Качество удивило, рекомендую всем
Я приношу вам очередные извинения за то, что я не тот спутник, которого вы желали. Доброй ночи, мисс Лейла Дункан.
Чтобы удовлетворить неуемное любопытство Рози, Лейла сочинила подробности вечера, проведенного с Чарльзом Вейси-Хантером. Ей не хотелось говорить о том, чего она сама еще не уяснила. Когда несколько дней спустя одетый в униформу лакей доставил в ее подвал жемчужное ожерелье, она велела ему забрать его вместе с запиской, в которой говорилось, что она не принимает подарки от джентльменов. На следующий день маленький мальчишка принес ей букет роскошных хризантем со словами, что какой-то джентльмен дал ему шесть пенсов, чтобы он передал ей эти цветы. К ним была приколота записка:
Это не может быть расценено как подарок, потому что я сорвал их своею собственной рукой в саду брата. Я рисковал подвергнуться его гневу для того, чтобы просить вас отужинать со мной в субботу. Если этот мальчишка не вернется с моим скромным подношением, я буду считать, что вы согласились.
В. В. X .
Лейла заложила серебряное блюдо для фруктов, которым очень дорожила, чтобы купить подходящее платье. О том, чтобы заимствовать платье у Рози, не могло быть и речи.
Вивиан поехал в Корнуолл в начале декабря. Он согласился сделать этот визит в ответ на многочисленные просьбы Чарльза попытаться остановить деда, решившего продать землю, которую они оба считали жизненно важной для их владений. Вивиан не был уверен в истинных мотивах просьбы брата. Либо это было продиктовано его постоянным чувством вины, переросшим в навязчивую идею дать ему права, которых он никогда не имел по закону, либо Чарльз все еще не научился противостоять старику, слишком долго управлявшему Шенстоуном. По правде говоря, Вивиан не был уверен и в своих собственных мотивах. В детстве он всегда инстинктивно защищал младшего брата, что тогда было вполне естественно. Было ли это продолжением все той же роли, или же глубоко запрятанное желание получить наследство, в котором ему было отказано, что заставляло его брать на себя ответственность, которую Чарльз так часто перекладывал на его плечи?
Когда Чарльз сообщил ему, что вынужден по неотложным делам остаться в Лондоне, Вивиан чуть не изменил свои планы. В отсутствие брата в Шенстоуне ему будет еще более неуютно. Однако он уже получил отпуск и отказался от предрождественских приглашений, поэтому решил съездить и покончить с этим делом.
Дорога в поезде была утомительной, путь от станции в карете пришлось проделать в тумане и под моросящим дождем. Поскольку этот визит был не более чем обязанность, скверная погода лишь ухудшила настроение Вивиана, и когда Доббинс, кучер, сообщил ему, что сэр Кинсли и мисс Марчбанкс гостят у них уже несколько дней, Вивиан был почти готов повернуть назад. Но дальше Доббинс сказал, что они приехали, чтобы выбрать лошадей из конюшни, и Вивиан убедил себя, что должен остаться. Похоже, его брат был прав, и лорд Бранклифф собирается продать лучших в округе верховых лошадей, ничуть не заботясь о своем наследнике.
В Шенстоун-Холл вела узкая холмистая дорога, которая зимой становилась почти непроходимой. Доббинс взял на подмогу двух парней из конюшни, чтобы толкать карету, если колеса завязнут в грязи. Дорогу постоянно посыпали гравием, но это решало проблему лишь на короткое время, потому что земля быстро поглощала его, и на поверхность снова выступала грязь. После целого часа трудного пути — приходилось все время останавливаться и толкать карету — они выехали на твердую дорогу, и сквозь низко висевший туман стали различимы очертания старого дома.
При виде его Вивиан почувствовал что угодно, кроме радости. Его детство в этом доме было тяжелым и безрадостным. Достопочтенный Джеймс Вейси-Хантер большую часть времени отсутствовал, проводя время в парламенте или в кроватях своих многочисленных любовниц, а двоих своих сыновей и кроткую жену оставлял на попечение своего строгого, бескомпромиссного старого отца, который никогда не забывал и не старался понять события, лишившие Вивиана прав на наследство.
