А в последнее время, должна заметить, ваши речи стали чудовищно путаными и непонятными. Например, какое отношение имеют Мэри и Элайза к моему поразительному умению все устраивать и улаживать?— Боюсь, что самое непосредственное!В три шага Конистан пересек разделявшее их пространство, грубо обхватил ее, притянул к себе и впился ей в губы самозабвенным поцелуем. Эммелайн хотела вырваться, но не сумела. Дыхание замерло у нее в груди, колени подогнулись. Она не могла даже вообразить, какая сила толкнула его на подобное поведение, но ей показалось, что эта сила застигла врасплох даже его самого? Еще минуту назад он явно не собирался ее целовать. Теперь же ее губы были смяты и взяты в сладостный плен. Он так крепко прижал ее к себе, что под его натиском ее тело, подобно мягкому воску, запечатлело все изгибы его собственного, сильного и мускулистого тела. Как он дерзок! И как дурно с ее стороны позволять ему эту милую вольность! Необъяснимым образом руки Эммелайн обвились вокруг его шеи. «Неужели это и есть любовь?» — спросила она себя с ужасом и любопытством. Не может этого быть, ведь Конистан ей глубоко противен! Почему же тогда она с такой готовностью отвечает на его поцелуи?Через минуту, когда к ней по крупицам начал возвращаться здравый смысл, Эммелайн принялась потихоньку отталкивать его. В горле у нее стоял ком, мысли путались. Она отодвинулась от него, не отрывая взгляда от пола, не смея поднять на него глаза. Только не сейчас.Отвернувшись от Конистана, девушка подошла к одной из застекленных снизу доверху балконных дверей, выходивших в парк, и с удивлением обнаружила, что стекло испещрено каплями внезапно начавшегося дождя. Очень скоро господа должны были вернуться с тренировки. И в самом деле, судя по часам, пора уже было переодеваться к чаю.— Эммелайн, — тихо произнес Конистан.Он подошел к ней, и она почувствовала его и руки у себя на плечах. Какое дивное ощущение, когда мужчина тебя обнимает! Но она так и не повернулась к нему лицом. Это было не в ее силах! Эммелайн знала: стоит ей обернуться, и она о не сможет устоять и снова упадет в его объятия.— Это не должно повториться, — прошептала она. — Я не могу вам позволить целовать меня, милорд.Растерянная, перепуганная, Эммелайн чувствовала, как отчаянно вырывается ее сердце из крепостных бастионов, воздвигнутых ею много лет назад как раз для того, чтобы не давать воли самым заветным своим мечтам. Сокровенное желание, вздымаясь волнами, теснило ей грудь, грозя размыть преграды, разрушить все ее благоразумные планы на будущее. Слеза покатилась у нее по щеке, за нею другая. Эммелайн судорожно ухватилась рукой за красную бархатную штору.— Я думаю, вы правы, — прошептала она. — Мне бы следовало глупейшим образом кокетничать с вами, не так ли? Неужели я ввела вас в заблуждение? Если да, то поверьте, в этом не было злого умысла.Конистан сжимал ее плечи, чувствуя, что сгорает от желания. Он и сам не смог бы объяснить, что за буря страстей разыгралась у него в груди. Никогда прежде ему не случалось так терять голову из-за женщины. Ее волосы были гладко стянуты и уложены тяжелым узлом на затылке, но один непокорный локон, выбившийся из прически, ниспадал ей на шею, дразня и маня его губы. Ничего на свете ему не хотелось так сильно, как проложить дорожку поцелуев вдоль этого локона. Не в силах удержаться, он наклонился вперед…Удивленная его молчанием, Эммелайн вдруг почувствовала у себя на шее его дыхание, а потом и его губы.— Нет! Нет! — Насмерть перепуганная внезапно пробудившимся в душе желанием, она резко обернулась, вытянув вперед руки, словно в попытке отгородиться от него.Но его нескрываемая страсть странным образом подействовала и на нее, и она ощутила неодолимое стремление вновь очутиться в его объятиях. Но это было бы чистейшим безумием! Что же происходит с ними обоими?Звуки мужских голосов, перекликавшихся, пока их обладатели торопливо пересекали парк, стремясь поскорее укрыться от хлынувшего ливнем дождя, разрушили очарование, царившее в утренней столовой. Конистан отпрянул от Эммелайн, бормоча извинения, но попросил ее задержаться еще на минуту.Девушка с облегчением перевела дух, чувствуя, что грудь все еще болит от нестерпимого напряжения. Ей даже пришлось ухватиться за край полированного комода красного дерева, чтобы устоять на ногах, тяжело дыша и моля Бога избавить ее от мучительных и противоречивых чувств.— Я не хотел пугать вас, Эммелайн, — начал он тихим, неуверенным, почти запинающимся голосом. — По правде говоря, я пришел по делу.Он говорил, не поднимая на нее глаз и перебирая листки с ее инструкциями, пока не нашел загадочную запись о субботних «скачках».