— Что же мне сказать о сестре? — зачем-то спросила шепотом она, в то время, как мысли ее отчаянно метались исках иных, единственно верных слов, которые смогли бы объяснить Экстону подлинную причину ее предательства.
— Ну, поведай хотя бы о том, что ее зовут Беатрис она старшая из сестер-двойняшек. Если не ошибаюсь, ее собираются просватать за Юстаса де Монфора, одного из ближайших сподвижников герцога Генри. Юстас, естественно, заявил о своих претензиях на замок Мейдестон, ведь он собирается жениться на истинной наследнице Эдгара де Валькура.
Глаза Экстона казались твердыми, как кусочки полированного серого гранита. Правда, в отличие от этого камня, которому от века полагалось хранить незамутненный покой, его взгляд полыхал мрачным огнем. И еще в нем таилась боль, но настолько глубоко запрятанная, что Липни ее не заметила.
Зато увидеть душевную боль в ее взгляде не представляло никакого труда. Но Экстону на ее боль было наплевать. Его сердце скорбело по дому, по матери и брату, по наследным родовым землям. Экстону хотелось выть при мысли о том, что его предала женщина, к которой он — впервые в жизни — испытывают чувство глубокой приязни. Неужели она, Линни, могла строить иллюзии, что ей с помощью нескольких слов удастся восстановить здание, рухнувшее благодаря ее собственным усилиям?
— Но может быть… герцог Генри отдаст предпочтение твоим требованиям?
— Не могу поверить, что герцог всей душой редеет за справедливость. Ему нравится стравливать собственных вассалов — это, так сказать, одно из его любимых развлечений ?
он подтянул ее к себе поближе, продолжая гипнотизировать остановившимся взглядом готового к прыжку хищника. ? Как твое имя?
Сердце Линни испуганно трепыхнулось и замерло.
— Я… Меня зовут Линни.
? Точная копия Беатрис. Младшая из двух сестер.
Она согласно кивнула.
? Какое удивительное взаимопонимание, должно быть, существовало между вами, коль скоро ты ради нее согласилась принести себя в жертву врагу…
— Это не было жертвой! — воскликнула Линни. Она вцепилась пальцами в шерстяную тунику у него на груди, будто пытаясь, в свою очередь, подтянуть его к себе поближе. — Я не раскаялась в своем выборе!
? Ты ради нее предавалась блуду! — Экстон резко оттолкнул ее от себя, словно одно прикосновение к ней пятнало его честь и достоинство. — Ты предавалась блуду ради нее — и ради всех остальных своих мерзких родственников!
Его красивое лицо исказилось от ярости, а слова, вырывавшиеся из уст, раскатами грома рокотали под сводами большого зала.
— Одного не могу понять — как презренные де Валькуры согласились принять такую жертву. И ты выразила желание им потакать… — Он замолчал: от волнения у него перехватило горло. Все его большое тело содрогалось от нервной дрожи, ноздри прямого носа трепетали и раздувались, а руки сами собой сжимались в кулаки.
Он отступил от нее на шаг, чтобы не допустить открытых проявлений клокотавшей у него в душе ненависти.
— Ты вышла за меня замуж под чужим именем — в надежде лишить меня того, что принадлежало мне по праву рождения. Сознайся хотя бы в этом… хм… Линии.
Линни. Наконец-то он произнес ее имя. Но оно прозвучало далеко не так, как она об этом мечтала. Произошло нечто противоположное ее затаенным помыслам. Это напоминало эпизод из ночного кошмара, но только она не могла пробудиться и положить кошмару конец. Ненависть и презрение, которые прозвучали в его голосе, были настоящими. И осуждение в его глазах тоже было подлинным. Действительность открылась перед Линни во всей своей неприглядности.
— Я… — Она помолчала и с усилием продолжила: — Я боялась за сестру. За Беатрис, — произнесла она шепотом. — Я люблю ее и готова ради нее на все…
— Даже на блудодеяние, — прервал Экстон ее страстную исповедь.
Когда же Линни отчаянно замотала головой, не желая принимать на свой счет эти ужасные слова, он в ответ разразился неприятным утробным смешком.
— Подобного доказательства преданности даже злодей, как я, не стал бы требовать от своей сестры. Если бы у меня, разумеется, была сестра.
— Но я люблю ее! — выкрикнула Линни, поскольку н могла придумать иного объяснения, которое, по ее мнению было бы Экстону понятно.
И снова он в ответ разразился хохотом, и его неприятный смех эхом отразился от каменных стен зала.
— Твоя любовь ничего тебе не принесла, кроме осуждения и презрения окружающих. Твои замыслы, Линии, с позором рухнули. Все возможные выгоды для тебя потеряны оттого, что в основе твоих поступков лежала ложь. Мы с тобой не женаты — по крайней мере, в глазах церкви. Но твоя сестрица…
Он замолчал, но Линни отлично поняла, какой смысл вкладывал в свои слова Экстон. Она отвернулась от него, но голос Экстона достигал даже отдаленных углов зала, и укрыться от него было невозможно.
