Огромный рубец у нее на спине покрылся подсохшей коркой и стал шире, следы ушибов возле него стали еще заметнее.
— О Господи, деточка, можно подумать, вы не с лошади упали, а под колеса!
Лирин опустилась в ароматную воду, и из груди ее вырвался вздох удовольствия, когда обжигающе горячая вода поднялась к плечам и согрела измученное тело.
— У меня такое чувство, что так оно и было.
Негритянка весело хихикнула.
— Я бы принесла вам мазь, которой наши конюхи пользуют лошадей, да уж больно она воняет — хоть из дому беги! А тут еще все ваши красивые платья, что хозяин накупил — ведь они насквозь провоняют этой гадостью! Упаси Боже! Ну да не печальтесь — я сегодня сделаю вам компресс на спину. Полежите с ним ночь и будете как новенькая. А запах у него малость поприятнее.
Пока Лирин, забыв о своих невзгодах, нежилась в ванне, Уиллабелл кинулась распаковывать коробки из модного магазина. Она вытащила одно за другим несколько изящнейших женских сорочек, потом жесткий корсет на косточках, несколько пар тончайших шелковых чулок и украшенные кружевом нижние юбки. Из коробок побольше вслед за ними появились несколько восхитительных платьев. Уиллабелл развесила их на спинках стульев и с восхищением обнаружила, что к каждому платью была прислана пара туфелек в тон. Нетерпеливо ожидая, пока Лирин покончит с купанием, экономка разложила на постели отделанную тончайшими кружевами ночную сорочку, потом перекинула через руку пушистое полотенце и подошла к ванне, чтобы помочь молодой женщине.
— Неужели мистер Уингейт все это выбирал сам? — робко спросила Лирин, пока дородная негритянка осторожно обтирала ее полотенцем.
— Все сам, госпожа. И, по-моему, он неплохо управился, а вам как кажется?
— Да. Похоже, ему не составит никакого труда одеть любую женщину.
Уловив в голосе хозяйки саркастические нотки, Уиллабелл замерла и неодобрительно посмотрела на Лирин.
— Неужто вам что-то не понравилось?
— Да не в этом дело. Платья чудесные. Как они могут не понравиться?! Сразу чувствуется человек со вкусом, — Накинув сорочку на голову, она невнятно пробормотала, пытаясь натянуть ее на себя. — Просто я хотела сказать, что для вашего хозяина нет тайн, когда речь идет о женском туалете.
Уиллабелл спрятала лукавую улыбку. Так вот чего хозяйка волнуется! Ну, все понятно — впрочем, это дело обычное, особенно, когда речь идет о таком красавчике, как их хозяин. Жены всегда волнуются, коли муж разбирается в женских тряпках!
— Вы, госпожа, зря себе душу терзаете из-за массы Эштона. Я вот немало повидала на своем веку, но отродясь не видела, чтобы мужчина так сходил с ума по собственной жене! Одна мысль о том, что он потерял вас навсегда, чуть не свела его в могилу, уж вы мне поверьте!
Лирин потуже затянула на талии прелестный халатик и с любопытством спросила, — А вы тоже уверены, что я его жена?
— Так ведь сам масса так говорит! А мне этого достаточно! А уж если вы сомневаетесь, госпожа, так посмотрите еще раз на тот портрет. Ну, и сами убедитесь — чисто в зеркало смотритесь!
— Похоже, мисс Руссе думает по-другому. Скажите, она и в самом деле была обручена с Эштоном перед тем, как он поехал в Новый Орлеан, а там вдруг женился?
— Чушь какая! — негодующе фыркнула толстуха, выкатив глаза. — Если миз Марелде нравится воображать себе, что у них с масса Эштоном вроде как все решено, так ей же не запретишь, верно? Только она все это сама выдумала, вот и тешится! Эта чертовка вцепилась в него, как репей! Говорю вам, она положила на него глаз, когда он еще совсем мальчишкой был, а она приезжала к нам в дом со своим папенькой. Родители ее умерли лет пять — шесть назад, а девчонке остался громадный дом в городе. С тех пор она как с ума сошла, из кожи вон лезла, чтобы женить на себе массу Эштона. Оно и понятно — мужчина он видный, вот она и крутится здесь все время. Совсем стыд потеряла! Уж помяните мое слово, теперь эту нахалку из дому за уши не вытащить! И как от нее избавиться, ума не приложу! Бессовестная — ведь масса-то Эштон признал вас за свою жену!
— А может быть, мистеру Эштону самому не хочется, чтобы она уезжала? В конце концов, она же красавица.
— Голову даю на отсечение, что когда-нибудь эта красавица доиграется, — сквозь зубы прошипела Уиллабелл. — Вот посмотрите — в один прекрасный день масса выставит ее за дверь!
— Как вы думаете, может, мне стоит пока побыть у себя в комнате? — задумчиво произнесла Лирин. — Похоже, мисс Руссе меня не переваривает.
Огромная негритянка ухмыльнулась во весь рот.