Единственный сын и наследник лорда Бранклиффа, достопочтенный Джеймс Вейси-Хантер, подписал свой первый брачный контракт с дочерью американского дипломата, но меньше чем через год, она, пересекая Атлантический океан, оказалась среди пропавших в море во время циклона. Вряд ли сильно расстроенный, но весь в долгах, вдовец вскоре женился на семнадцатилетней девушке. Через девять месяцев родился Вивиан. Джеймс счел свой долг выполненным и продолжил распутную жизнь, полностью забыв и про жену и про сына.
Но судьба приготовила для них удар. Друзья его первой жены, путешествуя по Восточному побережью Америки, наткнулись в поселении квакеров на молодую женщину. Она слегка тронулась умом, но это несомненно была Шарлотта Вейси-Хантер. Наследник лорда Бранклиффа был обвинен в двоеженстве, а его сын признан незаконнорожденным. Во время последующего следствия несчастная Шарлотта, оторванная от друзей-квакеров, покончила с собой, выпрыгнув в Нью-Йорке из окна.
Общество нашло ситуацию забавной. Все внимание было приковано к Маргарет и ее маленькому сыну. С Джеймса сняли обвинение в преднамеренном двоеженстве. «Что же будет дальше?» — спрашивали все. И наследник Бранклифф скоро показал им это. Поскольку его второй брак уже был расторгнут, он снова сочетался с Маргарет. Она опять стала его законной женой, но их сын был обречен оставаться незаконнорожденным. И Джеймсу пришлось выполнять свой долг во второй раз. Поселив жену и сыновей в мрачном загородном особняке, он умыл руки.
Старый лорд Бранклифф всегда вел дом и хозяйство железной рукой. Полный презрения к молодой женщине, которая только что прошла через волнения и унижение судов, он был жесток и к двум ее маленьким сыновьям, поклявшись, что они не унаследуют от матери черты, которые он расценивал как слабости. Годами он требовал от них жесткой дисциплины, стараясь формировать их характер на свой вкус. Со смехотворно раннего возраста их обучали верховой езде, фехтованию и стрельбе. В имение Вейси-Хантера доставили самых норовистых лошадей и снаряжение для уроков фехтования; обширные пространства использовались для упражнений в стрельбе.
Другие правила поведения•вдалбливались в них, когда дети стояли перед стариком и внимательно слушали. Суетливость наказывалась жестокими ударами по пальцам, невнимательность — прутом по ягодицам, а если они горбились, то к их спине привязывали доску, чтобы исправить осанку. Падение с лошади объяснялось тем, что ребенок плохо держался, и ему приказывалось снова забираться на лошадь. Неметкая стрельба влекла за собой многочасовую утомительную тренировку на глиняных голубях. После поражения в раунде фехтования полагалось стоять и анализировать его причины, осознавать свои просчеты и начинать новое состязание, которое нельзя было не выиграть.
Такие требования могли бы пробудить в братьях соперничество, граничащее с враждой, Вместо этого они лишь больше сблизились, объединенные страхом перед тираном.
Скоро Вивиан заметил, что его дед наслаждается, не только заставляя его страдать. Ему доставляет особое удовольствие причинить ему боль или унизить в присутствии робкого Чарльза и их кроткой матери. Но лишь когда он невинно спросил, что значит слово «незаконнорожденный», ему открылись особые причины его преследования. Восьмилетнему ребенку это было слишком сложно понять, но тем не менее Вивиан помнил, что с этого дня начал сопротивляться. Если он не такой, как другие дети, решил он, то он позаботится, чтобы эта разница стала очевидной.
С этого момента он перечил деду, где только было возможно, несмотря на наказания, следовавшие за этим. Чрезмерная жестокость вызвала протест у Маргарет, но ее попытки вмешаться только ухудшали положение Вивиана, потому что дед стал называть его «внебрачный щенок, который прячется под материнской юбкой». Поэтому, когда Вивиан подрос, он отказывался подчиняться чьей-либо воле. Когда смерть Джеймса во время охоты на некоторое время выбила из колеи его стареющего отца, Вивиан воспользовался возможностью ускользнуть в университет.
