— Преувеличивают? Я думаю, что ты вряд ли знаешь, как мама страдала от его беспорядочных похождений, которые он даже и не скрывал. После того как первый ребенок был признан незаконнорожденным, он заставил ее согласиться с тем, что им придется родить других детей, — с жаром сказал Вивиан. — Несомненно, он обходился бы с ними с таким же презрением, как и со мной.
Несколько секунд Чарльз задумчиво рассматривал его.
— Вив, ты не смирился с тем, что ты незаконнорожденный, поскольку все время твердишь об этом. И я думаю, что никогда не смиришься.
Сделав знак принести еще коньяку, Вивиан кисло сказал:
— Предлагаю оставить эту тему. Мы оба начнем злиться и все равно ни к чему не придем. — Он бросил окурок в огонь и продолжал: — У меня для тебя длинное письмо от мамы. Я думаю, она надеется, что ты скоро приедешь навестить ее.
К его удивлению, брат слегка покраснел.
— Очень вероятно, что она сама приедет в Англию в конце года.
— По какому поводу? — удивился Вивиан.
— Пока еще ничего не объявлено, — ответил Чарльз, — но на мое двадцативосьмилетие «Тайме» получила извещение о моей предстоящей женитьбе.
— Ах ты, коварный пес! — воскликнул Вивиан, пораженный тем, что его брат-нелюдим за время его двухлетнего отсутствия посватался и получил согласие на брак.
— И кто эта будущая леди Бранклифф? Нежная деревенская простушка прямо со школьной скамьи или ослепительная светская красавица, за которой увиваются все холостяки?
Явно раздражаясь, Чарльз покачал головой и сказал:
— Это будет женитьба, а не легкая любовная связь, которые ты заводишь с таким удовольствием. Бранклифф и сэр Кинсли считают, что мы идеальная пара, и я сам очень счастлив, что все так получается.
Удивление будет слишком слабым словом, чтобы описать реакцию Вивиана на эту новость. Его брат, унаследовавший все, что могло бы быть его, если бы не жестокий поворот судьбы, собирался жениться на дочери их Корнишских соседей. Джулия Марчбанкс была пятым ребенком после четырех сыновей. Ей не приходилось рассчитывать на приданое, и, следовательно, это не могло быть для Чарльза причиной его фатального решения.
Вивиан нервно подался вперед.
— Ради Бога, не позволяй втянуть себя в этот брак. Ты говоришь, что еще ничего не объявлено, значит, не все потеряно.
Чарльз напрягся и снова покраснел.
— Ты не расслышал, что я сказал. Я очень счастлив, что все так происходит.
Все еще не веря, что это правда, Вивиан откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Чарльза. Он был мягкий, уступчивый, про таких говорят «не от мира сего». Вивиан никогда не был уверен, нужны ли брату его помощь и советы, потому что для Чарльза не существовало авторитетов. Возможно, Джулия была подходящей парой робкому будущему лорду Бранклиффу, если он и вправду был счастлив. Будучи единственной женщиной в мужском семействе, Джулия вслед за братьями пристрастилась к спорту, что было известно всему западному пригороду. Высокая, пышногрудая, она вряд ли была приспособлена к жизни в Шенстоуне, а ее прямой и решительный нрав мог компенсировать мягкий характер брата, который добивался мира любой ценой. Прошло несколько лет с тех пор, как Вивиан видел эту девушку. Он помнил ее деревенской неряхой, невзрачной на вид, за исключением очень больших глаз, которые могли бы сослужить ей хорошую службу, если бы она научилась использовать этот дар.
Официант поставил на стол чистые стаканы. Вивиан грустно улыбнулся.
— Мои поздравления, Чарльз. У тебя больше здравого смысла, чем у меня. Джулия будет великолепной женой. Я пью за твое будущее.
Чарльз посмотрел на него своим обычным, слегка виноватым взглядом.
— А как твое будущее? Тебе уже за тридцать, а ты ведешь разгульный образ жизни. Я слышал об этом даже в Шенстоуне. Женитьба успокоила бы тебя.
Вивиан искренне запротестовал:
— Разгульная жизнь нашего отца сделала наследником тебя, а не меня. Это ты обязан жениться, Чарльз. А я избавлен от этого, черт побери, и не имею ни малейшего желания ввязываться в дела, которые меня успокоят. Черт возьми, мне нравится быть беспокойным, я собираюсь оставаться таким и дальше.
— С чередой хористок, которые так невоспитанны, что возвращают твои цветы.
— Дункан единственная, кто так поступила, — поправил Вивиан. — Я позабочусь, чтобы она больше так никогда не делала. Держу пари, если я захочу, она очень скоро будет есть из моих рук.
Горькая усмешка появилась в глазах брата.
— Ты все такой же беспутный черт, несмотря на разрушительное действие экваториальных джунглей.
— Як этому и стремлюсь, — парировал тот небрежно.
