Но одно я хочу, чтобы ты помнила всегда, моя дорогая — я буду любить тебя до конца моих дней.
Круто повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты в сопровождении Роберта Сомертона, который семенил за ним по пятам. Стук его каблуков, когда он поспешно шел по мраморному полу, торопясь покинуть дом, эхом разносился по коридору, нарушая мирный покой особняка. И эта уверенная, решительная поступь словно говорила, что ее обладатель готов откликнуться на любой вызов, если кто-то осмелиться бросить его.
Глава 8
Огненный шар солнца медленно и лениво опускался на западе, где у самой кромки горизонта его поджидала пуховая перина облаков. Стоило только ночи укрыть землю своим бархатным темным плащом, как вдали сверкнула молния, и где-то в отдалении низко пророкотал гром. Земля затихла, будто испугавшись медленно и неумолимо надвигавшейся грозы. Наконец, на рассвете она разразилась во всю мощь. Гроза, похоже, поставила крест на всех и без того безуспешных попытках Эштона задремать, но, честно говоря, в его бессоннице была меньше всего виновата гроза. Дело в том, что он ненавидел узкую кровать в комнате для гостей, куда он наконец, решил перебраться, пока судья не удостоверит личность Лирин. Конечно, ни ему, ни Лирин не доставило радости намерение жить раздельно, но ради правил приличия, а так же потому, что обоим очень не хотелось шокировать пожилых тетушек, они пришли к мысли, что будет самое лучшее, если пока он переберется в отдельную комнату. Что касается Эштона, то эта неделя превратилась для него в сплошную пытку, его преследовал мучительный страх, что он опять потеряет Лирин. Томительно долго тянулись ночи, когда он лежал без сна в своей одинокой постели. Эштон безумно тосковал, ему не хватало ее тепла, ощущения прижавшегося к нему восхитительного тела, он изнывал от желания проснуться среди ночи и коснуться ее, чтобы просто убедиться, что она рядом. Он изголодался без ее любви.
Ярость грохотавшей над домом грозы, казалось, была продолжением той бури, которая бушевала в его душе.
Ослепительная вспышка молнии разорвала бархатную темноту ночи, осветив на мгновение залитые дождем окна. Короткий, оглушительный удар грома потряс дом, заставив Эштона с проклятием подскочить на постели. Душившая его ярость достигла своего апогея. Большими шагами он пересек комнату и, быстро пройдя через узкую ванную, ворвался в хозяйскую спальню. В отблесках молний, полыхавших в хрустале и зеркалах, он с замирающим сердцем увидел хрупкую белую фигурку, которая сиротливо жалась посреди огромной пустой постели. Поджав к груди колени, она обхватила себя руками за плечи. Ничуть не удивившись, она молча смотрела, как он приближался к ней. Когда очередная ослепительная вспышка расколола непроглядную тьму, глаза Лирин скользнули к его обнаженным чреслам. При виде его восставшей плоти ничто не дрогнуло в ее лице, Лирин тихо сидела и ждала, пока он не подошел к кровати. Раздался скрип пружин, и постель прогнулась под тяжестью его тела. Его руки ухватились за край ее сорочки, и Лирин послушно подняла руки, чтобы он смог снять ее. Со слабым вздохом счастья она откинулась назад, прогнувшись под тяжестью его тела. Губы их слились, и вихрь страсти закружил обоих. Эштон сжал в ладонях любимое лицо, пытаясь разглядеть в темноте глаза Лирин, и почувствовал под рукой чуть влажные волосы.
— Где ты была? — удивленно спросил он.
— Не могла заснуть, — прошептала Лирин, — и вышла на балкон.
— Под дождем?!
Лирин кивнула.
— Мне было так одиноко. Я и не почувствовала его.
Он коснулся губами ее щеки.
— Почему ты не пришла ко мне?
— Не знала, будешь ли ты рад, если я приду.
— Боже милостивый, мадам! — воскликнул он, вне себя от возмущения. — Неужели я мало повторял, что люблю тебя больше жизни?! Люблю…и хочу тебя! Как же убедить тебя, что в моем сердце — ты одна?!
— Это же так просто, — выдохнула она.
Его голова склонилась к ее груди, и рот Лирин раскрылся в безмолвном крике, когда язык Эштона нежно очертил соски грудей, набухших в ожидании поцелуя. Ладони его привычно скользнули вдоль таких знакомых изгибов ее тела, в то время как Лирин уронила руки ему на плечи, с радостью ощущая, как перекатываются под тонкой кожей затвердевшие мускулы. Он изо всех сил прижал ее к себе, и тела их сплелись, превратившись в единое целое, как будто прошла вечность с тех пор, как их разлучили. Под яростным напором его страсти она взмыла вверх, далеко в безоблачные высоты, за пределы внешнего мира, туда, где мириады сверкающих образов неслись в безумной пляске перед ее глазами. В охваченном страстью сознании с ошеломляющей быстротой замелькали другие, тоже неясные образы, оставив ясное воспоминание о каком-то обнаженном мужчине, лица которого она так и не смогла разглядеть. Как ни пыталась Лирин воскресить его в памяти, все было напрасно: образ его оставался все таким же туманным, словно не попадая в фокус, но почему-то она была совершенно уверена, что он так же дерзок и сластолюбив, как и тот, что был сейчас рядом с ней.