Оксфорд был воротами в жизнь для крепкого, умного, молодого человека. Его мастерство во всех спортивных занятиях мгновенно снискало ему уважение товарищей. Его внешности и телосложения было достаточно, чтобы сделать его крайне привлекательным для прекрасного пола и без дополнительного очарования его странного, незаконного рождения. Ярые поборники чистого происхождения относились к нему с пренебрежением, но в целом «незаконнорожденный джентльмен», как он сам часто себя называл, возбуждал у всех огромный интерес. Полный новичок в любовных делах, он прошел через серию уроков, укрепивших за ним славу обольстителя. Вивиан также пристрастился к вину, и единственной вещью, которая омрачала его тогдашнее существование, было то, что его мать и брат все еще вынуждены терпеть унижения в Шенстоуне.
По окончании университета Вивиан пошел по пути, который позволял ему не только проявить свои великолепные способности, но и получить социальное положение и свободу. Титул Бранклиффа, возможно, никогда не будет его, но он может присоединить к своей фамилии воинское звание.
Вивиан впервые столкнулся с проявлением неприязни в обществе, когда подал заявление в элитный кавалерийский полк и получил отказ. Конечно, это не было сказано прямо, но ему прозрачно намекнули, что прискорбные обстоятельства его незаконного рождения неприемлемы для тех, кто превыше всего ценит хорошее происхождение. И в сорок девятом уланском полку было несколько человек, которым не нравилось его присутствие в их рядах, но большинство офицеров признавали его сыном двух благородных родителей и не придавали остальному значения. Событие в Ашанти раздуло угольки неприязни во вражду, равнодушие его врагов перешло в остракизм. И хотя он мало заботился о том, что думают о нем его недруги, их презрение зародило в нем сомнения относительно совершенного им поступка.
Когда карета въехала под арку Корнишского особняка, у Вивиана упало сердце. Он почти почувствовал тонкий прут, прорезающий твидовые панталоны и оставляющий рубцы на ягодицах, прочувствовал боль от доски, привязанной к спине для исправления осанки. Казалось, это было так недавно. Сколько ненависти обрушилось на ребенка, которого считали пятном на семейной родословной. Огромный серый каменный дом с колоннами на углах подействовал на него угнетающе. Окутанный туманом, Шенстоун выглядел очень мрачно. Он бывал привлекательным, когда небо было ясным, и солнечный свет, поблескивая на окнах, подчеркивал величие здания и окружавших его болот, расстилавшихся на много миль вокруг, с по-весеннему зеленым торфом, огромными холмами и бурными, голубыми потоками ледяной воды. В дверях его приветствовал Файли и экономка, миссис Хейл. Они оба засуетились вокруг него, пока парень, которого он не знал, отнес его багаж наверх. Оба слуги всегда были особенно привязаны к старшему сыну хозяина, которого считали жертвой жестоких обстоятельств, и искренне радовались его возвращению после столь долгого отсутствия.
В огромном холле было холодно, а туман, казалось, лежал прямо у массивной дубовой двери.
— Здесь дьявольски холодно, Файли! — воскликнул Вивиан, неохотно снимая пальто. — Скорее разожги огонь.
Старый слуга взглянул на огромный пустой камин, и его лицо вытянулось.
— Нужно очень много дров, чтобы протопить этот камин, и его светлость не позволяет зажигать его. Камин не топили уже полгода.
Вивиан подбадривающе обнял старика за плечи.
— А сейчас зажги, Файли, для хорошего человека. А с дедом я сам разберусь. После двух лет на экваторе здешний климат для меня слишком суров.
Миссис Хейл повернулась к Файли.
— Капитан Вивиан умрет от холода. Зажги огонь, как он говорит.
