священника, который, опустив глаза, так сжимал деревянный крест, словно пытался выжать из него вечное блаженство. Уитмор понял, что ему придется самому решать вопрос о вознаграждении за свою невесту.
— Я готов… — Он наклонился вперед, прищурив один глаз. — Итак, я готов в течение десяти лет платить аббатству церковную десятину с моих владений.
— Десятину? — Настоятельница со смехом откинулась на спинку кресла. — В течение десяти лет?
— Это не столь уж редкий способ вносить денежное пожертвование, — ответил граф, и лицо у него покраснело от гнева.
— Более мелким — возможно, — спокойно проговорила настоятельница. — Но мы — сестры Ордена добродетели, а не Ордена благотворительности.
Вскочив, граф со звоном ударил кулаками в металлических рукавицах по столу.
— Это компенсация, а не благотворительность! Такое соглашение будет выгодно для всех, к кому оно имеет отношение. Когда доход с моих имений увеличится благодаря старанию, мудрости и заботе вашей «святой» жены, доля аббатства тоже возрастет. Кто знает, какой богатый урожай мы оба сможем снять в дополнение к плодам святого духа, что, в конце концов, и есть главная забота церкви. Разве не так?
Аббатиса ненавидела мирян, играющих в набожность. Она пристально смотрела на воина, который осмелился шутить с ней, хотя не мог не понимать, что именно она держит в своих руках его супружеский жребий. Судя по всему, граф беден. Однако не лишен достоинства,
— Аббатство — моя тяжелая и святая ноша. Господом, а также семьями наших девушек мне вверена забота об их чести и будущем, — отчеканила настоятельница, поднимаясь, — Я должна провести время в молитве и глубоком раздумье, прежде чем принять столь важное решение. Вы останетесь с нами, пока я не получу указание свыше.
Она хлопнула в ладоши. Тут же из арки позади них появилась старая монахиня в сером одеянии.
— Моя помощница сестра Арчибальд покажет вам ваши комнаты.
Глава 2
Сестра Арчибальд повела их во двор, а оттуда в каменную сводчатую колоннаду, густо увитую безлистными еще лозами ипомей и глициний. Из церкви на другой стороне прямоугольной зеленой лужайки до графа и священника доносились голоса, слившиеся в ревностной молитве. Это был мелодичный звук… приятный женский гул, но он заставил их с беспокойством взглянуть друг на друга.
— Вот здесь вы будете жить. Пожалуйте сюда, ваше сиятельство, отец.
Старая монахиня открыла внушительную железную дверь в конце колоннады и пригласила их войти. От непривычных запахов мыла, душистых трав и едва уловимого аромата женских тел мужчины застыли у порога. Это была чужая территория, и они чувствовали себя здесь очень неуютно. Наконец граф и священник, преодолев смущение, вошли в гостевую комнату, где их уже ждала почтенная монахиня, и оглядели помещение.
Застекленные окна, две высокие кровати с перинами, тяжелая металлическая жаровня, на полу толстые циновки из тростника, заглушающие шаги и наполняющие воздух свежестью.
Мужчины переминались с ноги на ногу, пока сестра Арчибальд знакомила их с распорядком дня в монастыре и временем богослужений в часовне. Потом она объяснила, как пройти в конюшню, где они могут ухаживать за своими лошадьми, и пожелала им мирного пребывания.
Когда дверь за помощницей аббатисы закрылась, Перил Уитмор испустил тяжелый вздох и с укоризной взглянул на священника.
— Я же говорил тебе, что это будет напрасная трата времени. — Бросив шлем на одну из кроватей, он сунул пальцы за ремень с пустыми ножнами. — Ты видел ее. Ты ее слышал. Она никогда не даст мне невесту.
— Она — аббатиса, — промолвил отец Бассет, теребя свой крест и посматривая в сторону двери. — Нам еще повезло, что она не подала на ужин наши отрезанные уши.
Перил шагнул к отцу Бассету, наклонился и прошипел ему в лицо:
— Это ей повезло, что мы не ворвались в монастырь с обнаженными мечами и не поимели ее драгоценных «девушек».
— Грубая шутка, милорд! — Отец Бассет осенил себя крестным знамением и в ужасе оглянулся. — Вы никогда бы не осквернили дом Господа насилием. — И убежденно закончил: — Вы слишком добрый и справедливый лорд.
— Я? — изумленно уставился на него Перил. — Добрый и справедливый? Неужели?
— Да, истинно так. На самом деле вас заботит только благоденствие ваших людей. Вы готовы сделать все, чтобы они были счастливы, и именно поэтому переплыли море, чтобы выбрать себе невесту великого благочестия и добродетели, которая станет их госпожой.
— Включая трату моего последнего фартинга на пересечение Ла-Манша в безумных поисках чего-то особенного, чтобы удовлетворить их…
— … страстное желание иметь хозяйку! — назидательно проговорил отец Бассет. — Право же, аббатиса честная и умная женщина. Она понимает цену вашей жертвы, она найдет вам прекрасную и добродетельную невесту.
Что-то случилось — Перил это чувствовал. Священник, похоже, вдруг утратил способность воспринимать его шутки. Он казался встревоженным и неловким в его присутствии, у него то и дело заплетался язык… и он никогда раньше…
Маленький служитель церкви вдруг дерзко схватил хозяина за рукав и потащил на середину комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39