Они молча выпили, затем Чарльз спросил:
— Как там было на самом деле?
Вивиан долго смотрел на огонь, наслаждаясь его теплом и красотой угасающего дня. Потом наконец заставил себя говорить о том, о чем предпочел бы не вспоминать вовсе.
— На самом деле это похоже на ад. Там есть четыре убийцы: жара, жажда, болезни и дикие животные. Все вместе они могут свести человека с ума до того, как смерть избавит его от них. И еще есть аборигены. Каждый солдат клянется оставить последнюю пулю для себя, но некоторые попадают в плен прежде, чем успевают выстрелить. Когда мы взяли одну деревню, то увидели, что они сделали с несчастными пленниками.
Страшная сцена ожила в его памяти и так взволновала его, что он залпом осушил свой стакан.
— Непостижимо, что человек может совершить такие зверства по отношению к другому человеку, — сказал Вивиан упавшим голосом. — Это всех деморализовало. Страх перед диким врагом настолько запал в душу и офицерам и солдатам, что приказ разбиться на маленькие группы встречался неохотно и почти неповиновением.
Нахмурившись, он поспешно объяснил, что солдаты не трусили.
— Они отличные ребята, все до одного, и очень храбрые. Просто при виде останков их погибших товарищей они осознали, что они имеют дело с врагами, которые исповедуют языческие верования и ритуалы, очень далекие от принятых правил ведения войны. Поставь моих ребят против любого количества обычных врагов, и ни один из них не дрогнет, но дикари, спрятавшиеся в джунглях, полных ядовитыми растениями и животными, повергали их в невыразимый ужас при мысли, что они могут быть захвачены в плен живыми.
— И тебя тоже, Вив?
— Конечно, — быстро ответил он, бросив на брата прямой взгляд. — С того момента, как я увидел это, страх омрачал каждую минуту моей жизни там. У меня звенело в ушах, мое сердце неистово колотилось, словно дикари в триумфе уже пили кровь из моего агонизирующего тела. Чарльз, когда я говорю тебе, что ни один человек не сможет выразить словами то, что я увидел в тот день, ты должен понять: даже величайший герой дрогнет, представив, что его может ожидать.
Под взглядом брата он поспешно добавил:
— Ты не имеешь понятия об этом, и я молю Бога, чтобы ты никогда этого не узнал.
Бросив на Вивиана неловкий взгляд, Чарльз сказал:
— Зачем говорить об этом, если эти картины пробуждают в тебе такие чувства?
— Ты поймешь это, когда я расскажу тебе то, что должен рассказать, — резко ответил Вивиан. — Факты достаточно просты, но я убедился на своем горьком опыте, что их можно по-разному интерпретировать. Мои друзья-офицеры разделились из-за этого на два лагеря, хотя все они обязаны выполнять решение следственной комиссии и держать при себе свое мнение о моей чести.
Явно испугавшись, Чарльз заерзал на стуле.
— Может быть только один взгляд на эту проблему, — заявил он. — Твои грешки могут считаться предосудительными в определенных кругах, но я не знаю никого, кто бы сомневался, то ты настоящий джентльмен.
— А наш дед? — Это вырвалось с такой горечью, которую не могло смягчить даже время.
— Вив! — слабо запротестовал Чарльз. Он криво улыбнулся.
— Незаконнорожденный не может быть джентльменом; Бранклифф придерживается этого мнения тридцать лет. Если бы подробности этого дела когда-нибудь достигли его ушей, он бы считал, что получил этому подтверждение. Те в моем полку, кто тоже так думает, их уже получили.
На этот раз Чарльз подал знак принести коньяк. Потом он повернулся к Вивиану.
— Ты наверняка слишком драматизируешь ситуацию. Расскажи мне эту историю, и я помогу тебе увидеть ошибку.
Внезапно Вивиан пожалел, что начал этот разговор. Рассказывать Чарльзу об этом не было никакого смысла. Его братская поддержка не облегчила бы его совесть. В этом уютном зале, обставленном внешними атрибутами светской жизни, все произошедшее казалось не более чем бредом сумасшедшего или сводящим с ума ночным кошмаром. Но он сам завел этот разговор и должен завершить его, удовлетворив любопытство брата.
— Если коротко, — начал Вивиан, — военный инженер по имени Брассард и сопровождавший его сержант получили задание пойти на разведку впереди наших главных войск. Я командовал маленьким отделением, служившим для них прикрытием. На третий день мы наткнулись на аборигенов, которых было слишком много, чтобы вступать с ними в бой. Брассард и его сержант были схвачены прежде, чем успели пошевелиться, а я приказал солдатам немедленно отступать. Они все благополучно спаслись.
Эта картина снова зримо встала перед ним, он с силой сжал стакан и продолжил:
— А я остался, чтобы убить обреченных ребят, выстрелить им в голову, прежде чем уйти самому.
— Господи, — перевел дух Чарльз, который ничего не знал об армейской службе.