Придя в спальню, он обнаружил, что огонь там уже зажжен. Его явно зажгли недавно, потому что мебель, еще видавшая его детские слезы, была пропитана сыростью. Он с сожалением подумал о своей уютной квартире в Брайтоне или даже о фамильном доме Чарльза в Лондоне, в котором всегда было тепло и приветливо.
Наверное, сэру Кинсли и Джулии непросто было оставаться здесь у деда, среди болот, в доме, где каменный пол и сквозняки, хотя, по-видимому, дед сделал уступки по случаю приезда гостей. Похоже, что ему придется заботиться об их удобстве. Семейство Марчбанксов жило не более, чем в двадцати милях от Шенстоуна, но в декабре дороги становились трудно проходимыми и им лучше было бы заночевать у Бранклиффа.
За полчаса до обеда он спустился вниз, надеясь застать деда одного, но тщетно: в приемной его ждала целая делегация. Комната была обшита темными панелями и не изобиловала удобствами, хотя Вивиан с облегчением обнаружил, что за решеткой потрескивает огонь. Лорд Бранклифф сидел в глубоком тиковом кресле без подушек, сэр Кинсли — напротив него. Джулия с минимальным удобством расположилась в старом, покрытом чехлом кресле, малиновый цвет которого красиво контрастировал с ее голубым платьем.
Вивиан направился прямо деду, который решительным движением поднялся при его приближении. Время чуть сгорбило его, но он все еще был шести футов росту и презрительно смотрел на Вивиана. Будучи сейчас на несколько дюймов выше, Вивиан нашел его фигуру менее внушительной, чем сохранила его память. Изборожденное морщинами лицо было так же холодно.
— Как вы поживаете, сэр? — начал Вивиан.
— Ты сам это можешь увидеть, если у тебя все в порядке с глазами, — раздался резкий ответ. — Зачем ты приехал? Тебя не было несколько лет, а затем ты возвращаешься с цветом лица, как у аборигена Африки. Я полагаю, нам не приходится надеяться, что ты проявил себя в Ашанти.
Эта вызывающая реплика в присутствии Марчбанксов задела его самое больное место. Конечно, он проявил себя, убив двух захваченных в плен англичан, прежде чем самому скрыться от врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Чтобы удовлетворить неуемное любопытство Рози, Лейла сочинила подробности вечера, проведенного с Чарльзом Вейси-Хантером. Ей не хотелось говорить о том, чего она сама еще не уяснила. Когда несколько дней спустя одетый в униформу лакей доставил в ее подвал жемчужное ожерелье, она велела ему забрать его вместе с запиской, в которой говорилось, что она не принимает подарки от джентльменов. На следующий день маленький мальчишка принес ей букет роскошных хризантем со словами, что какой-то джентльмен дал ему шесть пенсов, чтобы он передал ей эти цветы. К ним была приколота записка:
Это не может быть расценено как подарок, потому что я сорвал их своею собственной рукой в саду брата. Я рисковал подвергнуться его гневу для того, чтобы просить вас отужинать со мной в субботу. Если этот мальчишка не вернется с моим скромным подношением, я буду считать, что вы согласились.
В. В. X .
Лейла заложила серебряное блюдо для фруктов, которым очень дорожила, чтобы купить подходящее платье. О том, чтобы заимствовать платье у Рози, не могло быть и речи.
Вивиан поехал в Корнуолл в начале декабря. Он согласился сделать этот визит в ответ на многочисленные просьбы Чарльза попытаться остановить деда, решившего продать землю, которую они оба считали жизненно важной для их владений. Вивиан не был уверен в истинных мотивах просьбы брата. Либо это было продиктовано его постоянным чувством вины, переросшим в навязчивую идею дать ему права, которых он никогда не имел по закону, либо Чарльз все еще не научился противостоять старику, слишком долго управлявшему Шенстоуном. По правде говоря, Вивиан не был уверен и в своих собственных мотивах. В детстве он всегда инстинктивно защищал младшего брата, что тогда было вполне естественно. Было ли это продолжением все той же роли, или же глубоко запрятанное желание получить наследство, в котором ему было отказано, что заставляло его брать на себя ответственность, которую Чарльз так часто перекладывал на его плечи?
