Причина была ясна: запах навоза, исходивший от перепачканной одежды Клемми, многократно усиливался, если она стояла у жаркого огня.
Но им придется терпеть до тех пор, пока они не доберутся до места, где есть сукновальная глина, и не отчистят ее вещи. Элоиза молча протянула Клемми попону, а когда разгорелся их костер, усадила подругу на бревно возле огня, потом тоже завернулась в попону, осторожно села и вздохнула.
— Болит, как и у меня? — спросила она, незаметно потирая ягодицы.
— Я чувствую себя так, будто у меня синяк на синяке, — пробурчала Мэри-Клематис.
— Есть лишь одна вещь тверже седла. Это голова его светлости.
— Не смеши меня, и так больно, — простонала подруга, держась за бок. — Кажется, даже отец Бассет его побаивается.
— Ничего удивительного. Его сиятельство не выказывает особой почтительности ни к браку, ни к религии. — Элоиза посмотрела в ту сторону, где граф и его воин трудились над копытами ее лошади. — Он явно не хочет жениться, но чувствует себя обязанным это сделать. И я пока не могу разгадать эту загадку.
— Долг? — предположила Мэри-Клематис. — Он в ответе за свои владения, как и все лорды. Они вынуждены искать себе подобающих жен, которые подобающим образом будут вести домашнее хозяйство и, конечно, рожать им подобающих наследников.
— Возможно. Хотя у меня ощущение, что здесь кроется нечто большее.
Когда к ним пришел для вечерней молитвы отец Бассет, она учинила ему допрос.
— Почему граф считает себя обязанным искать невесту, если он ее не хочет? — спросила Элоиза.
— О нет, сестра, вы ошибаетесь. Милорд страстно желает иметь невесту… привезти ее в свой дом и начать новую жизнь… А также произвести на свет много прекрасных детей. — Говоря это, Бассет нервно теребил свой деревянный крест. — В противном случае зачем бы ему предпринимать столь утомительное и дорогостоящее путешествие?
— Это я надеялась услышать от вас.
— Поймите, сестра, граф порой бывает резок и грубоват, но в глубине души он искренне хочет найти милую, добродетельную женщину.
Вечерняя молитва на сей раз получилась очень короткой, отец Бассет пропускал слова и повторялся. Глядя, как он торопится к мужскому костру, Элоиза подумала, что граф не зря испытывает к священнику неприязнь. Отец Бассет — лжец.
Глава 6
Следующие три дня они ехали от рассвета до заката по дорогам, вдоль которых тянулись вспаханные поля и зеленеющие пастбища. К обеду появлялось солнце, чтобы согреть их, небо было ярко-голубым, облака — девственно белыми, обочины дорог покрывала высокая трава, и весь этот пейзаж радовал взгляд и душу. Время от времени Элоиза позволяла Сэру Артуру не спеша трусить вперед, а сама, закрыв глаза, подставляла лицо щедрым лучам солнца. Если бы не тупая боль в нижней части тела, да не постоянное недовольство его сиятельства, она могла бы решить, что близка к небесам.
Однако гораздо ближе к ней оказался Уитмор, и он, как выразился бы Майкл Даннолт, был весьма далек от небес. С каждой милей, приближавшей их к его владениям, граф становился все мрачнее и раздражительнее. Он всякий раз отвергал помощь Элоизы и едва не устроил скандал, когда она помогала одному из его людей упаковывать оставшуюся провизию. Он пришел в ярость, когда она все же настояла на своем присутствии при закупке им овса и сушеных яблок у хитрого арендатора и эля у деревенского трактирщика. А когда она вставала на колени для молитвы, он вообще с трудом себя сдерживал.
После каждой их ссоры Элоизу разыскивал священник, чтобы успокоить ее, извиниться и заверить в том, что граф вовсе не хотел… Но даже отцу Бассету становилось все труднее оправдывать поведение графа. И еще хуже было то, что душевная неуравновешенность его сиятельства передалась воинам, омрачив их лица и подавив обычное добродушие. Днем они ехали, будто окаменев в седлах, за вечерней трапезой едва обменивались парой слов, а улыбок и вовсе не было видно. Своими наблюдениями Элоиза поделилась с подругой, добавив, что все эти воины совсем не похожи на людей, ожидающих встречи с родственниками.
Но изменения произошли не только в их отряде — разительно изменился и вид сельской местности. Два дня спустя, когда все остановились на полуденный отдых, Элоиза увидела невозделанные поля, раздерганные, покосившиеся стога сена, заросшую дорогу, которой явно давно не пользовались. Зелень практически отсутствовала, даже почки деревьев еще не набухли.
Она хотела попросить объяснений у Майкла Даннолта, но не смогла его найти. Отец Бассет тоже куда-то пропал.
— Где мы находимся? — наконец спросила она сэра Саймона.
Лицо обычно веселого рыцаря выражало страдание.
— На земле Уитмора.
