Он даже мельком подумал, не кровоточит ли рана, впрочем, в эту минуту ему было все равно. Он твердо знал только одно: сейчас он опять попросит руки Эммелайн. Только что пережитая опасность наглядно показала ему, что годы жизни могут быть коротки по тысяче причин.Когда Конистан подъехал к ней, Эммелайн не на шутку встревожилась, увидав пожар, полыхавший в его взгляде. Она всей кожей ощущала напряжение его воли. Он остановил коня прямо напротив трона, ни на минуту не сводя с нее серьезного и пристального взгляда.— Сударыня! — заговорил Конистан, и среди зрителей мгновенно наступила тишина. — Я пришел не за короной, которую вы держите в руках, а за ценным призом. Даровать его мне — в вашей власти. Насколько мне известно, традиции проведения вашего турнира дают мне право на этот приз, другими словами, я могу требовать от вас согласия стать моей женой! — Тут он улыбнулся и протянул ей руку, а затем продолжил, немного понизив голос:— Но я не требую, Эммелайн, я прошу. Прошу от всего сердца: не заставляйте меня страдать понапрасну, дайте мне тот ответ, которого я так жду!С галерей послышался дружный дамский вздох и шелест платочков, торопливо разворачиваемых и прижимаемых к увлажнившимся глазам.Эммелайн поднялась, не чуя под собой ног. Она оглянулась направо и налево: отовсюду на нее были устремлены растроганные взгляды и слезливые улыбки. Все ободряюще кивали, прижимая платочки к мокрым щекам, словно призывали ее ответить согласием на столь нежную мольбу.Она взглянула на мать, и та ответила ей взглядом, полным любви и понимания. Леди Пенрит тоже улыбалась и кивала ей, лишь усугубляя тем самым остроту борьбы, разгоревшейся в груди дочери. Эммелайн не знала, что ей делать, но не хотела давать согласие Конистану только потому, что именно этого ждали от нее все окружающие.Она вновь перевела взгляд на лицо человека, в которого была влюблена, и уже открыла было рот, чтобы еще раз отказать ему все по тем же причинам, что и раньше, но тут заметила струйку крови, лениво ползущую у него по щеке из небольшого пореза возле уха. Ее вдруг осенило, что в турнирном поединке его запросто могли бы тяжело ранить, даже убить.— Вы поранились, — проговорила Эммелайн, обращаясь скорее к себе самой, чем к Конистану.В ту минуту, когда она увидела его рану, что-то словно сдвинулось у нее в груди. Она вдруг поняла, что жизнь — это единое целое, что надо ценить каждый час и нельзя руководствоваться во всех своих поступках одним только страхом перед наследственной болезнью.Раздиравшие ее противоречивые чувства внезапно уступили место ощущению глубокого покоя. Улыбнувшись Конистану, Эммелайн шагнула к краю возвышения и перегнулась через перила, чтобы вложить свои тоненькие пальчики в его протянутую руку.— Вот вам моя рука и все остальное тоже, если вы твердо уверены, что действительно хотите этого, — тихо сказала она.Он крепко сжал ее руку в своей и поднес к губам.Неистовый вопль, вырвавшийся в эту минуту сразу из сотни глоток, едва не оглушил Эммелайн. Прежде, чем она смогла понять, что происходит, все ее подруги сорвались с мест и окружили ее со всех сторон, осыпая поздравлениями и пожеланиями счастья, смеясь и плача в промокшие насквозь платочки.Топот копыт возвестил о приближении всадников. Они тоже со смехом и громкими возгласами принялись поздравлять Конистана. 40 Позже в тот же день Эммелайн узнала правду о своем рождении. Потрясенная, не зная, что сказать, она сидела рядом с матерью, как всегда полулежавшей в своем кресле. Лучи послеполуденного солнца, проникавшие сквозь гардины в маленькую гостиную леди Пенрит, пригревали ей щеку. Когда мать закончила свой рассказ, Эммелайн встретилась глазами с ее добрым и сочувственным взглядом. Немного помолчав, она спросила:— Вы хотите сказать, что я — найденыш, принесенный вам цыганами?— Да, любовь моя.Столько вопросов теснилось в уме у Эммелайн, что она в смятении покачала головой, не зная, в каком порядке их задавать.Леди Пенрит пришла ей на помощь:— Она была дочерью священника, отвергнутой своими жестокосердными родителями. Она умерла родами, и ты попала бы в приют, если бы цыгане, узнав о твоем злосчастном появлении на свет, не принесли тебя ко мне. В моих глазах ты — дар Божий, запомни это.В течение следующего часа Эммелайн забрасывала мать совершенно детскими вопросами. Хотя только что услышанная новость потрясла ее до глубины души, она ни на минуту не забывала о том, что родители всю жизнь ее обожали, невзирая на то, что она им не родная дочь.