— Это должен быть сюрприз, — объяснила Эммелайн, причем ее голос прозвучал удивительно спокойно в ее собственных ушах. — В этих «скачках» лошади вовсе не нужны, понадобятся только дамские седла на колесиках, которые будут скользить по рельсам, укрепленным на столбах в дальнем конце парка. Джентльмены будут как бы катать своих дам.— О, — воскликнул Конистан с легкой улыбкой, перешедшей в смех. — И вы хотите, чтобы я заинтриговал их и держал в неведении до самой субботы?— Да, пожалуйста. — Как это замечательно, подумала Эммелайн, что ему ничего не приходится растолковывать. Казалось, он всегда понимает ее с полуслова. — По-моему, это будет очень забавно. Пусть все джентльмены думают, что через два дня им предстоит участвовать в скачке, а в субботу обнаружат, что придется сыграть в этой скачке роль лошадей, толкая по рельсу седло с дамой сердца!— Просто очаровательно, — тихо согласился Конистан. — Я с удовольствием помогу вам в этом розыгрыше, но только при одном условии… — он помолчал, и его лицо вновь стало непроницаемым. — Если вы мне позволите быть вашим партнером.Эммелайн поняла, что первый бастион, возведенный ею вокруг собственного сердца, рухнул. Видимо, этот человек более искушен в искусстве обольщения, чем она предполагала, но сейчас ей было все равно.— Буду очень рада, — ответила Эммелайн и быстро, поскольку Конистан сделал было шаг к ней, вытянув вперед руку, выбежала из комнаты.Оказавшись наконец в безопасности, она заставила себя встряхнуться и, переведя дух, прошептала: «Какой опасный человек!» 24 Конистан сдержал слово, объявив в тот же самый вечер перед обедом,Между двумя дуэтами, великолепно исполненными Элайзой и Мэри, что в расписание вносится небольшое изменение.— Первое состязание в искусстве верховой езды, — пояснил он, — состоится в субботу. Этот заезд послужит как бы разминкой к большой скачке, назначенной на среду, только расстояние будет гораздо короче. Зная, что многие из вас уже в нетерпении кусают удила, смею полагать, что эта небольшая пробежка придется вам очень по вкусу.Молодые господа испустили дружный вопль одобрения: утренняя тренировка разожгла в них жажду соперничества, а известие о предстоящем состязании раздразнило их еще больше.— Не стану вдаваться в детали, — продолжал Конистан, — хочу лишь предупредить господ, что в этой скачке категорически запрещается применение хлыстов.Когда некоторые из наездников пожелали узнать причину столь странного и непредусмотренного правилами запрета, Конистан невозмутимо пожал плечами и ответил, что в данном случае общие правила неприменимы, а поскольку у него имеются частные сведения об особом характере предстоящего заезда, подобная мера представляется ему совершенно необходимой. Однако в субботу, как только все участники ознакомятся с условиями соревнования, у них будет полная возможность убедиться в справедливости такого решения, а там уж пусть тот, кто захочет, выразит свое недовольство организатору турнира.— Разумеется, — поддержала его Эммелайн, изо всех сил стараясь казаться серьезной. — В субботу вы ознакомитесь с маршрутом и общим характером предстоящей скачки. Если после этого кто-то из вас будет по-прежнему настаивать на использовании хлыста, я с удовольствием выслушаю его доводы. Но у меня есть сильное подозрение, что ни один из вас этого не сделает по причинам, выяснение которых лучше оставить до субботы.Так как эти слова на какое-то время удовлетворили любопытных, Конистан продолжил свое сообщение:— Однако для участия в скачке каждому из соискателей необходимо будет надеть цвета дамы своего сердца — достаточно будет ленты, носового платка или чего-то в этом роде. Джентльмены, не позаботившиеся обзавестись подобным сувениром, не будут допущены к соревнованию, поэтому советую вам приступить к делу, не откладывая!В комнате поднялся гул возбужденных голосов, молодые господа стали один за другим подходить к своим избранницам, чтобы выпросить у них знак внимания.Варден Соуэрби немедленно обратился к Эммелайн, но, узнав, что она уже обещала свой платок Конистану, сурово нахмурился и пробормотал, что они, конечно же, успели сговориться заранее, а это нечестно. Она лишь улыбнулась в ответ и посоветовала ему побыстрее выбрать себе другую даму, пока более проворные кавалеры не увели первых красавиц у него из-под носа. Ее рассмешил его растерянный вид. Варден давно уже выделил ее среди остальных дам и сделал предметом своих ухаживаний, но в эту минуту он оказался в трудном положении: Эммелайн была уверена, что бедняга готов внять ее совету, однако отойти от нее сразу же было бы неучтиво. Поэтому, мужественно борясь с собой, не зная, что сказать, и с тоской оглядываясь по сторонам, Варден простоял возле нее еще целую томительную минуту, а тем временем гостиная наполнилась веселой суетой. Дамы, одна и за другой, охотно расставались со своими ленточками и платочками.