Элоиза огляделась: бурые поля, чахлый низкорослый кустарник по обеим сторонам дороги, мертвые деревья.
— Это Уитмор?
— Да, это он, — раздался сзади хриплый голос графа. — Саймон, мне нужно с тобой поговорить.
Сэр Итан и Паско, оказавшиеся рядом, тоже были призваны графом. Когда он увел их с собой, Элоиза, пробравшись сквозь сухие заросли, поднялась на вершину соседнего холма, откуда ей открылась совсем не вдохновляющая картина. Буро-серое лоскутное одеяло — лишенное красок свидетельство безделья. Она нахмурилась. Погода теплая, так где же пахари и дети, собирающие камни, где сеятели, где пасущиеся стада и отары, где резвящиеся ягнята? Элоиза посмотрела на заросшую сорняком бурую траву под ногами, потом на сгущающиеся в небе облака. Где весна?
Наступает его судный день. Перил с тяжелым вздохом посмотрел на монахиню, обозревающую его земли. Он, конечно, распорядился вычистить, а потом освежить к их возвращению дом и все остальное, велел крестьянам привести в надлежащий вид общинные земли и дороги за наружными стенами, а когда они подъехали достаточно близко, отправил Майкла, отца Бассета, теперь вот еще Саймона, Итана и Паско, чтобы они проверили, как люди выполнили его приказ. Но он не мог ничего поделать с землей или недостатком тепла, восстановить то, чего, казалось, лишила их сама природа, ополчившаяся против Уитмора.
Его арендаторы и вилланы называли это «проклятием». Любую трудность, любую неудачу, любую потерю они всегда приписывали влиянию нескольких злобных слов. За два года, что он был здесь лордом, ему, как он ни старался, так и не удалось внушить своим людям, что они заблуждаются. Доведенный до крайности, он наконец согласился найти себе невесту, которая снимет проклятие с его земель. Но вместо невесты, преисполненной высочайшей добродетели, он везет в свой разоренный дом монахиню, преисполненную высочайшего рвения осудить любую сторону его жизни и характера, испытывающую к нему недоверие и неприязнь. Она постоянно суется не в свое дело, любопытна, строптива, назойлива и самонадеянна. Она занята каждую минуту, когда не сидит на лошади: проверяет провиант, который он закупил, отдает команды, отправляет его воинов обратно к арендатору и пивовару, потому что ей, видите ли, не нравится качество продуктов, встает на колени по любому поводу, гоняет отца Бассета взад-вперед, словно он мальчик на посылках для нее, а не для Бога… Впрочем, Господь, похоже, даже был счастлив, так как Бассету уже не хватало времени, чтобы утомлять Его своими мольбами.
Перил больше не торопил свой отряд, когда они ехали по полям и фруктовым садам, давая людям возможность подготовиться к их возвращению. Он заставлял себя не оглядываться на нее, ибо слишком хорошо помнил свое первое впечатление от зала и господского дома, чтобы лелеять надежду, что она найдет их привлекательными.
Замок, выстроенный на самом высоком холме, сразу бросался в глаза. Каменная стена окружала общинные земли, над которыми возвышалась незаконченная главная башня. Вокруг этого сооружения, как гусята к матушке-гусыне, жалось несколько временных на вид строений и одно более прочное из обтесанных камней и бревен. Издалека дом выглядел строящимся замком, но вблизи оказывалось, что сложенные бревна потемнели от солнца, ветра и непогоды, а между неиспользованными камнями разрослись поколения сорняков, полностью закрывшие многие из них. Возле стен вдоль дороги стояли хижины, коровники, сараи, за ними в разных направлениях тянулись общинные выгоны, где несколько овец и коров оспаривали друг у друга оставшиеся пучки бурой травы. К востоку лежали невспаханные и незасеянные поля, а неподалеку на западе виднелась небольшая роща.
Дорога после утреннего дождя стала не шире грязного прокоса между хижинами, в воздухе висел тяжелый запах навоза из соседних загонов для скота, истлевшей соломы и горящего торфа.
«Дом», — со вздохом подумал Перил. К несчастью, именно таким он его и помнил.
«Его дом», — презрительно подумала Элоиза, изучая крепкую стену и недостроенную башню, Здесь не было ничего, кроме запущенности и нежелания довести начатое дело до конца. Такого она не ожидала. Столь гордый аристократ должен был бы иметь дом и поместье, оправдывающие его гордость. Впрочем, наружный вид может быть обманчивым, возможно, господский дом за этими стенами, конюшни и хозяйственные постройки содержатся в большем порядке.
Тут внимание Элоизы привлекли люди, идущие по дороге к воротам поместья или бегущие со стороны полей, чтобы встретить своего лорда. Некоторые, главным образом дети, выкрикивали приветствия и махали руками. Взрослые же, в основном бедно одетые и босые, только перешептывались да уважительно склоняли головы, когда граф проезжал мимо. Что-то возвращение лорда не вызвало в Уитморе особого ликования, решила Элоиза.