Ей было несвойственно роптать на судьбу, да и жаловаться было бы грешно: ведь ее жизнь, несмотря на несчастливое начало, была поистине волшебной сказкой. Она не могла не понимать, что размышления о ее необычном происхождении сулят ей в будущем немало тревожных минут. Но в глубине души была благодарна судьбе, приведшей ее в Уэзермир и в Фэйрфеллз.Некоторое время Эммелайн просидела рядом с матерью в немом замешательстве, и вдруг до нее дошло, что означают на самом деле обстоятельства ее рождения: она не могла унаследовать недуг леди Пенрит!Теперь она вновь уставилась на мать в изумлении:— Почему же вы не сказали мне правду еще в субботу? Вы же знали, что страх перед болезнью — единственное, что удерживает меня от согласия на свадьбу с Конистаном! Зачем вы оставили меня в неведении?Леди Пенрит рассмеялась.— Дорогая моя, — ответила она, положив руку поверх руки дочери, — конечно, в твоих глазах мой поступок выглядит чудовищно жестоким, но мне хотелось, чтобы ты сама поняла, что семейная жизнь — это не ложе из розовых лепестков, и мои скрюченные кости тут совершенно ни при чем.Эммелайн ощупала запястье. Сколько раз она делала это в прошлом, будучи уверенной, что боль в руке является первым вестником подступающей неумолимой болезни! Теперь к ней пришло понимание того, что это всего лишь следствие двух неудачных падений с седла, а вовсе не симптом наследственного недуга.Она кивнула.— Думаю, вы поступили мудро, заставив меня пересмотреть мои взгляды на жизнь. Увидев, что Конистан поранился во время турнира, я поняла, как глупо было бы отказывать ему из страха перед будущим, тем более что, когда я рассказала ему о своей предполагаемой болезни, его это известие ни капельки не смутило. — Потом она наклонилась к матери и спросила:— Но вот не пожалеет ли он о том, что сделал мне предложение, когда узнает, что я найденыш?— Если пожалеет, — задумчиво отвечала леди Пенрит, — значит, я сильно заблуждалась на его счет. Но вряд ли это так. К тому же за последние два дня твой суженый получил такой урок по части сострадания, какого ему вовек не забыть.— Вы имеете в виду его мать?— Вот именно, — кивнула леди Пенрит.В отличие от нее Эммелайн была далеко не так уверена в успехе; по дороге в библиотеку, где ее ждал Конистан, она почувствовала столь сильное сердцебиение, что не на шутку испугалась, как бы не упасть замертво еще прежде, чем он успеет ответить «да» или «нет».Она остановилась на пороге, глядя на виконта через всю комнату и не смея произнести ни о слова. Что, если именно сейчас, когда она наконец примирилась с мыслью о вступлении в брак с ним, он ее покинет в угоду фарисейским представлениям о приличиях?Конистан стоял к ней спиной и смотрел на ее заветный цветочный сад за окном, так что Эммелайн оставалось лишь гадать о том, какие чувства им владеют. Но она вскоре поняла, что он знает о ее присутствии, поскольку он вдруг произнес:— Боюсь, вам будет так недоставать вашего сада, моя дорогая, что, пожив в Гемпшире несколько месяцев вы, чего доброго, сбежите от меня?Только после этого он с улыбкой обернулся. Какой нежностью, какой любовью просиял его взор, обращенный к ней! Значит, он еще не успел переговорить с ее отцом… Значит, он еще ничего не знает… Если бы знал, то, уж конечно не улыбался бы ей сейчас. Он бы хмурился и смотрел на нее тучей!Эммелайн судорожно сглотнула.— Вы еще не говорили с моим отцом? — спросила она хриплым шепотом.Конистан насмешливо приподнял бровь.— О чем именно, любовь моя? О том, что я пригласил ваших родителей вместе с вами провести остаток лета в моем загородном доме в Гемпшире, или о том, что вы цыганский подкидыш?Эммелайн показалось, что все ее тело растаяло по кусочкам при этих словах. В мгновение ока она пересекла комнату и бросилась ему на шею.— Я так боялась, что вы теперь сочтете меня недостойной вашей руки.Он привлек ее к груди и прошептал:— А как насчет моей семьи? Вы ведь не откажетесь от меня только потому, что моя мать возвратилась в Англию, прожив много лет во втором браке, пока мой отец был еще жив?— Вы же знаете, я не придаю значения подобным вещам. Мама мне все рассказала, и я могу лишь посочувствовать миссис Баттермир. Она достаточно настрадалась.— Ну так и я вам отвечу в том же духе: та женщина, что произвела вас на свет, несомненно, заплатила за ошибки своей молодости ужасными страданиями, но я, хоть убейте, не понимаю, почему вы тоже должны из-за этого страдать. — Он помолчал несколько секунд, а затем продолжил:— Только благодаря вам, я понял, что такое сострадание и милосердие. Вас никогда не заботили соображения о том, что является пристойным или приемлемым в глазах большого света. Вы всегда думали лишь о чувствах тех, кого любите. Я перед вами в неоплатном долгу.— Значит, вы дали согласие на женитьбу Дункана? — спросила она, заглядывая ему в глаза, и прочла в них ответ раньше, чем он успел заговорить.