Она постепенно пришла в себя, и всплывшие в ее памяти неясные воспоминания опять рассеялись, остался лишь громкий стук сердца Эштона, эхом отдававшийся в ее груди.
— Я не смела надеяться, что ты придешь, — вздохнула она. — Так тоскливо было всю неделю лежать одной в этой огромной постели!
Эштон оперся на локоть и заглянул в ее таинственно мерцающие глаза.
— Я был не в силах больше оставаться один.
— Что же нам теперь делать? — спокойно произнесла она. — Как ты себе это представляешь — я должна перестать считать себя твоей женой и раскрыть объятия Малькольму Синклеру?
— У меня просто голова кругом идет! — вздохнул он и чуть прикусил мочку ее уха. — Но я все равно не отпущу тебя!
— Но тебе придется…если я и в самом деле жена Малькольма.
— Не могу поверить в это, — простонал он, откатившись в сторону, и лег на спину. — Даже подумать страшно, что я могу потерять тебя. Я и мужчиной-то почти перестал быть, когда решил, что ты утонула. А теперь ты снова со мной, и как же я могу своими руками отдать тебя другому?!
Лирин склонилась над ним и легонько провела ладонью по глубокому шраму у него на боку.
— Рядом с тобой я в безопасности. Я чувствую это и я почему-то уверена, что здесь мой дом.
Его длинные пальцы запутались в гриве ее волос, ласково поглаживая затылок.
— Мы можем уехать в Европу …
Она покачала головой, длинный локон соскользнул с его руки, и вслед за ним ее волосы сверкающей массой хлынули ему на грудь, прикрыв ее, точно шелковым плащом.
— Ты ведь не из тех, кто бежит, страшась взглянуть правде в глаза, Эштон…
Его рука медленно поднялась и тяжело легла ей на грудь. Эштон таял от наслаждения, чувствуя под своей ладонью шелковистую, гладкую кожу жены, и знакомый огонь желания вновь разгорелся в его теле. Теперь, когда она была рядом, когда он мог снова ласкать и любить его, казалось кощунственным даже думать о том, чтобы отдать ее другому. Она протянула ему губы, но вдруг в тишине дома раздался торопливый стук в дверь. Они поспешно отпрянули друг от друга.
Эштон бросил встревоженный взгляд на каминные часы, но было слишком темно, чтобы разглядеть стрелки.
— Какого дьявола..? Сейчас ведь от силы часа два, ну, может, три!
Стук повторился, на этот раз громче и настойчивей. К нему присоединился чей-то голос, он хоть и звучал издалека, но все-таки кое-что можно было разобрать.
— Масса, просыпайтесь! Пожар на вашем складе в Натчезе!
— Проклятье! — вырвалось у Эштона, и он рывком вскочил с постели. Как и был, обнаженный, он в три прыжка пересек комнату и, набросив халат, ринулся к двери. На крыльце стоял Виллис. Было заметно, что одевался он в страшной спешке: ночной колпак криво сидел на взъерошенной голове, а из-под впопыхах накинутой куртки торчал наружу край расстегнутой ночной рубахи. В руке он держал зажженную свечу, и отблески пламени играли в его широко распахнутых глазах, где плескался страх.
— Масса Эштон! — встревоженно забормотал дворецкий. — Там какой-то человек у входа в дом, сэр, так вот он сказал, дескать, ваш склад, что на пристани, горит. А пожар, значит, начался, потому как в него попала молния! А еще он просит, чтобы вы поторопились туда, сэр, не то будет поздно! А без вас никто не знает, что делать, того гляди, огонь и на другие склады перекинется!
— Пошли кого-нибудь за Джаддом. Скажи, чтобы взял с собой побольше людей, иначе огонь не погасить! Я только оденусь и тоже приеду.
Чернокожий помялся.
— Знаете, масса, что-то мне здесь не нравится. Пожалуй, поеду-ка я вместе с вами! Глядишь, и помогу чем!
— Тогда поторопись! Времени и без того мало.
— Слушаю, сэр! — и Виллис одним прыжком исчез. Дверь с грохотом захлопнулась.
В комнату вошла Лирин, непослушными пальцами стягивая поясок халата на тонкой талии.
— Что случилось?
— Мне надо срочно скакать в Натчез, — отозвался Эштон, сбрасывая с плеч халат. — Пожар на складе!
Она кинулась к шкафу за одеждой, пока он торопливо натягивал брюки.
— Черт, еще льет, как из ведра! Впрочем, может, оно и к лучшему. По крайней мере можно надеяться, что огонь не перекинется на другие склады.
— Будем надеяться на лучшее!
Пока он торопливо заправлял рубашку в брюки, она держала наготове пиджак.
— Что бы там ни было, будь осторожнее! — умоляющим тоном сказала она.
На одно долгое мгновение он прижал ее к себе, жадно, почти грубо поцеловал в губы и вдруг хрипло сказал: — С нынешнего дна можешь забыть о том, чтобы спать в другой комнате! Я не отдам тебя! Прежде Малькольму Синклеру придется убить меня!
