Так что Лейла объясняла свою просьбу спуститься вниз на фоне детских воплей и визга. Ответ был отрицательным, и ему сопутствовал совет оставаться там, где она есть, потому что здесь прохладнее. Протесты ни к чему не приводили. Мужчина просто повторил, что в шахте находится около тысячи душ, их трудно кормить и размещать, не говоря уже о том, чтобы перемещать кого-то вниз-вверх, повинуясь капризам взбалмошных женщин. Раздраженная, злая и подавленная невозможностью сменить одежду и умыться, Лейла вернулась на свое место, обнаружив, что оно уже занято двумя маленькими мальчиками, делавшими вид, что они солдаты, стреляющие в буров. Время тянулось медленно до тех пор, пока снова не прибыл лифт с новыми флягами. Среди находящихся в кабине был человек, которого Лейла узнала и к которому она бросилась прежде, чем он успел отвлечься на другие дела.
— Доктор Тривес, могу я попросить вас о помощи? Если вы имеете хоть какую-то власть над этими людьми, не могли бы вы помочь мне спуститься на нижний уровень, где сейчас моя служанка вместе с Салли.
Он разглядывал ее несколько минут, и на его лице отчетливо читалось удивление.
— Мисс Дункан? Я и не ожидал вас здесь встретить.
— Я не хочу быть здесь, как я вам только что объяснила, — бросила она немного грубо. — Салли привязалась ко мне после смерти матери, и, я уверена, вы согласитесь, что для ребенка будет лучше, когда я под боком.
— Да… да, конечно. Я сделаю все, что смогу, — пообещал он. — Если вы подождете, пока я проверю, все ли в порядке на этом уровне, мы можем спуститься вместе. Однако я предполагал, что мистер Роде постарается предложить что-нибудь получше для актрисы, которая столь неутомимо помогала ему, участвуя в концертах. В городе есть несколько хорошо защищенных укрытий.
— Думаю, что да, — ответила Лейла сухо. — Но, возможно, здесь у меня компания намного приятнее.
Более низкий уровень оказался более душным и жарким и еще более переполненным, чем тот, который она только что покинула. Но раздражение мгновенно исчезло, когда Лейла заметила Флоренс, сидящую в окружении девушек из их труппы. Радостно поздоровавшись с ними, Лейла узнала, что они спустились с первой партией, чтобы помогать ухаживать за детьми многодетных матерей. Салли мирно спала рядом с остальными, устав от игр, затеваемых ее временными няньками, которые составляли необычайно красивую группу, несмотря на то, что их лица осунулись, как и у всех женщин Кимберли, а тела исхудали.
День прошел довольно приятно в компании этих девушек, с которыми можно было поболтать о хорошо знакомых вещах, а вскоре прибыли распорядители с флягами «Осадного» супа — так его называли, чтобы избежать напоминания о конине, являвшейся основным компонентом. Роскошное меню из горячего наваристого супа, бутербродов и свежих фруктов, отсутствовавших в их рационе в течение нескольких недель, слегка нарушило беседу. Так же как и другие матери, Лейла удостоверилась, что находящийся под ее опекой ребенок наелся досыта, прежде чем принялась за свой собственный обед.
И поглощая суп, она вдруг заметила группу женщин, которых будет помнить до конца жизни. Казалось, кровь в венах превратилась в лед, когда она увидела их враждебные лица. Даже здесь, окруженная сотнями других людей, Лейла ощутила себя беспомощным зверьком, попавшим в капкан. Мгновение она не могла шевельнуться от ужаса, застыв с поднятой чашкой. Но все ожило вновь, когда она осознала, что они все разделяют один и тот же страх — страх за мужчин, оставшихся наверху.
Новости с поверхности не изменились: постоянный обстрел с позиций буров, никаких признаков наступления английских войск. Продолжительный плач уставших детей, прежде чем они смогли наконец заснуть, заставил женщин переживать еще больше, и эту ночь под землей они провели в подавленном настроении. Все страдали от духоты и желания помыться и переодеться. Потребность почистить зубы стала почти нестерпимой, а у Лейлы к этому прибавились тяготы ношения тяжелого театрального парика, который ей пришлось надеть, чтобы прикрыть неотросшие волосы. Ей было так плохо, что не раз она порывалась сорвать его с головы.
Чай и кофе, поданные на следующее утро, женщины признали самыми лучшими из всех, которые пробовали в своей жизни. Они постарались растянуть завтрак насколько возможно, так как поглощение еды хоть немного скрашивало скуку. Нервы были взвинчены, но как только какая-нибудь женщина пыталась пожаловаться, ее тут же затыкал хор сердитых голосов, напоминавших, что именно приходится выносить в это время мужчинам, защищающим город.