— Конечно, дал! Не считайте меня безнадежным тупицей. За последнее время под вашим руководством я кое-чему научился.Эммелайн рассмеялась и, обернувшись, выглянула в окно. Зрелище, представшее ее взору, поразило ее настолько, что она воскликнула:— Ой, смотрите! Чарльз Силлот собирается прокатить вашу матушку в деревянном седле! Надеюсь, он не станет толкать ее слишком быстро! Кажется, я слышу, как она смеется!Обняв ее одной рукой за талию и крепко прижимая к себе, Конистан тоже обернулся и выглянул в окно. Солнце светило им в лицо, пока они любовались тем, как миссис Баттермир скользит по рельсу.— Через две недели я познакомлюсь со своими сводными братьями. Представляете, их пятеро! И столько лет потеряно зря.— Но столько новых лет еще впереди! — возразила Эммелайн. — С удовольствием сведу знакомство со всеми вашими родственниками, тем более, что у меня никого нет. Я просто в восторге! — Ее взгляд переместился к озеру, сверкавшему серебристой рябью под лучами солнца. Позади озера вздымались, замыкая горизонт, вершины гор. Небо было ослепительно синим. — И все же, должна признаться, — добавила она, — я буду скучать по Уэзермиру больше, чем можно выразить словами.— Мы будем возвращаться сюда каждое лето. К тому же цыгане захотят узнать, как у вас обстоят дела. Нам непременно нужно будет сводить в табор наших детей.— Шесть мальчиков и шесть девочек, — прошептала Эммелайн.— Вот это да! У вас грандиозные планы, моя дорогая.— Да нет же, глупый! Мне старая цыганка нагадала, что у меня будет шесть сыновей и шесть дочерей!— В таком случае, я считаю, что мы должны сделать все, от нас зависящее, чтобы ее не подвести, цыганочка моя!Эммелайн поняла намек и рассмеялась, старась не слишком сильно краснеть. К счастью, в эту минуту внизу показался Гарви Торнуэйт, и она воскликнула:— А знаете, вчера я застала его в музыкальном салоне. Он целовал руку Алисии Сивилл!— О, да, у нее там имеется особая родинка, которая сводит его с ума.Она вздохнула:— Если бы я могла провести еще один турнир, они были бы у меня Королевой и ее Рыцарем!Эти слова вызвали у Конистана приступ безудержного веселья.— Но, золотко мое, пожалейте бедного Гарви! Он уже показал нам всем, на что способен, и вряд ли его спортивные достижения улучшатся в течение года настолько, чтобы обеспечить ему победу. Это просто невозможно!— Действительно, тут есть определенная загвоздка. И все же…Конистан отпустил ее талию и, схватив за плечи, крепко привлек к себе.— Вы больше не обязаны устраивать судьбы людей, в сущности, для вас посторонних, таких, как мисс Сивилл и Гарви Торнуэйт! Отныне вам предстоит заботиться о наших с вами детях, а это потребует всех ваших сил и изобретательности, надо ведь обеспечить им счастливое будущее! Ну а пока даю вам разрешение заняться делами моих сводных братьев и сестер. Вам этого хватит надолго, так что больше и слышать не желаю о Торни и Алисии!Эммелайн прижалась головой к его плечу и с лукавой улыбкой промурлыкала:— Но мне кажется, Гарви в нее влюблен!Конистан открыл было рот для новых возражений, но быстро передумал и прекратил все дальнейшие споры страстным поцелуем.Всю ночь напролет приглашенные из Эмблсайда швеи под бдительным присмотром миссис Уэзерол трудились, не покладая рук, чтобы к утру соединить друг с другом отдельные куски турнирного гобелена. Церемония его вывешивания в одном из холлов дома должна была означать официальное закрытие турнира Эммелайн.В день отъезда гости Фэйрфеллз в последний раз насладились пикником под деревьями на берегу озера. Плотный завтрак состоял из двух полных перемен блюд и многочисленных десертов, не уступавших своей изысканностью тем, что подавались в Королевском павильоне Ставшее архитектурным памятником здание в восточном стиле, воздвигнутое в конце XVIII — начале XIX века по приказу принца-регента в городе Брайтоне, графство Суссекс.

. Особенно сильное впечатление на всех произвел трехслойный торт с миндальной, абрикосовой и шоколадной начинкой, увенчанный средневековым замком с башенками из миндального теста и украшенный зеленой и розовой сахарной глазурью. Дамы уже были в дорожных платьях, а джентльмены — в рейтузах, куртках для верховой езды и высоких сапогах. Весь дом был охвачен прощальной суетой: конюхи лихорадочно готовили к отъезду лошадей и кареты, слуги перетаскивали в вестибюль саквояжи и баулы всевозможных форм и размеров. …Прохладный бриз обвевал щеки Эммелайн, пока она с прощальной грустью оглядывала своих многочисленных друзей, расположившихся группами вокруг обеденных столов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40