— Да вы не волнуйтесь об этом, миссус! Сдается мне, вам же будет лучше, если вы не станете прятаться в комнате, как пугливая мышка. А то эта нахалка и впрямь вобьет себе в голову, что окрутила массу Эштона! И то, она всю неделю охотилась за ним, как кошка за мышонком.
— Вы хотите сказать, что мне было бы неплохо вмешаться? А может, тоже принять участие в охоте? — воскликнула Лирин. — Да ведь я едва знаю этого человека!
— Ах, деточка, послушайтесь умного совета — не торопитесь отвернуться от него! Да и где вы найдете другого такого, чтобы так сходил с ума от любви к вам?! Конечно, он мужчина, кто спорит, так ведь и вы женщина, и прехорошенькая. Только не забудьте, что и Марелда тоже.
Лирин уже открыла было рот, чтобы резко возразить, но передумала. С какой стати ей спорить с экономкой? Не хватало еще доказывать ей, что ей и в голову не придет бегать за человеком, о котором она ничего не знает. Кроме этого, у нее и без того было, о чем беспокоиться. Как только она прекратит сопротивление и согласится считать его мужем, перед ней немедленно встанет более серьезная проблема. Ведь тогда ей неминуемо придется лечь с ним в постель, а у нее не было ни малейшего желания очертя голову кидаться в непонятную авантюру, которая могла кончиться Бог знает чем. Нет, надо быть очень осторожной, не терять голову и не делать грубых ошибок. Придется уповать на то, что все проблемы решатся сами собой, как только к ней вернется память.
Тем не менее, тот, кто так уверенно назвал ее своей женой, не мог не вызвать у нее жгучего интереса. Нельзя было отрицать, что он дьявольски привлекателен и умеет держать себя с достоинством. Это стало еще более очевидным, когда он пришел к ней в спальню раз, другой, а потом стал приходить каждое утро, и это стало своего рода привычкой. Как и положено хорошо воспитанному человеку, он ждал за дверью, пока Уиллабелл не доложит о нем, и только потом появлялся на пороге. Прошло немного времени, и Лирин заметило, что стоило ему войти — ее сердце начинало биться чаще, а щеки заливал предательский румянец. И она отчетливо понимала, что краска на ее лице вызвана совсем не тем, что этот человек ей безразличен.
Уиллабелл между тем широко распахнула дверь, предоставляя Эштону возможность полюбоваться плодами их трудов. Его нетерпеливый взгляд пробежался по комнате и остановился на залитой солнечным светом тоненькой фигурке Лирин. Она стояла у окна, и утреннее солнце щедро заливало ее своим светом. Длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине, будто роскошный плащ, отливали чистым золотом. Эштон восхищенно взглянул на нее, и слабая улыбка показалась у него на губах.
— Я должна поблагодарить вас за щедрость, — пробормотала она. — Ваши подарки просто прелестны. Это очень благородно с вашей стороны — позаботиться обо мне.
— Вы позволите мне войти? — спросил он.
— Ах, да, конечно, — застенчиво прошептала она, все еще не переставая удивляться, что он спрашивает у нее разрешения.
Уиллабелл протиснулась мимо него к выходу, и перед тем, как плотно прикрыть за собой дверь, торжественно объявила:
— Пойду принесу вам чего-нибудь попить, масса.
Эштон медленно двинулся через всю комнату, не в силах отвести глаз от жены. Его тянуло к ней, как замерзшего — к теплу очага, как умирающего с голоду — к накрытому столу. Он пожирал голодными глазами ее нежную красоту, кровь его бешено бурлила, чуть не разрывая жилы, но холодок страха при мысли о том, что он, возможно, совершает роковую ошибку, немного охладил пыл Эштона. Разве это не сумасшествие — очнуться в один прекрасный день в совершенно незнакомом для тебя мире, где все лица вокруг кажутся чужими, даже постель, где лежишь, и одежда на теле принадлежат не тебе, а кому-то еще? И, что самое страшное, ты даже не можешь сказать, кто ты, потому что и сам этого не знаешь, не знаешь ничего, что было с тобой раньше.
— Позвольте сказать вам, сударыня, что вы еще никогда не были так прекрасны, как сегодня.
— Даже с этими синяками и ссадинами? — недоверчиво спросила она.
— Бог с ними. Я так долго был лишен счастья видеть вас, что сейчас даже не замечаю их. — Его пальцы нежно коснулись ее щеки. — А кроме того, они уже и сейчас едва заметны. Вы и оглянуться не успеете, как от них не останется и следа. — Склонив голову, он окунул лицо в густую массу отливающих золотом волос и закрыл глаза, с наслаждением вдыхая их знакомый аромат и чувствуя, как в груди поднимается теплая волна воспоминаний, застилая разум и заставляя забыть о доводах рассудка.
