Он взглянул на карманные часы и нахмурился.
— Одевайтесь как можно быстрее. Нас ждет карета.
Лейла осталась на месте, не в состоянии принять его предложение.
— Я не могу поехать с вами в такой момент, как сейчас.
Вивиан развернул ее и подтолкнул в сторону спальни.
— Если вы не оденетесь, вам придется ехать со мной прямо так. Я был бы счастлив, но могут увидеть другие пассажиры.
День уже клонился к вечеру, когда они садились в карету Доббинса, приехавшего встречать их поезд. Лейле казалось, что все это происходит не с ней. Они ехали в вагоне первого класса, и она подумала, что этот человек отправился в поездку так же, как делал все остальное: обстоятельно, уверенно и с максимальным комфортом.
К сожалению, она не видела, что проплывало за окном поезда, так как почти сразу заснула, убаюканная стуком колес. Проснувшись, она обнаружила себя полулежащей на сиденье, а Вивиана сидящим напротив с газетой в руках. Он улыбнулся в ответ на ее извинения и заставил съесть изумительный сэндвич и выпить немного вина, которое принес проводник. Вскоре они подъехали к своей станции.
Ее встретил загородный покой и прекрасный, впитавший солнце запах вьюнков, раскрасивших белый забор станции в красный и желтый цвета. Воздух был чист, легкий ветерок доносил сладковатый запах лугов, выпекаемого хлеба и чистых коров. Около крошечной станции находилась ферма, и животные, желая, чтобы их скорее подоили, с мычанием проходили в коровник сквозь тяжелые ворота.
Она настолько была очарована, впервые увидев эту часть лондонских окрестностей, что едва ли обратила внимание на вежливое приветствие кучера. Куда бы она ни кинула взгляд, везде были ароматные луга, поля с только что проклюнувшимися злаками, живописные фермы с соломенными крышами и крошечными окнами, а вдалеке— освещенные солнцем бледно-зеленые холмы. Когда они ехали по выложенной булыжником дороге маленького рыночного городка, Вивиан спросил, удобно ли ей, и предложил укрыть колени одеялом. Его забота осталась почти незамеченной: Лейла была всецело поглощена видом узкой дороги, покрытой огромными кляксами бледных примул, ошеломляющий запах которых проникал в ее ноздри, несмотря на то, что уже вечерело.
— Какая красота! Посмотрите, они везде. Карета выбралась из долины, и внимание Лейлы мгновенно переключилось на еще более впечатляющее зрелище: повсюду раздавалось жалобное блеяние ягнят. Склон был домом для сотен овец, поэтому в эти последние мартовские дни множество недавно народившихся длиннохвостых ягнят резвилось и скакало вокруг. Высокие, испуганные голоса ягнят, временно потерявших своих матерей, смешивались с басовитым блеянием тех, кого они искали. Ягнята утыкались мордочками в вымя своих мамаш в поисках молока. Для Лейлы, рожденной и воспитанной в Лондоне, все это было в диковинку.
— Они просто прелесть, — прошептала она. — Я бы отдала все на свете, чтобы подержать их.
— Ваше желание будет удовлетворено, моя дорогая, — сказал Вивиан, поддразнивая ее. — У нас в Шенстоуне много овец.
Она проворно повернулась к нему.
— Вы живете на ферме?
— В нашем владении несколько ферм. — Он показал вперед. — Мы взберемся на вершину этого холма, затем за полчаса пересечем болота. Большинство этих земель входят в Шенстоун, включая деревню с этим же названием. — Вивиан улыбнулся. — Погода, кажется, устанавливается. Завтра мы поедем верхом, если вы пожелаете.
Его слова мгновенно переменили ее настроение: холодный душ в разгар жаркого лета. Восторги вдруг исчезли, она отвернулась и уставилась в стенку кареты. Они въехали на холм. Солнце уже садилось. Цивилизация осталась позади. На открытом пространстве холма дул холодный ветер, а дорога, по которой они ехали, казалось, ведет в никуда. Овцы, жалобно крича, сбились в кучу с подветренной стороны холма, а лохматые коротконогие кони в отдалении пощипывали траву. Над головой парили птицы, выискивая падаль.
Лейла невидящим взором смотрела вперед. Что она здесь делает? Как она могла позволить увезти себя так далеко в эти дикие места? Вивиан только что говорил о владениях, включающих несколько ферм и целую деревню. Он упомянул, что завтра они поедут кататься на лошадях. Внезапно все, что раньше ей казалось очаровательным, приняло угрожающие очертания. Ей стало страшно. Она почувствовала себя чужой в мире дикой природы. Ей страстно захотелось вернуться в свой подвал, к знакомым вещам, к теплому запаху театра. Затем она вспомнила о Рози, с которой они строили такие планы… но Рози с ней больше никогда не будет. Холодная, она лежит в морге.
Карета остановилась.
— Лейла, что случилось? — донесся до нее спокойный голос.
— Я… я хочу вернуться, — выдавила она сквозь подкативший к горлу комок.
В следующее мгновение он вывел ее из кареты на дорогу. Затем, накинув ей на плечи одеяло, повел по пружинящему торфу к скалам, на которые падали последние лучи заходящего солнца. Там Вивиан уверенно повернул ее к себе.
