— Преданность и верность другого человека — брата ли, товарища по оружию или жены — величайшая награда, которую в наши дни суждено обрести далеко не каждому.
Экстон вздохнул и зашагал к месту поединка.
— Время начинать. Пора уже поставить в этом деле точку.
Линни заметила Экстона, как только он вышел во внутренний двор. Даже если бы ей завязали глаза, она все равно с легкостью определила бы, что он рядом. Она каждой клеточкой своего тела чувствовала его присутствие.
Когда он вышел, послышались радостные возгласы — лорда Мейденстона приветствовала его челядь и кое-кто из слуг и крестьян. Это не вызвало у Линии удивления, поскольку Экстон был честен и справедлив по отношению к простому люду, а этих качеств, между прочим, так недоставало ее покойному брату Мейнарду. У нее перехватило горло. Господи, только бы он остался в живых!
Во дворе замка появился сэр Юстас, которого тоже встретили приветственными кликами, правда, не такими громкими, как Экстона.
— Вот он, наш герой. Ты только взгляни на него. Ему не составит труда победить де ла Мансе. Это же ясно!
Линни мгновенно повернулась на голос сестры.
— Ты только и говоришь, что о поражении Экстона. Лучше подумай, что будет, если победит Юстас. Тебе что, не терпится выйти за него замуж? Или просто не хочется идти к аналою с Экстоном?
Беатрис хотела было что-то сказать, но потом отвернулась. Линни успела заметить, что у нее болезненно задрожал подбородок; впрочем, впервые в жизни трепетное проявление чувств Беатрис ничуть ее не тронуло. Она продолжала безжалостно досаждать ей вопросами.
— Ты что думаешь, твой разлюбезный сэр Юстас будет хоть чуточку мягче и добрее Экстона? Или его поцелуи и ласки окажутся не такими грубыми и настойчивыми? По мне, он ничуть не менее сластолюбив, нежели де ла Мансе.
Беатрис неожиданно ударилась в слезы, но сейчас почему-то это не тронуло сердце Линни.
— Экстон — мужчина разборчивый и с фантазиями, — мстительно сказала она, одолеваемая ревностью. — Он многого от тебя потребует. Тебе придется расстараться, чтобы ему угодить. Но и он не пожалеет усилий, чтобы доставить тебе радость. Он воздаст тебе сторицею! Он не пожалеет…
— Хватит! — воскликнула леди Хэрриет, с силой сжимая руку Линни. — Хватит нести околесицу! Герцог Генри идет, — добавила она свистящим шепотом.
Линни удалось усилием воли сдержать ругательство, которое так и просилось на язык. Беатрис тоже подавила рыдания и даже ухитрилась платочком промокнуть красные от слез глаза. К тому времени, когда молодой герцог поднялся на верхний ярус павильона и направился в их сторону, все три женщины из рода де Валькуров уже вполне владели собой.
Но гнев в душе Линии не утихал. Сколько же времени в ней зрел протест и негодование на несправедливости жизни? Как долго ей приходилось изображать покорную девочку, которой помыкали все, кому не лень? Да, пожалуй, все годы, что она прожила на этом свете. Кто дал право людям полагать, будто ее чувства менее значимы, чем их собственные? А ведь в этом убеждены были все де Валькуры — и отец, и бабка, и даже ее разлюбезная сестра!
Да и Экстон, пожалуй, тоже не был исключением. В сущности, он был виноват больше всех, ведь именно он заставил ее полюбить себя, а потом отшвырнул ее любовь в сторону, как ненужную вещь! Тот факт, что она невольно предала его, ничего не объяснял и не оправдывал. Ведь не мог же он не чувствовать силу и глубину ее любви!
Однако, поскольку Экстона не было рядом, а герцог Генри приблизился к ним, чтобы галантно их приветствовать, он, сам того не подозревая, сделался объектом ее гнева. Прежде всего потому, что, будучи менее всего затронутым перипетиями их ужасной семейной драмы, он почему-то счел возможным в нее вмешаться, используя всю свою огромную власть.
Тем временем пронзительные голубые глаза герцога перебегали с лица Беатрис на ее лицо — и обратно. Заметив, наконец, воинственный настрой, отразившийся во взгляде Линни, глаза Генри окончательно остановились на ней.
— Рад тебя видеть, леди Линни.
Молодая женщина поклонилась, как того требовали придворные правила, но промолчала. Подобный холодный прием, однако, ничуть не остудил пыла будущего короля Англии. Он широко улыбнулся и продолжал рассматривать ее, как выставленную на продажу вещь. Возможно, любой другой женщине в их окружении пристальное внимание герцога только польстило бы, но Линни оно лишь разозлило еще больше.
— Думала ли ты о том, какое тебя ждет будущее, когда события сегодняшнего дня получат свое разрешение? — осведомился Генри. — Уверен, что моя милая женушка не стала бы возражать, если бы я посоветовал ей принять тебя в штат своих придворных дам.