Его близость волновала Лирин до дрожи в коленках. Каждая клеточка ее тела трепетала, чувствуя исходивший от него жар. Горячее дыхание защекотало ей ухо, она украдкой бросила взгляд туда, где распахнувшаяся рубашка приоткрыла сильную шею и выпуклые мышцы заросшей густыми волосами груди. Он склонился к ней и она затрепетала, испуганно отшатнувшись в сторону. Ее рука невольно протянулась вперед, чтобы удержать его. Пальцы коснулись твердого, как гранит, тела, и словно электрический разряд пробежал между ними. Голова у нее закружилось, сердце бешено застучало. Чувствуя, как горячая краска заливает лицо, она сделала шаг назад и сжала виски, словно от сильной боли.
— Мне очень понравилось все, что вы купили для меня, — беззвучно выдохнула Лирин, тревожно оглянувшись через плечо. Она старалась держаться от него на безопасном расстоянии, решив, что так будет лучше. — Я все думаю — а где же та одежда, что я носила раньше? Здесь нет ни одного платья, по крайней мере, я не нашла ни одного.
— Не обращайте внимания, — небрежно отозвался он. — Все это мелочи. В конце концов, несколько новых платьев меня не разорят, можете быть спокойны. А когда вы окрепнете достаточно, чтобы выйти из дому, мы вместе подумаем над тем, как пополнить ваш гардероб.
Лирин почувствовала, что ее охватывает паника.
— Разве вы не боитесь, что я просто ловкая мошенница, которая охотится за вашим состоянием? Особенно если до сих пор остаются некоторые сомнения, на самом ли деле я ваша жена.
— Эштон негромко рассмеялся.
— Вот как? И кто же в этом сомневается, позвольте узнать?
Она слегка пожала плечами.
— Кое-кто считает, что вас просто обвели вокруг пальца.
— Похоже, к вам заходила Марелда? — угадал он и, заметив ее робкий кивок, заставил ее поднять голову и твердо встретил застенчивый взгляд похожих на влажные изумруды глаз. — Марелда ни разу не видела вас вплоть до вчерашнего вечера, и она будет последней, кто согласится признать, что вы моя жена.
— Хотелось бы мне так же твердо верить в это, как вы, — Отвернувшись от него, Лирин потерла руками виски и с досадой тряхнула головой. — Ведь я чувствую, что память моя не умерла навсегда, порой мне кажется, что еще немного — и я все вспомню! Но словно что-то мешает мне сделать это — какой-то невидимый барьер. А ведь мне так много надо узнать о себе, — Она тяжело вздохнула. — Ведь я сама себя не знаю, словно речь идет о совсем незнакомом мне человеке.
Шагнув к ней, Эштон негромко произнес:
— Кое-что я могу рассказать, если хотите. Но мы с вами так мало были вместе, что, боюсь, это ничего вам не даст.
Она обернулась и внимательно взглянула в его глаза.
— Все равно … пожалуйста, расскажите мне все, что знаете.
Он заглянул в ее измученное тревогой и неуверенностью лицо, и на душе его потеплело. Протянув руку, он нежно коснулся кончиками пальцев щеки Лирин. Потом заставил себя отойти и не торопясь начал по порядку.
— Вы родились двадцать три года назад в Новом Орлеане. Ваше имя — Лирин Эдана Сомертон. Ваша мать, Дейдра Кэссиди, была по происхождению ирландка, отец — англичанин. У вас есть сестра, Ленора Элизабет Сомертон, она тоже родилась в Новом Орлеане …
— А кто из нас старше — она или я?
Эштон запнулся, потом взглянул на нее и виновато улыбнулся.
— Извини, любимая. Я был так влюблен в тебя, что даже не удосужился спросить об этом.
Эти слова и то, как они были сказаны, заставили ее снова вспыхнуть от смущения. Чуть слышным шепотом она пролепетала:
— Продолжайте.
Эштон подошел к окну и, отдернув шторы, выглянул наружу.
— Когда скончалась ваша матушка, она оставила вам с сестрой дом на побережье, в Билокси. Вам так же принадлежит особняк в Новом Орлеане — он достался вам по наследству от деда. Завещание было составлено еще когда вы жили у него в доме. Хотя он и умер в полной уверенности, что вы утонули, тем не менее мистер Кэссиди почему-то не счел нужным изменить завещание. — Опустив тяжелую шелковую штору, он повернулся к ней и заложил руки за спину. — Так что можете убедиться сами, сударыня — у вас есть собственность, и немалая, а если учесть, что ваш отец — весьма богатый английский коммерсант, то вам нет никакой необходимости охотиться за моими деньгами, — Он слегка усмехнулся. — По правде говоря, вы довольно лакомый кусочек для любого охотника за приданым. Уж будь я на мели, поверьте, я бы своего не упустил!
Она радостно встрепенулась, охотно откликнувшись на эту шутку.
— Как прикажете вас понимать, сэр? Неужели это и есть причин вашего настойчивого желания, чтобы я признала вас своим мужем? — Увидев, что Эштон весело улыбается, она расхрабрилась. — Держу пари, сударь, что вы по натуре повеса.
— Мадам? — Его брови изумленно поползли вверх.
Она кивнула в сторону постели, которая была завалена платьями, рубашками и чулками.
— Похоже, вы знаете, как одеть даму… — Она кокетливо опустила глаза, — …или, точнее, раздеть!
Эштон шутливо поднял руки вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68