— Из-за чего у тебя так резко сменилось настроение?
Посмотрев на него, она заплакала.
— Я из другого мира. Мне не нужно было сюда ехать, но ты не оставил мне выбора. Ты всегда поступаешь так, как тебе хочется, и не думаешь о других. Возможно, это отличный способ получить то, что ты хочешь, но ты никогда не думал, каково при этом твоей жертве?
— Жертве?
Вивиан нахмурил брови; заходящее солнце окрасило его волосы в красный цвет, придав им зловещий вид.
Ей еще больше захотелось домой.
— Откуда я знаю, куда ты меня привез? Здесь на много миль вокруг ничего нет, а скоро совсем стемнеет.
Он нахмурился еще больше.
— Я думал, ты мне доверяешь.
— Каждый раз, когда я доверяюсь тебе, что-нибудь происходит. Вспомни хотя бы серьги.
Он медленно отпустил ее.
— Я думал, что уже реабилитирован за тот поступок.
Солнце почти исчезло за горизонтом, оставив на всем лишь слабый отсвет. Лейла плотнее завернулась в одеяло.
— Я фактически ничего о тебе не знаю, — сказала она тихо. — Я видела, как ты гарцуешь на коне в парадном мундире. Я видела тебя в вечернем костюме светского джентльмена. Ты тратишь деньги, как принц Уэльский, и, кажется, слишком близко знаешь всех знаменитостей. Но для меня ты все еще кто-то, кто приглашает меня на ужин. Джентльмен и девушка-хористка, вот кто мы.
От этих слов он вздрогнул, а Лейла продолжала:
— Мы договаривались, что этим все ограничится, не так ли? Друзья, которые вместе ужинают или ходят погулять в парк.
— Да… Полагаю, так и есть, — согласился он.
— Тогда что я здесь делаю?
Лейла задала этот вопрос скорее себе, чем ему, сообразив, что это ее собственная вина, что она знает о нем так мало. Подсознательно избегая разговоров о своей прошлой жизни, она не расспрашивала и о его. Время, проводимое с ним, Лейла использовала для того, чтобы дать выход своему энтузиазму и рассказать ему о повседневной жизни театра Линдлей, обсудить надежды на неизбежный успех, который ждет ее после того, как она выучится пению. Только теперь ей пришло в голову, что, кроме единственного раза во время ужина после премьеры, когда он был вынужден объяснить, как он выиграл у Джулии Марчбанкс серьги, она не проявляла к нему никакого интереса.
Правда обрушилась на нее с разрушительной силой. Она играла роль так же, как каждый вечер на сцене. Ведь она не Лейла Дункан, которую Вивиан хочет узнать, она Лили Лоув, бывшая горничная, которая отдалась когда-то человеку, которого теперь не может вспомнить. Когда Вивиан сегодня утром вошел к ней в подвал, она без колебаний бросилась к нему, как к мужчине, которого любит. И именно любовь напугала ее сейчас, а не пустынные болота.
Когда он попытался взять ее за руки, она быстро вырвала их, словно желая отринуть то, что сейчас осознала. Увидев ее откровенную неприязнь, он вздохнул.
— Я не думал, что растоптал ваши чувства или втянул в ситуацию, которая заставила вас так бояться меня. Мне казалось, мы сейчас лучше понимаем друг друга, — сказал он печально. — По-видимому, я снова вас неверно понял.
Не отвечая, Лейла смотрела на пустынный пейзаж. Она сама себя неверно поняла, это было совершенно ясно.
— Лейла, когда я вернулся с маневров, то обнаружил телеграмму от брата, где говорилось, что мне необходимо срочно приехать в Корнуолл. В поезде по дороге в Лондон я прочитал подробности о смерти твоей подруги и как ты на сцене потеряла сознание. В такой ситуации даже человеку, который просто приглашал тебя на ужин, захотелось бы помочь, — сказал он решительно. — Поскольку остаться у тебя в подвале для меня не было никакой возможности, мне показалось, что привезти тебя сюда будет идеальным решением. В Шенстоуне ты отдохнешь и оправишься от потрясения. Наша экономка будет ухаживать за тобой, а я буду рядом, когда ты этого захочешь. Я знаю, что при первой встрече Чарльз понравился тебе. Я надеюсь тоже тебе понравиться. Но если ты действительно хочешь вернуться, я отвезу тебя назад. Если не будет поезда, я найму карету.
Она не представляла, что делать. Плотнее запахнув одеяло вокруг своего дрожащего тела, она спросила:
— Ты сказал «владения». Что это значит?
— Шенстоун-Холл занимает восемь тысяч акров, большинство из которых болота. Моим предкам повезло с оловянными рудниками. У моего деда сейчас такие же в Южной Африке.
— Предки? — переспросила она, с каждой минутой пугаясь все больше и больше. — А кто твой дед?
— Лорд Бранклифф. Мой брат Чарльз — наследник титула.
Пораженная этим открытием и всем, что случилось в этот день, она с жаром спросила:
— А кто тогда ты? Кто ты на самом деле?