Эммелайн не удержалась от искушения еще немного помучить Вардена в наказание за его поведение минувшим утром, но в конце концов велела ему не валять дурака и живо попросить что-нибудь у хорошенькой Октавии Брэмптон, еще никому не отдавшей своего предпочтения. Недовольно фыркнув в ответ, он потребовал, чтобы в будущем она не давала столь поспешных обещаний Конистану, отвесил чопорный поклон и отправился на осаду Октавии.Вскоре после этого виконт подошел к Эммелайн с предложением, чтобы джентльмены сопровождали к обеду тех самых дам, которые отдали им свои талисманы. В его глазах читался вызов. Она сразу заподозрила, что он пытается расстроить ее план расположения гостей за столом, и тотчас же принялась отыскивать глазами Дункана и Грэйс. Они оказались в противоположных концах гостиной, и Эммелайн сначала заколебалась, но потом решила: большого вреда не будет, если Конистан решит, что она не так уж сильно жаждет видеть свою дорогую подругу замужем за Дунканом, как это было на самом деле.— Почему бы и нет? — пожав плечами, ответила она на его предложение. — Мне кажется, это превосходная мысль, как раз в духе наших состязаний!Конистан с видом триумфатора поклонился хозяйке, но вскоре оказалось, что он рано радуется, потому что в эту самую минуту Дункан — к вящему изумлению Эммелайн и к ужасу застигнутого врасплох Конистана — вдруг спохватился, пересек гостиную и подошел к Грэйс, которая с улыбкой, полной обожания, вложила ему в руку крошечный кружевной платочек.Эммелайн почувствовала, что готова рассмеяться: ей нетрудно было вообразить, что творится в эту минуту в душе Конистана. Смех нарастал в ней, не давал ей дышать, когда виконт принялся сквозь зубы источать проклятия.— Вы это подстроили! — вскричал он, повернувшись к ней с бесконечным озлоблением.Ей хотелось, чтобы пузырек лопнул, не вырвавшись из ее горла, но у нее ничего не получалось.— Сэр! — воскликнула Эммелайн, судорожно переводя дух. — Каким образом, скажите на милость, я могла все это подстроить, не зная даже, что вы собираетесь поставить джентльменам условие непременно обзавестись дамскими платочками?Вместо ответа Конистан опять взглянул на Дункана и разразился новым залпом ругательств, проворчав напоследок нечто, явно не предназначенное для дамских ушей: «Мой брат — круглый болван! Все мозги спустил в трюм!»Эммелайн больше не могла сохранять выдержку. Она отвернулась от гостей и, прикрывая рот рукой, дала волю переполнявшему ее веселью, трясясь и стеная от смеха, стараясь вести себя как можно тише, но чувствуя, что никакими силами не может сдержаться.— Вовсе необязательно злорадствовать столь отвратительным образом! — сердито прошептал Конистан у нее над ухом.— Я не злорадствовала! — возразила Эммелайн, полным ртом глотая воздух, чтобы отдышаться. — Неужели вы не понимаете? Я пожертвовала заранее составленным планом расположения гостей в твердом намерении усыпить ваши подозрения относительно моих коварных замыслов! — Она отерла слезы и сделала еще несколько глубоких вздохов, но увы, поскольку перед глазами у нее по-прежнему маячило его рассерженное лицо, ей ничего другого не осталось, как вновь разразиться смехом. — Поделом вам, милорд! Я думаю, Дункан стал вашей Немезидой! Ну а теперь прошу вас сделать ваше последнее объявление. И не забудьте, что вы собирались вести меня к столу!При мысли о том, что Конистан будет вынужден любезничать с нею на протяжении всего долгого обеда из семи блюд с десертом, Эммелайн вновь охватил приступ неудержимого веселья. Ей пришлось даже ненадолго покинуть гостиную и укрыться в коридоре, торопливо прикрыв за собою дверь, чтобы отсмеяться без помех.Какая изумительная нелепость, подумала Эммелайн, в который раз вытирая глаза. И Конистан, и она сама приложили столько усилий в попытке направить по своему усмотрению юную, едва расцветающую любовь Дункана и Грэйс. Но ни ему, ни ей не следовало этого делать, надо было оставить все, как есть! Им не дано было влиять на ход вещей, определенный волей Природы. Она это знала. Она верила в это. В самом деле, вдруг поняла Эммелайн, единственное, что толкало ее самое на хитрости и уловки, — это стремление отвлечь внимание Природы от себя, не дать Ей заглянуть слишком пристально в свое собственное сердце. И все же необычайный комизм положения вынудил ее целых пять минут простоять, прислонившись спиной к стене коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40