Вивиан словно опять оказался там, слышал звуки выстрелов, видел, как его товарищи упали и исчезли среди лоснящихся черных спин, украшенных татуировкой и перьями. Он снова ощутил звенящее чувство, что копье вот-вот вонзится ему в спину, когда он, выдав выстрелами свое присутствие, убегал вслед за отрядом.
— Официальная следственная комиссия признала, что мои действия были предприняты из искренних, гуманных побуждений, что я избавил захваченных в плен людей от часов или даже дней неописуемых мук.
— Значит, тебя оправдали! — воскликнул Чарльз, не скрывая облегчения. — Я же говорил, ты рисуешь ситуацию слишком мрачно.
— Неофициальная следственная комиссия, состоящая из моих товарищей, не пришла к единому мнению, — раздраженно продолжил Вивиан. — Как на зло, между мной и Брассардом были трения из-за одной женщины. Те несколько человек в моем полку, которые считали, что мне не место среди джентльменов, предпочли придать другой оттенок моему преднамеренному убийству двух англичан.
Чарльз вздрогнул от слова «убийство», но Вивиан должен был наконец сбросить груз со своей души.
— Первое, что я сделал, приехав в Англию, это навестил семьи Брассарда и его сержанта, которым было сообщено, что их сыновья были убиты во время операции. Я объяснил им, что был последним человеком, который видел их живыми, и заверил, что они храбро сражались и умерли безболезненно.
Вивиан быстро осушил свой стакан, затем вздохнул:
— Лица этих двух матерей преследуют меня, Чарльз. Теперь я уже сам не уверен, правильно ли я поступил.
Он откинулся на спинку стула и спокойно сказал:
— Единственный способ забыться — это наполнить жизнь развлечениями, которые тешат тело мужчины и убивают его мысли. Вот для чего мне нужна Лейла Дункан. Возможно, теперь ты поймешь мое поведение сегодня утром.
От Таллинн братья направились на квартиру Вивиана, которую он недавно снял. День клонился к вечеру, бледное солнце уже садилось и становилось холодно. Вивиан был мрачен. Из-за легкой раны и продолжительных приступов тропической лихорадки ему дали отпуск по болезни. Он воспользовался им, чтобы пересечь Африку и заехать в недавно образованное государство Родезия, куда его мать отправилась навестить свою кузину, а затем решила остаться там навсегда.
Вивиан поддержал ее решение и привез Чарльзу письмо, в котором мать все объясняла своему младшему сыну. Когда Чарльз прочитал толстую пачку листов, они сели перед огнем, который разжег денщик Вивиана, и продолжили разговор.
— Должен сказать, что я почти ожидал от нее такого решения, — признался Чарльз, все еще немного сбитый с толку. — Мама никогда не была счастлива в Шенстоуне.
— А мы были счастливы? — резко спросил Вивиан. — Брандклифф совершенно не понимал таких женщин, как мама: мягких, утонченных и безмерно сострадательных. Ее музыкальные способности он считал жеманством, изящную фигуру— признаком болезни, а глубокую материнскую любовь к нам — плачевным отсутствием дисциплины.
— Ну да, я полагаю, старик вечно сравнивал ее со своей первой женой, которая, по-видимому, обладала всеми качествами, необходимыми, чтобы жить в деревне.
— Как Джулия?
— Я… да, как Джулия, — поколебавшись, согласился Чарльз.
Думая о жизнерадостной девушке, которую он знал много лет, Вивиан пришел к мысли, то она могла бы процветать в доме, который угнетал его, наполненный горестными воспоминаниями.
— Мама несомненно приедет на твою свадьбу, но не жди, что она останется в Корнуолле, Чарльз. Она невероятно изменилась. Я всегда считал ее красивой женщиной, но там она просто расцвела, вся скрытая красота вышла наружу. Но даже теперь я думаю, что Бранклифф мгновенно сгонит ее парой своих жестоких насмешек. Я не надеюсь, что возраст смягчил его.
— Он сделал его еще более странным. Вивиан нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что он на полпути в сумасшедший дом?
— Слава Богу, нет. — Прямота Вивиана была неприемлема для утонченного Чарльза. — Годы уже начинают сказываться, вот и все. Он стал очень скупым.
— Он всегда был таким.
— Только в сравнении с твоей невозможной расточительностью.
— Это вряд ли его трогало, — сухо заметил Вивиан.
— Это уже немножко другое дело, — сказал Чарльз, предпочитая не продолжать эту скользкую тему. — Он отказывается зажигать огонь, пока не стемнеет, и то позволяет делать это только в главных комнатах. Я не думаю, что его организм выдержит суровую зиму, если дом не прогревать как следует.
Вивиан пожал плечами.
— Тогда все твои проблемы будут решены.
— Вив!
— О, не смотри так испуганно, черт возьми. Старику уже восемьдесят девять, и он достаточно покомандовал в этой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59