— Вивиан Вейси-Хантер, капитан уланов сорок девятого полка. — Его попытка взять ее за руку на этот раз оказалась более удачной. — Лейла, разве я притворялся кем-нибудь другим?
Она беспомощно оглянулась.
— Кажется, нет.
Вивиан замолчал и не пытался помочь ей разрешить дилемму. Прикосновение его руки мешало ей собраться с мыслями; хотелось прижаться к нему, но все, что он только что сказал, всколыхнуло в ней предчувствие беды. Он ждал, лицо его становилось все серьезнее, смешинки, всегда плясавшие в его глазах, исчезли. Теперь она знала, что ей вряд ли место в его доме, доме лорда Бранклиффа.
— Лорд Бранклифф — это тот дед, который вас ненавидит?
— Вы от этого перестанете мне доверять?
— Что он скажет обо мне?
— У него сердечный приступ. Вот почему я должен был приехать… и почему у меня не было выбора, кроме как привезти вас сюда. Моя дорогая Лейла, как вы видите, Шенстоун весьма уединенное место. Здесь только тяжело больной Бранклифф и мой брат, так что вы сможете последовать совету врача и отдохнуть в полном покое в крыле для гостей. Если пожелаете весь день оставаться в своей комнате — пожалуйста. Но я буду рад, если вы позволите мне составить вам компанию.
Оглянувшись по сторонам словно в поисках поддержки, она вдруг подумала, что бы на все это сказала Рози? «Собачка Чарльз — наследник титула. О, Лей, ну и потеха! Я полагаю, он вешает на ошейник фамильный герб, когда идет гулять».
— Рози без колебания поехала бы с вами, — сказала Лейла, кутаясь в одеяло.
Он слегка улыбнулся.
— Конечно, если бы не она, мой трюк с Оскаром тогда в Брайтоне прошел бы впустую.
Лейла схватила его за руку и призналась:
— Я очень разозлилась на нее в тот день… но на нее нельзя долго злиться. И на вас тоже.
Он мгновение размышлял над ее последними словами, затем взял ее под руку.
— Теперь мы можем отправиться в Шенстоун?
Переодевшись после завтрака в серую шерстяную юбку, белую батистовую блузку с черными отворотами у шеи и жакет из фиолетового велюра, Лейла вернулась мыслями к вчерашнему вечеру. Экономка миссис Хейл обращалась с ней, как с больной, а деревенская девушка прислуживала целый день. Ее приезд, очевидно, застал Чарльза Вейси-Хантера врасплох, но Вивиан быстро объяснил ему ситуацию, не оставив иной возможности, кроме произнесения вежливых слов. Миссис Хейл проворно проводила ее в комнаты, где по приказанию Вивиана уже был разожжен огонь. Пока Лейла пила чай, который ей принесли на серебряном подносе, девушка приготовила постель. В ванну принесли кувшины с горячей водой, и, пока в гостиной на ее половине накрывали обед, она отдыхала на кровати с балдахином. Во время обеда Вивиан сидел рядом с ней и потягивал шерри; она была рада его компании.
Миссис Хейл уже сказала Лейле, что, вопреки предсказаниям врачей, лорд Бранклифф поправляется. Никто не ожидал, что в свои восемьдесят девять он выкарабкается после такого приступа. Экономка что-то бормотала о том, что старика чуть не хватил удар, когда ему сказали, что Чарльз, предполагая, что дед уже на смертном одре, послал за Вивианом. Лейла лежала на кровати, наслаждаясь тем, как отблески огня пляшут по стенам. Печальные мысли о Рози выветрились из ее головы. В этом доме маленький мальчик был брошен своим беспечным отцом на попечение жестокого деда, пока не подрос и не сбежал. Мать, по-видимому, немного сделала, чтобы уберечь сына от издевательств. Лейла не долго размышляла над этим. Отец умер, мать уехала куда-то за границу. Дед, лорд он или нет, по ее мнению, не заслуживал выздоровления. То ли из-за атмосферы в этом огромном особняке, то ли от открытия, что она влюблена в Вивиана, Лейла вдруг с особенной ясностью поняла то, чего не понимала раньше: слишком много людей в прошлом старались причинить боль Вивиану. Она должна постараться не делать этого в будущем.
Именно с такими мыслями Лейла встретила его на следующее утро. Вечером она призналась ему, что не умеет ездить на лошади, и он обещал отвезти ее в двуколке смотреть ягнят. Вивиан приехал за ней в условленное время и спросил, как она себя чувствует.
Лейла, в свою очередь, спросила, как здоровье деда, который, по-видимому, неуклонно шел на поправку.
Одарив ее неотразимой улыбкой, Вивиан сказал:
— Теперь, когда мы обменялись медицинскими бюллетенями, может, отправимся на прогулку?
С благоговейным чувством Лейла проследовала за ним по дому, который ей казался дворцом. Вивиан шел по длинному коридору мимо бесчисленных комнат, окидывая небрежным взглядом огромные картины, сотни изящных безделушек, громадные, богато раскрашенные ковры, мебель, которая выглядела слишком изящной, чтобы на ней сидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59