Когда Чарльз сообщил ему, что вынужден по неотложным делам остаться в Лондоне, Вивиан чуть не изменил свои планы. В отсутствие брата в Шенстоуне ему будет еще более неуютно. Однако он уже получил отпуск и отказался от предрождественских приглашений, поэтому решил съездить и покончить с этим делом.
Дорога в поезде была утомительной, путь от станции в карете пришлось проделать в тумане и под моросящим дождем. Поскольку этот визит был не более чем обязанность, скверная погода лишь ухудшила настроение Вивиана, и когда Доббинс, кучер, сообщил ему, что сэр Кинсли и мисс Марчбанкс гостят у них уже несколько дней, Вивиан был почти готов повернуть назад. Но дальше Доббинс сказал, что они приехали, чтобы выбрать лошадей из конюшни, и Вивиан убедил себя, что должен остаться. Похоже, его брат был прав, и лорд Бранклифф собирается продать лучших в округе верховых лошадей, ничуть не заботясь о своем наследнике.
В Шенстоун-Холл вела узкая холмистая дорога, которая зимой становилась почти непроходимой. Доббинс взял на подмогу двух парней из конюшни, чтобы толкать карету, если колеса завязнут в грязи. Дорогу постоянно посыпали гравием, но это решало проблему лишь на короткое время, потому что земля быстро поглощала его, и на поверхность снова выступала грязь. После целого часа трудного пути — приходилось все время останавливаться и толкать карету — они выехали на твердую дорогу, и сквозь низко висевший туман стали различимы очертания старого дома.
При виде его Вивиан почувствовал что угодно, кроме радости. Его детство в этом доме было тяжелым и безрадостным. Достопочтенный Джеймс Вейси-Хантер большую часть времени отсутствовал, проводя время в парламенте или в кроватях своих многочисленных любовниц, а двоих своих сыновей и кроткую жену оставлял на попечение своего строгого, бескомпромиссного старого отца, который никогда не забывал и не старался понять события, лишившие Вивиана прав на наследство.
Единственный сын и наследник лорда Бранклиффа, достопочтенный Джеймс Вейси-Хантер, подписал свой первый брачный контракт с дочерью американского дипломата, но меньше чем через год, она, пересекая Атлантический океан, оказалась среди пропавших в море во время циклона. Вряд ли сильно расстроенный, но весь в долгах, вдовец вскоре женился на семнадцатилетней девушке. Через девять месяцев родился Вивиан. Джеймс счел свой долг выполненным и продолжил распутную жизнь, полностью забыв и про жену и про сына.
Но судьба приготовила для них удар. Друзья его первой жены, путешествуя по Восточному побережью Америки, наткнулись в поселении квакеров на молодую женщину. Она слегка тронулась умом, но это несомненно была Шарлотта Вейси-Хантер. Наследник лорда Бранклиффа был обвинен в двоеженстве, а его сын признан незаконнорожденным. Во время последующего следствия несчастная Шарлотта, оторванная от друзей-квакеров, покончила с собой, выпрыгнув в Нью-Йорке из окна.
Общество нашло ситуацию забавной. Все внимание было приковано к Маргарет и ее маленькому сыну. С Джеймса сняли обвинение в преднамеренном двоеженстве. «Что же будет дальше?» — спрашивали все. И наследник Бранклифф скоро показал им это. Поскольку его второй брак уже был расторгнут, он снова сочетался с Маргарет. Она опять стала его законной женой, но их сын был обречен оставаться незаконнорожденным. И Джеймсу пришлось выполнять свой долг во второй раз. Поселив жену и сыновей в мрачном загородном особняке, он умыл руки.
Старый лорд Бранклифф всегда вел дом и хозяйство железной рукой. Полный презрения к молодой женщине, которая только что прошла через волнения и унижение судов, он был жесток и к двум ее маленьким сыновьям, поклявшись, что они не унаследуют от матери черты, которые он расценивал как слабости. Годами он требовал от них жесткой дисциплины, стараясь формировать их характер на свой вкус. Со смехотворно раннего возраста их обучали верховой езде, фехтованию и стрельбе. В имение Вейси-Хантера доставили самых норовистых лошадей и снаряжение для уроков фехтования; обширные пространства использовались для упражнений в стрельбе.