Словно ледяная рука страха сжала ее сердце.
— О, Эштон, умоляю тебя, не надо!
— Так оно и есть!
С трудом оторвавшись от нее, он чуть ли не бегом бросился из комнаты и помчался к двери. Возле конюшни он увидел, как Джадд усаживает собравшихся людей в фургон и поспешно натягивает брезент, чтобы защитить их от дождя. Опустив пониже поля шляпы и подняв воротник непромокаемого плаща, Эштон поднял голову и недовольным взглядом окинул затянутый тучами горизонт на востоке. Черным, без малейшего просвета было и небо. Вскарабкавшись вслед за Джаддом, он уселся рядом с ним на козлы и с громким скрипом фургон тронулся, разбрызгивая грязь, по дороге в Натчез.
Все это время в душе Эштона теплилась надежда, и в конце концов, когда они прибыли на место, он уже радовался поливавшему их дождю. Хотя они и вымокли до костей, зато дождь не дал огню перекинуться на соседние склады. Вместе с Джаддом и смотрителем склада они стояли возле уцелевшей металлической крыши какого-то сарая и уныло разглядывали развалины, над которыми еще курился дымок.
— Большие убытки? — спросил Эштон.
— Немалые, — вздохнул смотритель, стараясь перекричать стук дождя, барабанившего по крыше. — Но могло бы быть хуже. К счастью, так уж случилось, что только вчера один из пароходов забрал большую часть хлопка, так что здесь оставалось только тридцать или около кип, несколько бочонков с патокой, ну и так, всякая мелочь. Вот и все. Если не считать молнии, из-за которой, скорее всего, и заварилась вся эта каша, можно было бы сказать, что вы счастливчик. Если бы не дождь, так пламя перекинулось бы на соседние склады и тогда всему конец.
— Прошу прощения… — окликнул их сзади замогильный голос. — Кто-нибудь из вас, парни, знает мистера Уингейта?
Они повернулись, и перед ними предстал коротконогий, заросший до бровей побирушка. Одежда его промокла насквозь, кое-где сквозь прорехи было видно голое тело, из стоптанных ботинок торчали голые пальцы.
— Я мистер Уингейт, — отозвался Эштон.
Хлюпая носом, бродяга вытер его грязной до черноты тряпкой и ткнул пальцем в еще дымящиеся угли на том месте, где был склад.
— Слышь, хозяин, если у тебя в кармане найдется лишняя монетка, так я могу шепнуть тебе пару слов! Держу пари, ты не прочь послушать, от чего это у вас тут начался пожар!
Эштон порылся в карманах, но там было пусто. Его чернокожий управляющий тоже попытал было счастья, но результат был тот же. Джадд со вздохом пожал плечами.
— Похоже, я слишком торопился.
— Придется вам поверить мне на слово, — сказал Эштон.
— Ладно, мистер Уингейт, знаю, что вы — джентльмен, что надо, поэтому верю вам. К тому же я и так вам кое-чем обязан.
— Это как же?
Бродяга пожал плечами и осклабился.
— Да видите ли, я ведь не первый день побираюсь здесь, у складов. И около вашего часто бываю, там еще сзади задвижка на окне сломана, верно? Так вот, я часто пробираюсь через это окно к вам на склад: там всегда найдется тюк с хлопком, ну, а мне того и надо — тепло, уютно и никто не гонит! И здесь всегда сухо, даже в такую ночь. Как сегодня, а уж …
— Вы, по-моему собирались рассказать нам про пожар, — перебил нетерпеливо Эштон.
— Да, сэр. Я как раз к этому и веду. Так вот, только я закрыл глаза, как вдруг чудится мне, что кто-то разговаривает и вот под этим самым окном. Ну, я вроде как струхнул, понимаете? А потом стал прислушиваться и все понял. И тут меня так в пот и кинуло — да ведь они сговариваются поджечь склад! Вот те на, думаю, того и гляди, зажарят меня, как индейку! Я чуть с ума не сошел, ломая голову, как бы выбраться отсюда. Да что было делать, ведь эти мерзавцы и не думали убираться прочь!
— Сколько их было? — полюбопытствовал Эштон.
— Трое или четверо, черт его знает! Сдается мне, одного я как-то видел в салуне «Лезвие бритвы», но ручаться не могу. Да и темно там было, хоть глаз коли. А потом вдруг молния как шарахнет, и вот тогда-то я разглядел, что у одного из этих парней вроде как не хватает двух пальцев на левой руке. То-то, подумал я, уж не тот ли это громила, что бывал в салуне?
— Вы сказали, он был не один? — спохватился Эштон.
— Точно, — Бродяга поскреб давно не бритый подбородок. — Один был коротенький, кривоногий толстяк…одет, как настоящий франт… только все время почесывался, дергался, словно его блохи заели!
Эштон подмигнул Джадду.
— Здорово смахивает на Хорэса Тича. Чудеса, да и только!
Чернокожий великан нахмурился.
— Неужто думаете, у него хватит духу на такое дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68