— Твоя бабка проявила себя весьма ловкой интриганкой. Она не стала выступать против Генриха, а наоборот, наметила своей внучке в мужья Юстаса де Монфора — правую руку герцога. Генрих, однако, еще не дал согласия на этот брак. Поэтому все они собираются приехать сюда, в Мейденстон, чтобы выслушать мои доводы и рассудить все по справедливости.
Он наступал на нее, а она — шаг за шагом — от него отступала.
— Я брошу де Монфору вызов, чтобы не допустить этого брака. Я был женат на лже-Беатрис, но, будь уверена, я это исправлю. И заполучу Беатрис подлинную, хотя мне придется для этого преодолеть сильное противодействие герцога. Я знаю Генриха и его умение раздувать вражду среди своих приближенных. Но и он меня знает и понимает, что я от своего не отступлюсь.
Она молчала, вздрагивая от его слов, как от пощечин!
— Прежде я спал с тобой, поскольку принимал тебя за Беатрис. Скоро, однако, я буду спать с твоей сестрой. Ты потерпела поражение, Линни. Ты проиграла!
Линни отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в холодную стену. Экстон был повсюду — прямо перед ней, слева от нее, справа, а его слова пронзали ее подобно острым клинкам. Неужели она была влюблена в этого человека, поднялась с его постели всего несколько часов назад? Да быть того не может!
Впрочем, попытка отрицать очевидное ни к чему не привела. Она, Линни, старалась замечать в Экстоне все лучшее, но не увидела того, как худшее одержало в нем верх и нанесло ей разящий удар. Впрочем, она это заслужила. Все, что он говорил ей, содержало в себе зерно истины. Ложь ничему не могла помочь и ни от чего не спасала. Тем более она не могла помочь ей. Каждое ее слово, каждый поступок приближали день расплаты, поэтому нечего было удивляться, что он наступил.
Когда Экстон наконец ушел, оставив ее стоять у каменной стены и переживать крах всех ее стремлений и замыслов, она по-прежнему не ощущала к нему ненависти, равно как и жалости к себе.
Единственное, что она чувствовала, — так это огромную, всепоглощающую зависть к Беатрис. Ее любимая сестричка скоро заполучит этого человека себе в мужья. Линни ни капельки не сомневалась, что подогреваемый сильнейшими страстями Экстон с легкостью одолеет в поединке любого мужчину, будь он даже древним титаном или выходцем с того света. Он прихлопнет этого сэра Юстаса, как муху, получит право сочетаться браком с Беатрис. Когда ярость и злоба у Экстона поутихнут, они создадут с ней настоящую семью, она же…
Она медленно соскользнула по стене вниз и скорчилась на холодном полу.
Они создадут семью, а она лишится двух самых любимых ею людей — Экстона и Беатрис.
Как ни странно, потерю сестры она пережить бы смогла. Так ей вдруг подумалось.
Но вот потерять Экстона… Потерять Экстона было все равно что вырвать у себя из груди сердце. А всякий знает, что без сердца жить невозможно.

ПЕРИОД РАВНОДЕНСТВИЯ
Я одарил ее блаженством,
Она же меня — терниями.
Я оказывал ей почтение,
Она платила мне злом за добро.
Автор неизвестен
Глава восемнадцатая
Пошел дождь. Он начался еще до полудня, продолжался в течение дня и поливал землю весь вечер и всю ночь. Казалось, само небо рыдало по замку Мейденстон, по его хозяину, которого предала жена, и по его несчастным обитателям, не сумевшим обрести покой. Но небо не пролило ни единой слезинки по зловредной женщине, которую он, Экстон, изгнал из башни. Она — по мнению милорда — не заслуживала жалости ни со стороны небес, ни тем более людей.
Экстон стоял у открытого окна покоев, расположенных на третьем этаже. Дождь принес с собой пронизывающий холод, который, однако, был не в силах остудить его воспаленного лба. Из комнаты открывался вид на замковый дворик, на кухонные постройки, садик с лечебными растениями и травами, на внутреннюю часть крепостной стены и, наконец, на скрытую непроглядной тьмой округу. Экстон видел лишь неяркое свечение двух факелов у ворот да очертания редких освещенных масляными плошками окошек деревенских домиков. Тем не менее перед его мысленным взором вся округа вставала как на ладони. Это был — в широком смысле слова — его дом, где он провел свое детство и где надеялся воспитать своих собственных детей.
В настоящее время, правда, это было проклятое место, его история неразрывно была связана с многочисленными клятвопреступлениями и предательствами. Экстон высунулся из окна как можно дальше и почувствовал на щеках влагу дождевых струй. Ну почему никто не сообщил ему прежде, что у де Валькура две дочери? И почему младшая с такой готовностью пожертвовала собой ради старшей? Проклятие! Подумать страшно, какое ужасное и извращенное семейство владело Мейденстоном все эти годы!