Другие правила поведения•вдалбливались в них, когда дети стояли перед стариком и внимательно слушали. Суетливость наказывалась жестокими ударами по пальцам, невнимательность — прутом по ягодицам, а если они горбились, то к их спине привязывали доску, чтобы исправить осанку. Падение с лошади объяснялось тем, что ребенок плохо держался, и ему приказывалось снова забираться на лошадь. Неметкая стрельба влекла за собой многочасовую утомительную тренировку на глиняных голубях. После поражения в раунде фехтования полагалось стоять и анализировать его причины, осознавать свои просчеты и начинать новое состязание, которое нельзя было не выиграть.
Такие требования могли бы пробудить в братьях соперничество, граничащее с враждой, Вместо этого они лишь больше сблизились, объединенные страхом перед тираном.
Скоро Вивиан заметил, что его дед наслаждается, не только заставляя его страдать. Ему доставляет особое удовольствие причинить ему боль или унизить в присутствии робкого Чарльза и их кроткой матери. Но лишь когда он невинно спросил, что значит слово «незаконнорожденный», ему открылись особые причины его преследования. Восьмилетнему ребенку это было слишком сложно понять, но тем не менее Вивиан помнил, что с этого дня начал сопротивляться. Если он не такой, как другие дети, решил он, то он позаботится, чтобы эта разница стала очевидной.
С этого момента он перечил деду, где только было возможно, несмотря на наказания, следовавшие за этим. Чрезмерная жестокость вызвала протест у Маргарет, но ее попытки вмешаться только ухудшали положение Вивиана, потому что дед стал называть его «внебрачный щенок, который прячется под материнской юбкой». Поэтому, когда Вивиан подрос, он отказывался подчиняться чьей-либо воле. Когда смерть Джеймса во время охоты на некоторое время выбила из колеи его стареющего отца, Вивиан воспользовался возможностью ускользнуть в университет.
Оксфорд был воротами в жизнь для крепкого, умного, молодого человека. Его мастерство во всех спортивных занятиях мгновенно снискало ему уважение товарищей. Его внешности и телосложения было достаточно, чтобы сделать его крайне привлекательным для прекрасного пола и без дополнительного очарования его странного, незаконного рождения. Ярые поборники чистого происхождения относились к нему с пренебрежением, но в целом «незаконнорожденный джентльмен», как он сам часто себя называл, возбуждал у всех огромный интерес. Полный новичок в любовных делах, он прошел через серию уроков, укрепивших за ним славу обольстителя. Вивиан также пристрастился к вину, и единственной вещью, которая омрачала его тогдашнее существование, было то, что его мать и брат все еще вынуждены терпеть унижения в Шенстоуне.
По окончании университета Вивиан пошел по пути, который позволял ему не только проявить свои великолепные способности, но и получить социальное положение и свободу. Титул Бранклиффа, возможно, никогда не будет его, но он может присоединить к своей фамилии воинское звание.
Вивиан впервые столкнулся с проявлением неприязни в обществе, когда подал заявление в элитный кавалерийский полк и получил отказ. Конечно, это не было сказано прямо, но ему прозрачно намекнули, что прискорбные обстоятельства его незаконного рождения неприемлемы для тех, кто превыше всего ценит хорошее происхождение. И в сорок девятом уланском полку было несколько человек, которым не нравилось его присутствие в их рядах, но большинство офицеров признавали его сыном двух благородных родителей и не придавали остальному значения. Событие в Ашанти раздуло угольки неприязни во вражду, равнодушие его врагов перешло в остракизм. И хотя он мало заботился о том, что думают о нем его недруги, их презрение зародило в нем сомнения относительно совершенного им поступка.