Прежде чем Линии успела хоть что-нибудь ответить герцогу, белоснежный тент, с трех сторон закрывавший галерею, где они сидели, раздвинулся, и в павильон вошла леди Милдред.
Мать Экстона была одета в роскошное платье темно-вишневого шелка. Тщательно уложенные волосы покрывала тонкая вуаль, которую удерживал на голове золотой обруч, отражавший солнечный свет. Этот наряд был достоин самой королевы. Не уступило бы королевскому и то величие, с каким леди Милдред приветствовала гостей и герцога Генри. Кстати, именно о будущей королеве Англии, своей жене, он и говорил сейчас с таким очаровательным легкомыслием, предлагая воспользоваться ее великодушием женщине, которую он намеревался взять себе в любовницы.
Не удостоив вниманием леди Хэрриет, мать Экстона с любопытством посмотрела на Беатрис, после чего обратилась к герцогу Генри. В отличие от тех, кто воздавал молодому герцогу королевские почести и всячески старался ему угождать, леди Миддред вела себя сдержанно и даже строго.
— Доброе утро, милорд. Ты пришел полюбоваться на то, как замертво рухнет с коня Экстон или другой несчастный?
Генри, уже успевший с удобствами расположиться в принесенном для него кресле, разом выпрямился на сиденье. И тут Линии пришло в голову, что леди Милдред, вероятно, давно знала молодого герцога. Мать Экстона явно пользовалась не меньшим уважением у герцога, чем его собственная мать.
— Это всего-навсего развлечение, так сказать, мужская забава, — ответил Генри, поднимаясь с места, чтобы лично усадить леди Милдред.
— Забава? — вопросительно вскинула брови леди Милдред. Не дождавшись от герцога ответа, она повернулась к Линии и взглянула на нее в упор. — Совершенно случайно, милорд, мне удалось услышать твой вопрос, обращенный к леди Линии, — сказала она, обращаясь к герцогу, но продолжая смотреть на молодую женщину. — Должна, однако, тебя разочаровать. Я намереваюсь оставить ее при себе в качестве компаньонки.
Сердце у Линии сжалось. Остаться при леди Милдред! Хотя эта женщина нравилась ей и ее предложение было подобно благодатному дождю в засуху, она, тем не менее, принимать его не собиралась. Ни при каких условиях! Как же может она находиться рядом с Экстоном, сознавая при этом, что он женат на ее сестре! Линии уже хотела отрицательно покачать головой, но встретилась глазами с предостерегающим взглядом матери Экстона и решила с этим не спешить.
— Я не пробуду долго в Мейденстоне, — со значением сказала между тем леди Милдред. — Как только Экстон основательно здесь обоснуется, я перееду в Каену.
Генри вытянул шею как гусь, чтобы увидеть реакцию Линни, и натянуто ей улыбнулся.
— В Каену? Отлично. Я часто бываю в тех краях. Моя жена любит проводить лето в Аржентане, откуда до замка де ла Мансе рукой подать. Когда я снова приеду во Францию, обязательно заеду к тебе, леди Милдред. Мне бы хотелось осмотреть замок и, конечно же, снова полюбоваться на леди Линни.
Линни удалось выдавить из себя улыбку.
— С нетерпением буду ждать встречи, милорд.
Протяжный звук трубы и топот копыт тяжелого боевого коня положили конец этой начинавшей принимать опасное направление беседе. Все, как один, повернули головы, чтобы посмотреть, как въезжает на огороженную кольями площадку для поединка сэр Юстас де Монфор на удивительно красивом жеребце мышиной масти. Рыцарь был одет в отливавшую серебром кольчугу, усиленную на груди и плечах металлическими пластинами, а его дорогой боевой конь нес на себе яркую желто-зеленую попону с гербом де Монфоров. Подъехав к павильону, Юстас отсалютовал копьем молодому герцогу Нормандскому и всем важным гостям — за исключением леди Милдред и Линни.
Когда Генрих поднялся, чтобы приветствовать своего вассала и союзника, леди Милдред, желая подбодрить Линни, улыбнулась ей заговорщицкой улыбкой, давая понять, что единомышленники есть не только у герцога Нормандского. Линни была на стороне Экстона, а значит — и на стороне леди Милдред, и, что самое интересное, мать Экстона знала об этом.
Простучали копыта второго коня, и обе женщины устремили свои взгляды на приближавшегося к площадке Экстона.
Как и его противник, он был облачен в тяжелую металлическую кольчугу со стальным нагрудником, подвешенный к седлу массивный цилиндрический шлем с плоским верхом колотил его во время езды по колену. Единственным его украшением был скромный алый орнамент, окаймлявший шлем и латы.
Наконечники копий у рыцарей были тупые, чтобы избежать смертельных ранений, но Линии знала, что даже удар тупым копьем может быть весьма опасен.