Новости были плохими, — прискакал разведчик, сообщивший, что армия лорда Робертса, усиленная новым пополнением из Англии, целеустремленно марширует в сторону от Кимберли. Женщины смолкли, забыв про неудобства. Те, у кого были грудные младенцы, прижали их к себе, раскачиваясь взад-вперед. Другие подозвали своих детей и обняли их. Бездетные сгрудились рядом. Неужели про них забыли? После всего, что они перенесли, неужели остается единственный выход — сдаться? И, что хуже всего, собираются ли мужчины там, наверху, проявлять свой глупый героизм, сражаясь до последнего человека?
Последняя мысль преследовала Лейлу все утро. Снова появился доктор Тривес, сопровождаемый другим врачом. Они осторожно прошлись между матрасами и покрывалами, заставляя детей выпить успокоительной микстуры. Попытки врачей облегчить положение женщин, разрешив им прогулки по туннелям, отходящим от камеры, где они находились, были встречены резкими протестами.
Работники шахт сказали, что все туннели ведут к алмазоносным слоям. С одной стороны они так запутаны, что в них легко заблудиться, с другой — их посещение разрешено только персоналу компании «Де Бирс». Даже они подвергаются тщательному обыску каждый раз, когда заканчивают смену, с целью предотвращения любых попыток спрятать драгоценные камни. И, уж конечно, недопустимо, чтобы несколько сот женщин и столько же детей бродили там, где бесценные алмазы можно просто подобрать на полу.
Когда мистер Роде, как настоящий христианин, открыл свои шахты, чтобы спасти людей от смерти, он вовсе не предложил им возможность заодно и обеспечить себя до конца жизни, схватив камушек, который начнет блестеть, когда его огранят.
Обнадеженные женщины были вынуждены снова сесть на свои места.
— Пусть будут прокляты алмазы! — пробормотала мрачная рыжеволосая девушка рядом с Лейлой. — Все, что мне требовалось, это шанс немного прогуляться и порепетировать канкан. Почему я должна бегать за пыльными тусклыми булыжниками, когда без труда получу отличный бриллиант, к тому же оправленный в золото, от щедрого поклонника? Лейла попыталась улыбнуться.
— Я больше никогда не смогу смотреть на бриллианты, чтобы не вспоминать вид и запахи этого места и не подумать, стоят ли они наших мучений.
— А я буду носить только изумруды, — вмешалась соседка.
— Подозреваю, что их тоже добывают из-под земли, — заметила другая девушка. — А я скажу вам, девочки, что мои будущие вздыхатели могут сэкономить на драгоценностях. Все, что я от них потребую, — это роскошные ужины, с обильным возлиянием ледяного шампанского.
Так как она не остановилась, продолжая описывать прожаренных цыплят и тонкие розовые ломтики ветчины, рыжеволосая схватила покрывало и набросила его на голову говорящей. Наступила тишина. Это короткое возвращение к типичной для гримерной болтовне заставило подумать, а когда они вновь вернутся в привычную для себя жизнь и произойдет ли это вообще.
Лейла так глубоко погрузилась в размышления, что не заметила, как стала тихонько напевать маленькой Салли, которая зашевелилась, стараясь устроиться поудобнее. А потом, когда поняла, что делает, в памяти всплыл вечер Рождества три года назад, словно Рози сейчас стояла рядом.
«Это что-то иностранное. Майлс говорит, что очень красиво».
Мечта о любви. Едва ли она подозревала в тот день, что будет напевать ту же самую мелодию дочке Нелли Вилкинс на глубине полторы тысячи футов в алмазной шахте в сердце Южной Африки. Если бы Рози сейчас смотрела на нее, то, несомненно, заметила бы: «Ох, Лей, вот потеха».
Не в состоянии сдержать улыбку, Лейла принялась петь громче, немного покачиваясь, чтобы успокоить Салли, и вновь переживая в памяти драгоценную дружбу с девушкой, разделившей с ней столь короткий период ее жизни. И словно эхом другие девушки подхватили мелодию. Звуки заполнили все пространство, знавшее до того лишь клацанье лифта, грохот ботинок шахтеров, грубые мужские голоса и шум работающих машин. Прошлое ворвалось в настоящее, когда Лейла, оглядев лица вокруг, поняла, что ни одна из сидящих здесь девушек не выходила на сцену вместе с Рози Хейвуд и ею самой в те далекие времена. И все-таки ими владели сходные мечты, сходные желания, о которых они часто говорили с Рози. Они также оживали, когда занимались любимым делом.
Песня закончилась, звук хора замер вдали. И вдруг Лейла заметила, как стало спокойнее вокруг. Дети молчали, плач младенцев сменился сонным хныканьем, женщины немного расслабились. Шахтеры расплывались в улыбке от удовольствия, и их просьба продолжить была тут же поддержана остальными. Девушки были только счастливы пойти им навстречу. Сцена отсутствовала, а их ослабевшие тела едва ли могли произвести что-то подобное выступлениям в прошлом, но эта пещера отличалась изумительной акустикой, и они запели хором популярные песенки, поощряя своих слушателей петь вместе с ними.