Возвращаясь мыслями к будущим детям, Экстон поморщился. Сначала он спал с одной лживой тварью, теперь ему предстояло сочетаться браком с другой. «Яблочко от яблони недалеко падает, — подумал он. — Еще неизвестно, стоит ли ему заводить потомство со старшей дочерью де Валькура. Наверняка она ничем не лучше младшей».
Черное небо над его головой прорезал яркий зигзаг молнии, осветивший голубоватым, потусторонним светом расстилавшийся за окном пейзаж. И сразу все вокруг на мгновение окрасилось в мертвенно-белый, призрачный цвет и стены, сложенные из грубо обработанных каменных глыб, и внутренний дворик, и даже косые струи дождя.
И почему, спрашивается, в нем возродилась надежда, что Мейденстон может снова сделаться его домом?
Экстон схватился за кубок, стоявший на столике о трех ногах, но обнаружил, что он пуст. Ругнувшись, Экстон в сердцах запустил кубком в стену.
Черт бы побрал эту девку! Эту лживую продажную тварь. Впрочем, он и сам был достоин презрения — хотя бы зато что имел глупость полагать, будто покой и счастье ждут его в объятиях этой женщины.
Экстон обхватил себя за плечи и зябко поежился. «Разрази ее гром, эту девку!» — снова выругался он. Впрочем, в пустив джинна из бутылки, нечего было и думать снова его туда засадить. Экстона снедала самая настоящая любовная лихорадка, хотя он и отказываются себе в этом признаватъся.
А ведь он с самого начала твердил себе, что доверять кому-либо из семейства де Валькур — безумие. Тем не менее, а рядом с этой женщиной он забыл об осмотрительности, за что теперь и расплачивается.
Но ничего подобного с ним больше не произойдет. Никогда не удастся женщине обмануть его снова. Беатрис — настоящая Беатрис — станет ублажать его и согревать ему постель, когда ему этого захочется. Разумеется, он будет вожделеть и эту женщину тоже — как-никак она родная сестра Линии. Иных, более теплых чувств между ними, однако, существовать не должно. Физическая близость, и только. Он будет сражаться за нее, получит ее в качестве приза за доблесть и женится на ней. Потом она будет раз за разом от него беременеть, пока детская не наполнится его, Экстона, детьми. Больше, пожалуй, ему от нее ничего не надо. Да, но что делать с ее сестрицей Линии?
Стук в дверь милосердно избавил его от неприятной обязанности размышлять на эту тему. — Кто там еще? — гаркнул он.
— Всего-навсего твой брат. — Дверь заскрипела на несмазанных петлях и приоткрылась.
Меньше всего на свете Экстону хотелось обсуждать сейчас с кем-либо новое обрушившееся на него бедствие. Впрочем, отсылать брата ему тоже не хотелось. Питеру, по крайней мере, он мог доверять полностью. Питер и его мать тоже пострадали от предательства Беатрис, то есть он хотел сказать — Линни. От предательства Линни. Экстон искоса посмотрел на брата.
— Помнится, ты говорил мне, что не стоит жениться на женщине, которой не доверяешь. Судя по всему, младший брат оказался мудрее старшего. Питер даже не посчитал нужным улыбнуться ему в ответ.
— Я бы предпочел в данном случае оказаться в дураках, — сказал он. — В сущности, она мне даже стала нравиться. И я проникся к ней доверием, — торопливо закончил он.
— В таком случае она надула нас обоих. — Экстон снова повернулся к узкому окошку, прорубленному в стене башни.
Питер нагнулся, поднял с пола загубленный кубок и поставил его на узкий каменный выступ.
— И как же ты намерен поступить?
В самом деле, как?
— Я вызову на бой де Монфора и ссажу его с коня копьем.
— Я спрашиваю, что ты будешь делать с Беатрис?
— Это с какой же из них?
— С обеими.
Экстон ощутил такое раздражение, что не сразу смог ответить.
— Что до меня, то я бы с удовольствием придушил их обеих, — выдохнул он наконец из себя. — Но я этого не сделаю. На одной я женюсь, а с другой…
Судя по всему, «другая» обещала превратиться в его вечную мучительницу.
— Я отправлю ее в монастырь. Она никогда больше не выйдет замуж, поскольку прошла через позор. Вряд ли достойный человек согласится предложить ей руку и сердце.
Неожиданно ему до боли ясно представился ее образ и вспомнились страстные взаимные объятия, которым они предавались, лежа в постели в ту последнюю ночь. Он сделал над собой невероятное усилие, чтобы отогнать эти опасные для него воспоминания. — А может быть, сдать ее содержателю дома терпимости — или того лучше, туда ее продать? Уверен, за нее можно выручить хорошие деньги. Но нет, — закончил он саркастическим тоном. — Это для нее вовсе не будет наказанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53