Экстон отсалютовал копьем герцогу Генри, затем тем же жестом приветствовал мать. Женщинам из рода де Валькуров подобная честь, однако, оказана не была. Вместо приветствия он смерил Линни таким уничижительным взглядом, что у нее сжалось сердце.
«Он, наверное, решил, что я — Беатрис, — подумала молодая женщина. — Оттого и смотрел так грозно». Когда же Экстон, кольнув шпорами коня, помчался на свой край площадки, она уже не была столь в этом уверена.
Хотя небольшая площадка, отгороженная для поединка в центре двора, была совсем близко, Линни тем не менее каталось, что Экстон находится за тысячу миль от нее. Она видела, как вздымалась под кольчугой его широкая грудь, но при этом он словно был на другом конце света.
Впрочем, для мудрствований на эту тему времени уже не оставалось: хриплый рев трубы возгласил начало первой хватки.
Толпа притихла. Люди кольцом опоясали площадку. Они гроздьями висели на башнях и стенах Мейденстонского замка, их лица выглядывали из каждого окна. Двое мальчишек, словно белки, вскарабкались на увенчанную знаком еста острую крышу часовни. Даже многочисленные собаки, населявшие замок, замерли словно по команде, каким-то собачьим своим чутьем осознавая важность момента.
В наступившей тишине Линни вдруг услышала, как ее сердце гулко заколотилось, кровь зашумела в ушах, а дыхание сделалось затрудненным и хриплым.
Потом, повинуясь звуку трубы, застоявшиеся боевые кони понесли всадников навстречу друг другу, и Линии сразу же забыла обо всем, сосредоточив внимание на Экстоне де ла Мансе.
Тяжелые жеребцы, взбивая огромными копытами клубы пыли, сближались на огромной скорости, и через мгновение всадники с грохотом сшиблись.
Одна из лошадей пронзительно заржала и вздыбилась, всадники же от могучих ударов копьями покачнулись в седлах, но, тем не менее, удержались на спинах своих скакунов.
Линии с облегчением перевела дух. Прочие сделали то же самое, все — за исключением Генри. Его забавляло происходящее, и он с довольным видом поглядывал на сидевших рядом женщин.
— Вот это зрелище так зрелище! — приговаривал он. Линни так и подмывало сказать ему что-нибудь обидное. В данный момент вид изрубленного на куски герцога Нормандского устроил бы ее куда больше. Впрочем, времени, чтобы препираться с Генри, уже не оставалось: рыцари разъехались в разные стороны и принялись поправлять вооружение, готовясь к продолжению боя. Не прошло и минуты, как они, приняв от оруженосцев новые копья, словно буря, понеслись друг другу навстречу.
Линни затаила дыхание. Когда земля стала содрогаться от стука тяжелых копыт, она из страха за судьбу Экстона смежила веки, не желая ничего видеть. Всадники съехались, снова послышался ужасный грохот.
Копья преломились. Один из всадников потерял равновесие и рухнул на землю. Завеса пыли, поднятая конскими копытами, скрыла рыцарей от глаз зрителей. Линни до боли кусала себе руки, чтобы сдержать подступивший к горлу крик.
Из клуба пыли в центре площадки наконец появятся один из сражавшихся, который, на ее счастье, оказался Экстоном.
На этот раз вскрикнула леди Милдред, но не от душевной муки, а от облегчения. И тотчас обе женщины снова застыли. Экстон на ходу соскочил с коня и двинулся навстречу Юстасу, чтобы продолжить поединок, но уже в пешем ст;. Линни страстно хотелось, чтобы поверженный рыцарь остался недвижим и поединок сочли бы завершенным. Но, Юстас с помощью подоспевших оруженосцев, ухитрился подняться на ноги и, приняв у них из рук короткий меч, со свистом рассек воздух перед собой, этим воинственным жестом требуя продолжения боя.
К тому времени к Экстону уже спешил Питер с точно таким же коротким мечом в руках. Хотя оба рыцаря были с ног до головы закованы в железо, разящая сталь меча, направленная умелой рукой, могла с легкостью лишить жизни менее ловкого и удачливого.
Юстас двигался медленнее — это Линни увидела сразу. Он чуть приволакивал одну ногу, видно, поврежденную при падении, чтобы окончательно прийти в себя, временами тряс головой. Он сильно ушибся, и это ставило его в невыгодное положение.
— Не давайте, этому зверю его убить! — закричала Беатрис, и Линии на долю секунды показалось, что это ее собственные слова. Впрочем, она сразу же поняла, что ошиблась. Кричала все-таки Беатрис, которая боялась не за Экстона, а за Юстаса.
— Ничего не бойтесь, — сказал герцог Генри. — Перед боем я дал строгое указание Экстону не наносить смертельного удара.
— А сэру Юстасу ты, милорд, тоже дал такое указание? — поинтересовалась леди Милдред. За ее внешним спокойствием угадывалось сильнейшее душевное волнение. Она с такой силой сжала кулаки, что костяшки ее пальцев побелели от напряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53