Миновав ворота, они направились к главной башне, где их ожидали встречающие. Элоиза обрадовалась, заметив среди них сэра Саймона, сэра Майкла, сэра Итана и дружелюбного Паско. Однако первым спешившегося графа приветствовал пожилой человек в бархатной одежде и с цепью управляющего.
— Ваше сиятельство! — Опираясь на костыль, он шагнул направо, туда, где, по его предположениям, стоял граф. — С возвращением, сэр. Живым и здоровым.
Граф метнулся к нему, чтобы перехватить старика, и обнял его за плечи.
— Седжвик! — крикнул он ему в ухо, разворачивая управляющего лицом к прибывшим. — Как дела? Все ли тут в порядке?
— Эль? Вы желаете эля? — Старик обернулся, собираясь отдать приказание.
— Нет, нет… Я не хочу эля… Я хочу знать, как дела в поместье!
— Ваш отец покинул земную юдоль. — Лицо у старика вытянулось. — Он умер в своей…
— Да, да, уже два года назад. Я спрашиваю, все ли в порядке? — рявкнул граф.
— Все хорошо, — кивнула пожилая женщина в бархатном платье и косынке на шее, опиравшаяся на руку девочки.
Кожа у нее под глазами висела складками, большинство зубов отсутствовало, а рука так дрожала, что сотрясала руку девочки.
— Ни смертей. Ни увечий. Ни великих бедствий, — сообщила она.
К удивлению Элоизы, граф облегченно вздохнул и с признательностью кивнул ей.
— Хорошо, мадам. Спасибо, — по-французски ответил он, после чего помог Элоизе и Мэри-Клематис спешиться.
— Это ваша невеста? — Седжвик проковылял к Элоизе, уставился на нее и вдруг испуганно отшатнулся. — По мне, она похожа на монахиню!
— Она и есть монахиня, — нехотя ответил граф. — Это сестра… сестра…
— Элоиза, — подсказала та.
— Вы женились на монахине?
Старик пришел в ужас, так же как и другие обитатели замка, когда слова «женился» и «монахиня» быстро, как зараза, распространились и среди домашних слуг. Некоторые женщины, крестясь, упали на колени, мужчины заговорили все разом, требуя ответа отца Бассета.
— Я еще не женился, — возвестил граф. — Сестра Элоиза и сестра Мэри-Клематис приехали сюда, чтобы помочь мне подготовиться к прибытию моей невесты.
На миг все замолчали, однако его объяснение никого не успокоило, и снова поднялся гвалт.
— Но мы уже готовы, монсеньор, — заявила старая леди. — Мы работали день и ночь… ночь и день…
— Так, значит, ты монахиня, а? — Седжвик почти уткнулся носом в Элоизу, чтобы получше рассмотреть ее. — — Одна из тех святых женщин…
— Я из святого Ордена Добродетельных невест, — осторожно проговорила она, и ответом ей был тяжелый вздох.
Старик повернулся к остальным:
— Вы слышали это? Добродетельная невеста! Его сиятельство привез добродетельную невесту!
Воцарилось молчание, а потом откуда-то сзади донесся юный голос:
— Что такое «добродетельный» человек и зачем граф взял себе невесту?
Граф побагровел и с трудом сдерживался.
— Я пока еще ни на ком не женился! Во всяком случае, ни на одной из этих сестер! — рявкнул он, очевидно, решив, что сила звука — единственный способ овладеть ситуацией.
Когда его слова наконец достигли ушей присутствующих, он подвел старую леди к Элоизе.
— Наша хранительница ключей мадам Флермор, — представил ее граф, а потом указал на старика, продолжавшего изучать Элоизу с неприлично близкого расстояния. — Мой управляющий Седжвик. Вы уже знакомы. Он был управляющим у моего отца и управляющим его отца, до того как…
«И вероятно, управляющим Ноя на его ковчеге», — подумала Элоиза, избавившись наконец от пристального изучения, поскольку граф повел их с Мэри-Клематис в главный зал. Они прошли через прихожую с каменным полом, с чадящими факелами на стенах, затем поднялись по широким каменным ступеням и оказались в громадном полутемном зале. Его площадь могла бы вместить целое войско, потолок был очень высоким; с толстых балок, поддерживающих его, свисало то, что осталось от некогда ярких цветных знамен. Теперь их, как и стены, покрывал толстый слой копоти. Она, казалось, впитала в себя даже скудный свет, который с трудом пропускали внутрь расположенные где-то высоко окна.
Воздух был спертым, пахло прогорклым топленым салом, протухшей едой и плесенью, хотя на полу лежал, похоже, совсем недавно срезанный тростник. Факелы, воткнутые в железные скобы по всему периметру зала, нещадно дымили, а немногочисленные предметы мебели выглядели довольно жалкими и рассохшимися. Люди, собравшиеся тут, говорили одновременно, перекрикивая друг друга, и от голых каменных стен отражалось громкое эхо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39