Когда карета въехала под арку Корнишского особняка, у Вивиана упало сердце. Он почти почувствовал тонкий прут, прорезающий твидовые панталоны и оставляющий рубцы на ягодицах, прочувствовал боль от доски, привязанной к спине для исправления осанки. Казалось, это было так недавно. Сколько ненависти обрушилось на ребенка, которого считали пятном на семейной родословной. Огромный серый каменный дом с колоннами на углах подействовал на него угнетающе. Окутанный туманом, Шенстоун выглядел очень мрачно. Он бывал привлекательным, когда небо было ясным, и солнечный свет, поблескивая на окнах, подчеркивал величие здания и окружавших его болот, расстилавшихся на много миль вокруг, с по-весеннему зеленым торфом, огромными холмами и бурными, голубыми потоками ледяной воды. В дверях его приветствовал Файли и экономка, миссис Хейл. Они оба засуетились вокруг него, пока парень, которого он не знал, отнес его багаж наверх. Оба слуги всегда были особенно привязаны к старшему сыну хозяина, которого считали жертвой жестоких обстоятельств, и искренне радовались его возвращению после столь долгого отсутствия.
В огромном холле было холодно, а туман, казалось, лежал прямо у массивной дубовой двери.
— Здесь дьявольски холодно, Файли! — воскликнул Вивиан, неохотно снимая пальто. — Скорее разожги огонь.
Старый слуга взглянул на огромный пустой камин, и его лицо вытянулось.
— Нужно очень много дров, чтобы протопить этот камин, и его светлость не позволяет зажигать его. Камин не топили уже полгода.
Вивиан подбадривающе обнял старика за плечи.
— А сейчас зажги, Файли, для хорошего человека. А с дедом я сам разберусь. После двух лет на экваторе здешний климат для меня слишком суров.
Миссис Хейл повернулась к Файли.
— Капитан Вивиан умрет от холода. Зажги огонь, как он говорит.
Придя в спальню, он обнаружил, что огонь там уже зажжен. Его явно зажгли недавно, потому что мебель, еще видавшая его детские слезы, была пропитана сыростью. Он с сожалением подумал о своей уютной квартире в Брайтоне или даже о фамильном доме Чарльза в Лондоне, в котором всегда было тепло и приветливо.
Наверное, сэру Кинсли и Джулии непросто было оставаться здесь у деда, среди болот, в доме, где каменный пол и сквозняки, хотя, по-видимому, дед сделал уступки по случаю приезда гостей. Похоже, что ему придется заботиться об их удобстве. Семейство Марчбанксов жило не более, чем в двадцати милях от Шенстоуна, но в декабре дороги становились трудно проходимыми и им лучше было бы заночевать у Бранклиффа.
За полчаса до обеда он спустился вниз, надеясь застать деда одного, но тщетно: в приемной его ждала целая делегация. Комната была обшита темными панелями и не изобиловала удобствами, хотя Вивиан с облегчением обнаружил, что за решеткой потрескивает огонь. Лорд Бранклифф сидел в глубоком тиковом кресле без подушек, сэр Кинсли — напротив него. Джулия с минимальным удобством расположилась в старом, покрытом чехлом кресле, малиновый цвет которого красиво контрастировал с ее голубым платьем.
Вивиан направился прямо деду, который решительным движением поднялся при его приближении. Время чуть сгорбило его, но он все еще был шести футов росту и презрительно смотрел на Вивиана. Будучи сейчас на несколько дюймов выше, Вивиан нашел его фигуру менее внушительной, чем сохранила его память. Изборожденное морщинами лицо было так же холодно.
— Как вы поживаете, сэр? — начал Вивиан.
— Ты сам это можешь увидеть, если у тебя все в порядке с глазами, — раздался резкий ответ. — Зачем ты приехал? Тебя не было несколько лет, а затем ты возвращаешься с цветом лица, как у аборигена Африки. Я полагаю, нам не приходится надеяться, что ты проявил себя в Ашанти.
Эта вызывающая реплика в присутствии Марчбанксов задела его самое больное место. Конечно, он проявил себя, убив двух захваченных в плен англичан, прежде чем самому скрыться от врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59