В течение получаса добровольные затворницы испытывали удовольствие, о существовании которого в этих условиях они и не подозревали. Лейлу попросили спеть несколько баллад, а потом и сольную песню, которую она исполняла в «Наследнице из Венгрии», столь популярную на концертах в Кимберли.
Моя далекая любовь, лишь о тебе тоскую…
Это был финал их выступления. Слова оказались удивительно созвучными общему настроению. И молчание, воцарившееся после, объединило женщин, как ничто другое. Даже те, чья набожность привела их к попытке разрушить то, что они считали распутством, осознавали себя как одно целое вместе с другими женщинами, в том числе и актрисами. У каждой наверху остался любимый, защищавший город. Это сделало их всех сестрами.
Вечер был отмечен прибытием супа, бутербродов и плохих новостей. Бомбардировки не прекращались, несколько солдат убиты, когда взорвался склад боеприпасов.
Очередная ночь тянулась бесконечно. Многие дети страдали от температуры. Воздух стал невыносимо спертым и вонючим. Врачи забеспокоились— скоро в шахтах станет опаснее, чем на поверхности; эпидемия лихорадки под землей унесет больше жизней, чем обстрел.
Лейла тревожилась за Салли, которая ночью была необычайно разгоряченной и беспокойной. Она и сама спала плохо, преследуемая мыслями о прошлом и о будущем, не несущем ничего, кроме душевной пустоты. Боязнь замкнутого пространства стала сильнее, и было трудно подавить стремление оказаться под настоящим ночным небом со звездами.
И другие желания посещали ее, например, сорвать одежду и помыться холодной водой и душистым мылом, выбросить парик и намыливать волосы до тех пор, пока они не станут блестящими и пушистыми, оказаться в своей прохладной спальне в коттедже и спать, пока тело не восстановит былую силу. И эти мечты об открытом пространстве и комфорте сдерживались только мыслями о Вивиане, которому сейчас намного тяжелее.
Третье утро под землей они смогли различить, когда появились люди с серыми морщинистыми лицами и принялись раздавать завтрак.
— Откуда мы знаем, что сейчас утро? — спросила безжизненно Флоренс, протирая личико Салли подолом своего платья. — Они могут врать. Клянусь, мы здесь почти неделю.
— Им нет необходимости говорить неправду, — возразила Лейла раздраженно. — Что это им даст?
Девушка пожала плечами.
— Не знаю. Возможно, город пал, а они не сообщили бурам, что мы здесь.
— Побойся Бога, Флоренс! Только попробуй распустить этот слух, и мы окажемся окруженными толпой истеричных женщины. Если не можешь говорить что-нибудь умное, лучше помолчи! — рявкнула Лейла, хотя сама была почти готова согласиться с предположением девушки. Они не могли определить время и даже число, если не спрашивали тех, кто приносил еду.
Других, казалось, волновала та же проблема, судя по вопросам, которыми они засыпали спустившихся. Обсуждался еще один факт, вызывавший подозрения. Если английские войска ушли, то что мешает бурам взять город? Им не надо бороться на два фронта, почему же они все еще продолжают обстреливать Кимберли с дальнего расстояния? Говорят ли им правду? Что действительно происходит на поверхности? Где их мужчины? Остался ли кто-нибудь в живых?
Буря возмущения заставила мужчин обратиться к дежурившему врачу. Тот, узнав о причине волнений, вызвал с поверхности одного из военных хирургов, чтобы тот успокоил испуганных женщин. Вдвоем им удалось уговорить всех, что сегодня 15 февраля и что город по-прежнему в руках англичан. Их уверенные слова в комбинации с успокоительными лекарствами значительно улучшили настроение, а уверения хирурга, что он бездельничает последние три дня, частично успокоили тех, кто волновался о безопасности мужей. Один из врачей, с которым Лейла была немного знакома, подошел к ней, спросив, не могла бы она помочь.
— Я слышал, что вы устроили импровизированный концерт вчера, — заметил он, улыбаясь. — Нельзя ли повторить его?
— Это был не концерт, — запротестовала Лейла. — Девушки спели колыбельную, и всем так понравилось, что мы исполнили несколько известных песен. Это произошло случайно.
— Понимаю, — протянул он задумчиво. — Но пребывание под землей может продлиться много дней. Большинство женщин здесь— это простые люди, которые ничего не в состоянии сделать, кроме как сбиться в кучу в поисках безопасности. Вы же одарены способностями, которые возвышают вас над остальными. Я заклинаю вас, используйте их для спасения людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59